Брим с грустью кивнул.
— Но я не думаю, что кто-то из них причастен.
Я окинула взглядом офис. Доллар в рамочке, золотая табличка Ассоциации флористов США, свидетельство о членстве в торговой палате, фото двух партнеров вместе с женами на причале в Мексике рядом с огромной рыбой-парусник, свисающей с веревки. Счастливый защищенный мирок, который только что раскололся на части так, как роза, увядая, теряет лепестки.
— Почему входная дверь не была заперта?
Брим с удивлением посмотрел на нас.
— Не понимаю.
— Следов взлома нет, значит, дверь либо была открыта, либо преступника впустили, открыв дверь изнутри.
— Я был в подсобке. Я думал, она заперта.
Я вышла на улицу, оставив Трэйвера закончить допрос свидетеля. Температура резко упала, и я видела, как дыхание полицейских струйками тает в ночи. Бриз, дующий с океана, очистил улицу от запаха копченого чили. Высокие кипарисы покачивались на ветру, словно герои немого кино. Мимо меня к месту преступления прошел один из судмедэкспертов, и я отметила еле ощутимый аромат ментола, которым медики обычно пытаются перебить запах смерти, если тело уже полежало какое-то время. Я подошла к желтой ленте и мысленно проиграла ситуацию исходя из известных фактов. Убийство, как правило, — это очень просто. Как в детской головоломке — необходимо лишь правильно соединить точки, и получишь целостную картинку. Умники, если они решаются на убийство, обычно допускают в процессе массу промахов. Преступление похоже на канву с заранее нанесенным рисунком, вам остается только раскрашивать фрагменты в соответствии с номерами. Раньше меня это и удивляло.
Но сейчас мне захотелось перенестись с места преступления и оказаться на краешке дочкиной кровати, произнести то, что я хотела сказать в машине, но не смогла.
Когда я высадила ее у дома, Лэйси вылезла из машины, а потом повернулась и поинтересовалась:
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
Я какое-то время сидела молча. В голове вертелась тысяча вопросов, но я не задала ни одного.
— Позже. — И всё, всего одно слово.
Лэйси сделала глубокий вдох, а потом покачала головой:
— Превосходно.
Я открыла было рот, чтобы ответить, но не смогла выдавить ни звука.
— Ты всегда говоришь «позже», но это «позже» никогда не наступает. — Лэйси повернулась и зашла в дом, а я так и сидела молча.
Сердце начало бешено колотиться в груди, мне стало трудно дышать. Мысли неслись на бешеной скорости, метались между сомнениями и вопросами. Почему я ей ничего не сказала? Что плохого, если бы я призналась, что я никудышная мать? Мне хотелось напиться, хотелось сигарету, хотелось поплакать. Я почувствовала, как в уголке глаза образовывается слезинка.
Вышел Трэйвер с видеокассетой в руках и направился ко мне. Я отвернулась, посмотрела на горы и смахнула слезу рукавом.
— Посмотрим сегодня?
Я кивнула и сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь прийти в норму.
— Ты в порядке?
Я сглотнула комок, пытаясь смочить пересохшее горло.
— Ага.
Дэйв кивнул и вздохнул. По его лицу я видела, что он думает о том, что не успел прокрасться в детскую и поцеловать дочек на ночь. Ему нравилось быть отцом, каждую минуту, несмотря на усталость. Уверена, в глубине души Дэйв убежден: если в ближайшие двадцать лет что-то в жизни близняшек пойдет не так, они обнаружат истоки своих несчастий именно в том вечере, когда папа не поцеловал их спящие лобики.
— Они не запомнят, что ты сегодня не поцеловал их, — сказала я.
На зернистой черно-белой пленке, полученной с камеры слежения, Дэниел Финли сортировал связки, пребывая в счастливом неведении, сколько ему осталось жить. О чем он думал в тот момент? О цветах, о том, что съесть на ужин, о дне рождения жены, о наступающем Новом годе?
Вот Финли слышит что-то за спиной, поворачивается, и в этот момент в подсобку входит убийца в маске и наставляет на него короткоствольный пистолет.
О чем он думал в тот момент? О цветах, о том, что съесть на ужин, о дне рождения жены, о наступающем Новом годе?
Вот Финли слышит что-то за спиной, поворачивается, и в этот момент в подсобку входит убийца в маске и наставляет на него короткоствольный пистолет.
— Похоже, автоматический, двадцать пятого калибра, — заметил Трэйвер.
На убийце джинсы, темная рубашка и белые кроссовки, на которых виднелась эмблема «Найк». Финли несколько секунд ошарашенно смотрит на убийцу, словно окаменев от страха. Преступник машет пистолетом, указывая на дверь, но Финли остается на месте, словно не веря своим глазам. Убийца трясет головой, похоже, орет, а потом подходит к Финли и, приставив пистолет к голове бедняги, выталкивает его из зоны досягаемости камеры.
— Разве Брим не сказал, что он был в подсобке, а Финли в торговом зале? — уточнила я.
Трэйвер проверил свои записи и кивнул.
На пленке на несколько минут появляется Брим. Кажется, что-то ищет, а потом снова уходит.
— Наверное, это объясняет, почему он так сказал, — заметил Трэйвер.
— Но не объясняет, как убийца проник в помещение и кто открыл входную дверь, правда?
Я взглянула на часы и засекла время, считая секунды до преступления, которое вот-вот произойдет на экране. Через двадцать пять секунд Финли вбегает обратно и практически сразу же падает, словно марионетка, у которой обрезали веревочки. Убийцы не видно, только облачко пороха из дула.
Мы с напарником переглянулись, подумав об одном и том же. Почему убийца встал так, что оказался вне зоны досягаемости камеры? Он знал о ней или это случайность? Но если он знал о камере и избегал ее, то почему незадолго до этого заходил в опасную для него зону?
— Скорее всего, это ничего не значит, — сказал Трэйвер.
— Скорее всего.
Я снова уселась в кресло и уставилась в окно. Улица была пуста, если не считать припаркованных патрульных автомобилей. Луна зашла, и снег на вершинах гор перестал блестеть отраженным светом.
— Брим сказал, что им доставляли цветы из Мексики. А что, если доставляли не только цветы?
Дэйв выключил видеомагнитофон, встал, потянулся и зевнул, затем посмотрел на часы. Три часа ночи.
— Надеюсь, что все так просто.
Кто-то постучал в дверь кабинета. Зашла девушка-офицер с листом бумаги в руке.
— Получили сведения по одному из ваших фигурантов.
Она положила документ мне на стол и вышла. Это были данные о судимости одного из временных сотрудников Брима.
— Фрэнк Суини, провел тринадцать месяцев в федеральной исправительной колонии в Ломпоке, приговорен к четырем годам лишения свободы за подделку документов, освобожден досрочно. — Я повернулась к Трэйверу, который уже проигрывал в голове различные предположения, а это значило только одно — поцелуй в лобики близняшек откладывался все дальше и дальше.
— Ты это имел в виду, когда сказал, что все будет просто? — спросила я.
— Ну, это была всего лишь догадка.
Я протянула ему полицейский отчет. Дэйв несколько минут изучал его, потом мысленно пожонглировал известными фактами, словно перебирал мелочь в кармане.
— Но как парень, отсидевший за липовую бумажку тринадцать месяцев, мог дойти до того, чтобы пристукнуть человека за две штуки баксов?
— Да, так не бывает, — кивнула я.
— А что, если там было больше, чем две штуки?
— Или что-то кроме денег?
— Например…
— Сегодня не тот вечер, когда можно делать хоть какие-то предположения.
— Предполагается, что я пойму, о чем ты? — спросил Трэйвер.
— Ага, лет через пятнадцать.
Он швырнул документ обратно на стол.