- Приятно видеть тебя снова, Малец.
- Тодд повернулся, ухмыльнувшись. - Малец пребывает вовеки, Преподобный. Малец пребывает вовеки.
* * *
Этан медленно брел по отделению патологии, с восхищением разглядывая в тусклом свете своего светильника дороге оборудование, собирающее сейчас пыль. Всюду, где они появлялись, он видел следы погибшего мира. Он искал что-то, что может им пригодиться, но пока безрезультатно. На лабораторном столе стояла большая центрифуга, за открытой крышкой виднелись пробирки с клетками, некогда живыми, а сейчас погибшими, оставшимися после какого-то незаконченного эксперимента. Люди работали здесь, когда Инфицированные встали со своих коек. Уходили в спешке. Этан посмотрел на перевернутое кресло с накинутым на спинку белым халатом. Разбитые пробирки на полу.
Он задержался перед шкафом с посудой из тонкого стекла, пробирками и мензурками. Они были чистые, но ему было страшно касаться их. Бактерии сейчас это главная угроза его жизни и здоровью, а его инстинкты не слишком разборчивы. В углу на глаза ему попался резервуар с жидким азотом. Он долго не мог отвести от него глаз. Азот хранился под давлением. Они могли бы отлить немного в какой-нибудь контейнер, чтобы потом сделать взрывчатку. Если только им первым не оторвет руки. Они могли бы сбросить ее на Инфицированных и устроить им быструю заморозку. Если не отморозят себе руки.
- Жидкий азот это опасный лабораторный материал, - напомнил он себе. Возможно, лучше не трогать его. Хотя, подумать стоит. В этом мире все может сгодится для вооружения. Из пяти основных вещей, необходимых для выживания, на первом месте стоит безопасность.
Этан повертел в руках флуоресцентный микроскоп, но без электричества он оставался темным, инертным и безжизненным. Комната была полна лабораторного оборудования на сотни тысяч долларов, и оно сейчас приходило в негодность. Он нашел инкубатор, но решил не открывать его. До него снова с ужасающей ясностью дошло, что ученые изучали здесь болезни. Не страшные болезни типа СПИДа и вируса Эбола, нет, не в такой лаборатории, но не менее опасные: рак, диабет, эмфизема, костные болезни. Патологи изучали ткани, кровь, мочу, чтобы понять, чем больны люди. С помощью этих тестов врачи лечили людей с всевозможными недугами и продлевали им жизнь. Исследователи смотрели на эти мельчайшие живые частицы из человеческого тела и пытались понять, что у этих людей болит, и как они адаптируются к боли. С помощью этого знания можно было гораздо проще диагностировать некоторые заболевания, другие лечить, и даже исцелять. Но теперь все эти целители ушли, возможно, навсегда.
Этан пытался не думать обо всех тех великих делах, которые они могли бы еще совершить.
* * *
Однажды он задумался, на что похож сильный стресс. Они с Кэрол вкалывали изо всех сил на работе. Разрывались между обедом, детским садом и мытьем посуды. Они переживали драмы воспитания своей маленькой дочери, которой еще не было трех лет. Самый капризный возраст. Жизнь состояла из обязанностей, счетов, небольших поручений, телефонных звонков, досадных банковских ошибок, недопонимания и мелких конфликтов. Было тяжело, но этот стресс был для него глотком свежего воздуха, после того, что ему пришлось пережить за последние десять лет, с зависшим над ним дамокловым мечом. Человеческое тело не способно столь долго испытывать подобный страх. От постоянного ожидания смерти седеют волосы, и разрушается разум.
Они с Кэрол старались изо всех сил, но время от времени случались срывы и они ругались. Ругались, когда готовили обед, когда обедали, когда делали уборку, и когда укладывали Мэри спать. Они оба знали, как далеко могут зайти, и не цеплялись друг к другу, если понимали, что могут расстроить их малышку. Изредка кто-нибудь заходил далеко, и появлялись обиды. Когда это случалось, ссора обострялась, и либо Этан, либо Кэрол выскакивали из-за стола, боясь кричать при Мэри.
Однажды вечером никто не ушел, и Этан, не понимая, что делает, стал кричать.
- Кэрол, перестань, перестань! Сейчас же перестань!
Кэрол отстранилась от стола, ошеломленная. А Мэри, деловито наливающая воду из кружки себе в картофельное пюре, уставилась на него широко раскрытыми глазами, и открыла рот.
Этан быстро улыбнулся дочери, пытаясь успокоить ее.
- Как ты смеешь кричать на меня перед ней, - прошипела Кэрол.
- Я сказал, что не хочу спорить. Так что перестань.
- Я на тебя не кричала.
- ПЕРЕСТАНЬ!
- Почему бы тебе не заткнуться?
Следующую минуту они кричали друг на друга, пока он не выдержал и не выбежал из дома, вне себя от ярости. С час он гулял и, кипя от негодования, все снова и снова прокручивал в голове их спор. Когда его гнев стал угасать, он почувствовал первую волну паники за то, что они сделали с Мэри. Ему нужно поговорить с Кэрол. Он поспешил домой.
Этан нашел жену и дочь наверху в кресле-качалке, в комнате Мэри. Кэрол читала ей сказку из сборника "Любопытный Джордж".
- Ты счастлив, папочка? - спросила Мэри.
- Очень счастлив, - сказал Этан, чуть не плача.
Они дали ей воды, уложили в постель с ее пупсами, усыпили и выключили свет.
Кэрол пошла вниз за кофе, и Этан устало побрел за ней.
- Извини, что я накричал, - сказал он.
- Меня тоже извини, - сказала она.
Следующее, что он помнил, это, как он плакал, опустив голову и сотрясая плечи, а Кэрол обнимала его, говоря, что все будет хорошо.
- Мне не понравилось выражение лица у Мэри, - сказал он.
Это разрывающее сердце выражение замешательства, страха и вины за то, что ее родители ругаются.
Он удивился тому, что плакал. Он не плакал уже лет десять с тех пор, как умерла его мать. Но это выражение преследовало его. Выражение потерянного доверия и утраты.
- Дети винят себя во всем, - добавил он. - Я не хочу ругаться при ней. Никогда больше не хочу ругаться при ней. Мы должны защищать ее.
Кэрол поняла. Они пообещали друг другу, что такое больше никогда не повториться. Они помирились и отправились в постель, чтобы лучше прочувствовать свой брак. Когда Этан лежал в темноте той ночью, пытаясь заснуть, он поклялся сохранить чистую невинность и радость Мэри столько, сколько сможет. Со временем она поймет, что этот мир суровое и ужасное место. Но он будет защищать свою маленькую девочку от жестоких истин этого мира изо всех сил и столько, сколько сможет.
* * *
В гостиной на третьем этаже другие выжившие сидели вокруг маленького стола и завтракали крекерами с арахисовым маслом, запивая быстрорастворимым кофе с медом и сухим молоком. Автомат "Эспрессо" пылился в углу, рядом с маленьким холодильником, который никто даже не хотел открывать. Стены украшали корпоративные росписи. Спертый воздух пах пылью. Светодиодный фонарь отбрасывал длинные тени от горшка с искусственным растением.
- Думаю, все согласятся, что нам нужно продолжить исследовать здание, - сказала Энн. - Я бы хотела снарядить команду для поиска припасов. Еда, вода, лекарства, все, что нам может пригодиться.
- Если справишься, тогда я в этом не участвую, - сказал Сержант.
- Хочешь заняться "Брэдли"?
- Нет. Хочу взять своих парней и найти аварийный генератор. Может, получится включить свет. Зарядить электронику. Может даже получить свежие новости из внешнего мира.
- Ух, ты, - с улыбкой сказала Уэнди. - Было бы здорово.
- Да уж, - сказал Сержант.
- Только не говори, что вам придется спускаться в подвал, - сказала Энн.
Сержант покачал головой. - В подвале нет генератора. Если бы сломался водопровод или бы случилось какое-нибудь бедствие, где потребовались бы пожарные шланги или распрыскиватели, его тут же затопило бы. Этому всех научил ураган Катрина. Нет, в этом госпитале есть технический пентхаус. Высокий и сухой, на последнем этаже. Вот там и стоит генератор. Мы с парнями о нем позаботимся.
Выжившие молча ели. Сержант налил себе еще кофе, улыбнулся и добавил, - Обо мне не беспокойтесь. Единственно, кто пойдет сегодня в самые темные и опасные части госпиталя, так это вы.
- Не уходите без меня, - волоча ноги, вошел в комнату Тодд. - Но для начала плесните мне кофе и верните штаны.
- Как рука? - спросила Уэнди.
- Болит зверски, но жить можно.
Энн похлопала по свободному стулу между собой и Уэнди. - Присаживайся, Малец.
Тодд сел, ухмыляясь из-под одеяла в своих очках и потрепанной кепке SWAT, и протянул руку Энн. - Тодд Полсен. Приятно познакомиться.
* * *
Пол направил дробовик в темноту, светя четким лучом от фонарика, прикрученного изолентой к стволу. Тактический помповый дробовик "Ремингтон 870" снабжен короткой пистолетной рукояткой и амортизатором. Заряжается семью патронами двенадцатого калибра. Полу нравилось это ружье, потому что оно надежное и остановит кого угодно.
Они миновали радиологическое отделение. Дальше по коридору направо они нашли молельню. Пол удивленно уставился на нее. Он совсем забыл, что в каждом госпитале есть молельня. Выжившие вопросительно посмотрели на него, и он кивнул. Да, он хочет заглянуть туда.
Маленькая комнатка походила на миниатюрную церковь, с красным ковровым покрытием, сидениями из темного дерева и витражной стеной, которая, похоже, подсвечивалась сзади, когда работало электричество. На полу были разбросаны книги с церковными гимнами. В вазах осыпались мертвые цветы, почти все свечи растаяли. Этан взял более-менее годные и сунул себе в сумку. Остальные стояли в дверном проеме и смотрели, как Пол поднимает с пола сборники гимнов и бережно ставит их на аналой.
Он посмотрел на сводчатый потолок и закрыл глаза, вспоминая, когда он в последний раз говорил как священник. Когда восстали Инфицированные, он три дня продержал Сару привязанной к кровати. Кормил, мыл, менял подкладное судно, пока за окном не случился конец света. Он даже попробовал сеанс экзорцизма, чтобы изгнать демонов из ее тела, а тем временем она визжала и хрипела, пытаясь освободиться от уз. Он потерял счет времени, а потом вдруг понял, что люди, возможно, приходили в его церковь за успокоением, но там не было никого, кто бы дал им его. Он нес немалую ответственность перед своей паствой. Измученный от недостатка сна, он надел свой костюм священника и вышел в ночь. В дальних домах рыдали и кричали люди, а он брел в церковь как в тумане. По улицам и аллеям с воем носились Инфицированные, врывались в дома и нападали на жителей. Когда Пол пришел в церковь, он понял, что она тоже подверглась нападению. Над кучами трупов роились мухи. Сквозь витражные окна пробивался призрачный свет уличных фонарей. Под ногами хлюпал сырой ковер. Инфицированные съели на алтаре ребенка. И Пол подумал, - Не этого ли ты хотел? Не конца ли света?
Признаки насилия были видны всюду. На земле лежали тела как Инфицированных, так и обычных людей. Здесь его прихожане приняли бой - за своих детей и свой храм. За алтарем был установлен массивный деревянный крест, символ его веры в божественную жертву, давшую возможность вечной жизни, беспомощно нависающий сейчас над местом бойни. В нем вскипел гнев. Инфекция вторглась и осквернила это святое место. Инфекция надругалась над кровью его жены. А сам он остался нетронутым.
На рассвете на улице появилась поющая толпа. Она шла, разгоняя пелену дыма. Жители пригорода несли в руках дробовики, бейсбольные биты, ломы, кухонные ножи и садовые инструменты. Они кричали, пели и размахивали транспарантами с надписями "Нас большинство!", "Защитим свою Родину!" и "Ни шагу назад!". Один из них нес библию и деревянный крест. Их были сотни. Головной отряд ревел и тащил за собой восьмерых Инфицированных, щелкавших зубами, пытавшихся освободиться от наручников и веревок, привязанных к их шеям. Люди остановились посреди перекрестка, закинули веревки на светофор и тут же принялись поднимать лягающихся и хрипящих Инфицированных в воздух. Пол пробился сквозь аплодирующую толпу, чтобы лучше видеть, и с удовлетворением обнаружил, что среди казнимых нет его Сары. Воздух пах гарью. Инфицированные какое-то время висели, подергиваясь, а потом затихли. Толпа ликовала, некоторые стреляли в трупы из своих ружей, другие пели государственный гимн, пока все не подхватили его, со слезами на глазах. Пол понял, что ему трудно дышать. Некоторые люди обратили внимание на его клерикальный воротничок, стали жать ему руку и проталкивать его во главу колонны, скандируя, - Благослови нас! Благослови нас!
Какой-то мужчина с прической "маллет" и охотничьим луком в руках, стоящий на капоте машины, поднял его к себе одной рукой и похлопал по спине. Пол в гневе глянул вниз на ликующую толпу и не узрел там святого духа. Что они хотят от него услышать? Сказать, что с ними пребывает Господь, и одобряет убийство их братьев и сестер средь бела дня? Побудить их к новым убийствам с гимном вроде "Вперед христианские солдаты"? Но потом он понял, как же они напуганы. Лица жадно смотрели на него. Сейчас, как никогда раньше, они нуждались в силе и надежде на любовь Господню. Все молчали, слышен был лишь плач детей. Над головами, в сером закопченном небе, с ревом пронеслась пара военных самолетов, и вдали раздался грохот взрывов. Душа его раскрылась. Он поднял руки и благословил толпу.
- Ваша война - правое дело, - сказал он им.
- Чтобы война была истинно правым делом, солдаты должны убивать с любовью, а не с ненавистью в сердце, - подумал он. - Возможно, это первая война в истории, где воюющие убивают тех, кого любят больше всего.
Люди с краю толпы стали кричать. С ближайших лужаек и садов на них набросились Инфицированные, колотя кулаками и кусаясь. Выстрелы из дробовиков и пистолетов слились в сплошной трескучий грохот, вслед за которым раздались торжествующие крики. Некоторые люди стали хлопать друг друга по плечам. У них под ногами корчилась на земле покусанная и только что зараженная девушка-подросток.
- Братья и сестры, - нараспев обратился к ним Пол. - Господь с вами. Не бойтесь ничего.
На толпу накинулись новые Инфицированные, вызвав в их рядах панический трепет. Некоторые бросились бежать, другие же прижались ближе к друг другу для обороны. Они спотыкались о тела новых зараженных, корчащихся у них под ногами. С воем налетела новая стая, и толпа дрогнула. С криками и стрельбой все обратились в бегство. Бой еще шел, но толпа медленно редела, как раненный кит, окруженный акулами, крутящийся и слабеющий с каждым укусом. Вскоре Пол обнаружил, что остался один. Он смотрел, как последние кучки людей бросают свои транспаранты и обращаются в бегство, оставив на земле дюжины тел. Маленькая кучка людей еще удерживала сопротивление в дымной мгле, крича друг на друга и паля из дробовиков, пока Инфицированные не смели их.
Пол открыл глаза и снова оказался в госпитальной молельне, обратив взор в потолок.
Он прочитал про себя молитву по мертвым и запел бархатным баритоном, - Аминь, аминь, а-а-аминь.
Другие выжившие уставились на него с нескрываемым изумлением. Уэнди вытерла слезы тыльной стороной ладони. Полу было интересно, не говорил ли он что-нибудь, пока столь живо переживал тот ужасный день. По собственному мокрому лицу он понял, что плакал. Понял, что вовсе не пел, а стонал. Он не помнил многое из произошедшего, что пережил сейчас. Но он не мог вспомнить, что случилось потом. Бойцы, удерживавшие сопротивление, погибли в дыму. А дальше пустота.
* * *
Все знакомы с флэшбэками. Эти воспоминания столь реальны, столь интуитивны, что многие могут поклясться, что они открыли настоящую машину времени. Но в отличие от кинематографической версии машины времени, в их случае они не могут повлиять на последствия. Они обречены переживать прошлое постоянно, не в силах изменить его. И не важно сколько раз они посетят прошлое, они никогда не осмыслят его по-настоящему.
* * *
Выжившие вошли в сувенирную лавку, держа оружие наготове. Зачистили ее, как учил их Сержант - рассыпавшись веером вдоль стен и вернувшись по кругу к двери.
- Чисто, - объявили они и приступили к "мародерке".
Этана снова посетило ощущение, что мир превратился в гигантский музей, посвященный концу света. Газеты и журналы на стеллажах по-прежнему пестрели драматическими заголовками о начале эпидемии. Он пробежал пальцами по поздравительным открыткам, остановился перед набором мягких игрушек и блестящих воздушных шаров с надписями "Мальчик!", "Хорошего настроения!" и "С Днем матери!"
У него за спиной Уэнди открыла неработающий холодильник и стала перекладывать из него бутилированную воду и соки в хозяйственные сумки и загружать на инвалидное кресло, которое она использовала как тележку. Пол зажег сигарету, устало вздохнул и сел на пачку журналов. Тодд выгребал с прилавка конфеты и жвачку и запихивал в сумку. Энн рыскала с фонариком по другим полкам, хватая аспирин, кусачки для ногтей и дезодоранты.
Тодд поднял свою сумку с конфетами, встряхнул ее, и сказал, - Откупись, а то заколдую!
Этан сказал, - Думаешь, они помнят, кто они такие?
- Ты имеешь ввиду Инфицированных? - спросил Тодд.
- Да. Думаешь, их сознание изменилось, или вирус запер их в своих телах и вынуждает делать то, чего они не хотят делать?
- Не хотелось бы думать, что они чувствуют и понимают, что атакуют людей, но не могут с этим ничего поделать, - сказала Уэнди. - В любом случае смерть для них будет избавлением.
- Может, когда Инфицированные спят, то вспоминают себя во сне, - сказал Тодд. - Хорошо, если так. - И быстро добавил, - Или наоборот, ужасно.
Этан поднял какую-то мягкую игрушку, помял ее и бросил на пол. - Интересно, любят ли они еще нас? Узнают ли нас, когда атакуют, так же как мы узнаем их, когда убиваем?
Пол вскинул голову и уставился на Этана.
Энн сказала, - Такие вопросы никому не нравятся.
Пол сказал, - Это единственные вопросы, которые стоит сейчас задавать.