Даже если по причине недоброго взгляда, нежданно брошенного из отдаления мающимся от безсонницы слугой на мою тайную ночную работу, или непредвиденного усердия случайного землекопа, сундук с торжественным одеянием твоих родителей окажется досадно утраченным, то, следуя письму, ты станешь копать ещё, и с помощью преданного слуги нашего, немого силача Гаспара, с благодарностью возьмёшь из сохранившей его земли второй сундук, в котором я укрыл незаконченный труд своей жизни, чудесный аль-манах, а также полные семь сотен монет звонкого серебра, которые позволят тебе до конца дней твоих не тратить время на снискание средств содержания, а без робости и сомнения посвятить жизнь твою наукам и созиданию.
С благословением обнимаю тебя и остаюсь любящий отец твой Джек Дарбсон».
Эвелин закончила читать, и подняла на меня взор своих прекрасных глаз, и я успел увидеть, что глаза её, как и мои, стремительно наполняются слезами. Любимая супруга моя достала платок и промокнула им слёзы. Я же свои просто стёр рукавом. За столом повисла нежданная тишина.
– Почему они плачут? – послышался в этой тишине шёпот Ксанфии.
– Это от радости, – негромко ответил ей Носатый. – Видите – драгоценный клад никто не выкопал из земли, и он достался теперь мистеру Тому и его жене миссис Эвелин.
– Нет, Носатый, – со вздохом сказал я. – Нет, мой расторопный матрос. Ты ошибаешься очень сильно.
В эту минуту Власта поднялась из-за стола, взяла тот самый, изумительный, искристый бокал, налила в него воды и подала Эвелин, и она, немного отпив, подала воду мне.
– Где же здесь ошибка? – слегка даже обиженно проговорил Носатый.
– Что есть Англия в огромном земном мире? – глядя на доски стола, сказал я, выпив воды. – Она есть кровавая хищница.
– Как это? – вдруг послышался голос из стайки детей.
– Я же рассказываю, – кивнул я в сторону голоса. – Когда-то, очень много лет назад появились у англичан две великие вещи: ружья и корабли. И вот, используя свои корабли и свой порох, англичане распространились по всему миру. И в тех странах, которые не смогли защититься, английские солдаты стали убивать, а английские купцы – грабить.
– Кого? – испуганно спросили за столом.
– Живых людей, – утвердительно кивнул я. – Страшно представить, сколько потоплено кораблей. Сколько расстреляно восставших. Сколько горя заполнило сердца людей, потерявших кого-то из родных или близких. В Индии однажды английские купцы так подняли цены на продукты, что в этой стране умерло больше миллиона человек, и умерло от мучительнейшей смерти: от голода. Это – факт, это подтверждено отчётами Ост-Индийской компании. А народ Англии, и короли Англии на протяжении веков эти зверства называли доблестью, потому что текли в Англию реки золота и серебра.
– Но где же ошибка? – упрямо повторил Носатый.
Я прерывисто вздохнул.
– Чему стали служить эти преступные деньги? – продолжил я, взглянув на него. – Тому, чтобы англичане стали вкусно и обильно есть, роскошно одеваться, и получать удовольствие, бросая надменные взоры на всех, кто не англичанин. И лишь крохотная часть этого кровавого золота и кровавого серебра использовалась для дел по-настоящему благородных. Теми англичанами, которые создавали лекарства. Сочиняли музыку. Изобретали машины. Писали книги. Строили церкви. Благодаря их усилиям мир не сделался окончательно звериным, а остался таким, в котором можно теперь сносно жить. Ведь представьте только, что все-все люди были бы такими, как «милый» Слик!
– Ой плохо, – тихо произнёс кто-то из бывших рабов Слика.
– Было бы плохо, – согласно ответил я.
– Было бы плохо, – согласно ответил я. – Если бы не одинокие люди, в груди которых жили невидимые небесные огоньки. Люди, которые с помощью этих волшебных огоньков делали мир добрым и светлым. А вот пред нами лежит умерший огонёчек. Что-то случилось с Джеком Дарбсоном, или нотариусом, или Ричардом, и недописанная книга осталась лежать в земле. И уныло отбродили свой срок по земле сытые и надменные англичане, в сердцах которых не зажглись тёплые и добрые огоньки древних и мудрых сказок. Нет, дорогой мой Носатый. Это не были слёзы радости, ты не прав. Это были очень горькие слёзы.
Носатый сконфуженно кашлянул.
– А что такое сказки? – вдруг спросил Чарли.
– Волшебные истории, – ответила ему Эвелин.
– Интересные?
– А вот сейчас и узнаем, – сказала Эвелин.
Она придвинула потёртую стопку листов с переводом, взяла фронтиспис и, подняв перед собой, показала всем восседающим за столом:
повествующая о мистерии
великого противостояния
рыцарей Священной горы Монсальват
и чародеев призрачного замка Клингзора,
а также воспевающая древний рыцарский девиз
«das Ewig Weibliche zieht uns hinan».
Гимбаго, или тайна города обезьян;
Ринцшнудль, или приключения карлика;
Ирмагест, или секрет чёрной книги;
Лакмур, или ведьмы из Бронта;
Иллаберон, или мир между мирами;
Оливингар, или замок железных драконов;
Норд-Аллюм, или корона древнего короля.
– Книга первая. Аль-Дарун, или сокровища волшебной горы…
КАРЛИК, ДЭВ И КОЛДУНЬЯ
Стоял тот караван-сарай в одном дне пути от города, считавшегося священным, и Хабиб вместе с дядей принимал и обслуживал паломников, совершающих хадж. Каждый год Али получал от властей кошель золота, чтобы он не брал денег с паломников, и племянник и дядя жили безбедно.
Однажды утром паломники, которые провели ночь в караван-сарае, почтительно простились с Али и Хабибом и направили стопы свои в сторону города. Тогда Али стал убирать и готовить для новых гостей комнаты в караван-сарае, а Хабиб стал подметать двор. И вот, поскольку был Хабиб трудолюбив и старателен, он до полудня успел подмести двор, убрать навоз, оставшийся после осликов и лошадок, и наносить в поилки чистой воды.
Вдруг во двор караван-сарая прилетел одинокий скворец, и заметил Хабиб, что нет у бедной птицы одной лапки. Трудно было скворцу сесть на край деревянной поилки, и он плюхнулся прямо в воду, и стал плескаться. А Хабиб не прогнал скворца, потому что был добр. Напротив, он пошёл в дом и принёс для покалеченной птицы горсть проса. Скворец поклевал проса и улетел в бодром благополучии. О, как бы изумлён был Хабиб, если б узнал, что своим добрым поступком отправил он в будущее своей судьбы собственное спасение от страшной беды!
А беда уже приближалась.
Остановились у ворот караван-сарая бедного вида странники. Маленькая, очень худая старуха в чёрном платке и чёрном платье, и невысокого роста юноша в залатанном, ветхом халате, а с ними серый костлявый пёс, один глаз у которого был закрыт.
Как ни странно, молодой спутник старухи шёл налегке, а сама старуха несла на голове большой пыльный узел с нужными в дороге вещами. Одной рукой она придерживала этот узел, а во второй у неё поблёскивал ярко начищенный небольшой медный казан.
И вот они остановились, и Хабиб приветливо пригласил их войти и расположиться на отдых.
– У нас нет денег, – горестно сказала старуха.
– Это караван-сарай для паломников, – утешил её Хабиб, – и всех гостей мы принимаем безплатно.
Тогда благодарно поклонились юноша и старуха, и вошли. Хабиб прибежал к дяде и рассказал ему про бедных странников, и Али распорядился приготовить для них самую лучшую комнату, в высокой надстройке над караван-сараем, и Хабиб провёл гостей в дом.