Так вот, подруга мне рассказывает, что он безумно в меня влюблен, что завтра у него дуэль и что он оставляет мне все свое достояние, если будет убит. Как вы понимаете, я тронута. Я рассказываю об этом моему отцу, братьям, всем нашим друзьям, посылаю их с утра верхом прочесывать местность, чтобы помешать Кавуа и его противнику встретиться. Но они опоздали; у этого господина легкая рука, он нанес противнику два удара шпагой, а сам не получил ни одного. Мне возвращают его целым и невредимым. Я бросаюсь ему на шею со словами: «Если вы меня любите, вам следует на мне жениться. Нет ничего хуже неудовлетворенного аппетита». И он на мне женился.
— И кажется, до сих пор не насытился, — сказал кардинал.
— Нет, потому что, видите ли, монсеньер, нет человека счастливее, чем этот плут. Я взяла на себя все дела, все заботы; ему осталась только служба у вашего высокопреосвященства — работа для ленивых. Когда он возвращается домой (к несчастью, это бывает редко), я его всячески ублажаю, моего милого муженька Кавуа. Я стараюсь выглядеть как можно красивее, чтобы ему нравиться. Он не слышит ни разговоров о чем-то неприятном, ни криков, ни жалоб — короче, все обстоит так, словно таинство брака еще продолжается.
— Из всего этого я заключаю, что вы любите метра Кавуа больше всех на свете.
— О да, монсеньер!
— Больше, чем короля?
— Я желаю королю всяческих благ, но, если бы он умер, я бы не умерла; а вот если б умер мой бедный Кавуа, я желала бы лишь одного — чтобы он взял меня с собой.
— Больше, чем королеву?
— Я почитаю ее величество, однако нахожу, что для королевы Франции она рожает слишком мало детей. Если с ней случится какое-то несчастье, она оставит нас в сложном положении. За это я на нее сердита.
— И больше, чем меня?
— Да уж, конечно, больше, чем вас, монсеньер: от вас мне одни огорчения. То вы больны, то держите его вдали от меня, то увозите его на войну, да еще на целый год, как было под Ла-Рошелью, а от него мне одно удовольствие.
— Но, в конце концов, — сказал Ришелье, — если бы умер король, если бы умерла королева, если бы умер я, если бы все умерли, что бы вы стали делать совсем одни?
Госпожа Кавуа посмотрела на мужа и рассмеялась.
— Ну что ж, — сказала она, — мы делали бы…
— Да, что бы вы делали?
— Мы делали бы то же, что Адам и Ева, монсеньер, когда они были одни.
Кардинал рассмеялся вместе с ними.
— Но у вас же, — сказал он, — восемь детей в доме?
— Простите, монсеньер, их осталось только шесть. Господу угодно было взять двоих у нас.
— О, я уверен, он возместит вам эту потерю.
— Надеюсь; так ведь, Кавуа?
— Итак, надо обеспечить существование этих бедных малюток.
— Благодарение Богу, монсеньер, они не знают лишений.
— Да, но, если бы я умер, они бы их узнали.
— Храни нас Небо от подобного несчастья! — в один голос воскликнули супруги.
— Надеюсь, что оно вас охранит, да и меня тоже; но пока что предвидеть надо все. Госпожа Кавуа, я предоставляю вам в половинной доле с господином Мишелем, именуемым Пьером де Бельгардом, именуемым маркизом де Монбрёном, именуемым сеньором де Сукарьером, привилегию на парижские портшезы.
— О монсеньер!
— А теперь, Кавуа, — продолжал Ришелье, — можешь увести свою жену, и пусть она будет тобой довольна, иначе я посажу тебя на неделю под арест в вашей супружеской спальне.
— О монсеньер! — воскликнули супруги, бросившись в ноги кардиналу и целуя ему руки.
— О монсеньер! — воскликнули супруги, бросившись в ноги кардиналу и целуя ему руки.
Кардинал простер над ними ладони.
— Что за чертовщину вы там бормочете, монсеньер? — спросила г-жа Кавуа, не знавшая латыни.
— Самую прекрасную заповедь из Евангелия, которую, к несчастью, кардиналам запрещено осуществлять; идите.
Затем, слегка подталкиваемые им, они вышли из этого кабинета, где за два часа произошло столько событий.
Когда кардинал остался один, лицо его вновь обрело обычную суровость.
— Ну что ж, — сказал он, — подведем краткие итоги сегодняшнего дня.
И, достав из кармана записную книжку, написал карандашом:
«Граф де Море неделю назад вернулся из Савойи. Любовник г-жи де ла Монтань. Свидание с г-жой Фаржи в гостинице „Крашеная борода“. Он переодет баском, она — каталонкой; по всей вероятности, у него письма к обеим королевам от Карла Эммануила. Убийство Этьенна Латиля за отказ убить графа де Море. Пизани, отвергнутый г-жой де Можирон, ранен Сукарьером; спасся благодаря горбу.
Сукарьер получил привилегию на портшезы и стал главой моей светской полиции в дополнение к дю Трамбле, главе полиции религиозной.
Королева отсутствовала на балете, сославшись на мигрень».
— Ну, что еще? — спрашивал кардинал свою память.
— Ах, да! — вдруг вспомнил он. — Это письмо, похищенное из бумажника королевского медика и проданное его камердинером отцу Жозефу. Посмотрим-ка, что в нем говорится: ведь Россиньоль разгадал шифр.
И он позвал:
— Россиньоль! Россиньоль!
Маленький человек в очках возник на пороге.
— Письмо и шифр! — сказал кардинал.
— Вот они, монсеньер.
Кардинал взял бумаги.
— Хорошо, — сказал он, — до завтра; если я буду доволен вашим переводом, вы получите вознаграждение в сорок пистолей вместо двадцати.
— Надеюсь, что ваше высокопреосвященство будет доволен.
Россиньоль вышел. Кардинал развернул и прочел письмо.
Вот что буквально в нем говорилось:
«Если <style name="razryadka">Юпитер</style> будет изгнан с <style name="razryadka">Олимпа</style>, он сможет укрыться на <style name="razryadka">Крите</style>. <style name="razryadka">Минос</style> предложит ему гостеприимство с большим удовольствием. Но здоровье <style name="razryadka">Кефала</style> весьма ненадежно: почему бы в случае его смерти не выдать <style name="razryadka">Прокриду</style> за <style name="razryadka">Юпитера</style>? Ходят слухи, что <style name="razryadka">Оракул</style> хочет избавиться от <style name="razryadka">Прокриды</style>, чтобы выдать <style name="razryadka">Венеру</style> за <style name="razryadka">Кефала</style>. Пока пусть <style name="razryadka">Юпитер</style> продолжает ухаживать за <style name="razryadka">Гебой</style>, притворяясь, что из-за этой страсти находится в крайнем разладе с <style name="razryadka">Юноной</style>. Важно, чтобы <style name="razryadka">Оракул</style>, хоть он большой хитрец или, вернее, считает себя таковым, ошибался, думая, что <style name="razryadka">Юпитер</style> влюблен в <style name="razryadka">Гебу</style>.
— Теперь, — сказал кардинал, окончив чтение, — взглянем на шифр.
Как мы упоминали, шифр был приложен к письму, и читатели могут с ним познакомиться:
После замены вымышленных имен настоящими получалась следующая депеша, значения которой, как мы сейчас увидим, Россиньоль ничуть не преувеличил:
«Если <style name="razryadka">Месье</style> будет изгнан из <style name="razryadka">Лувра</style>, он сможет укрыться в <style name="razryadka">Лотарингии</style>.