Они располагались ниже уровня пола, и к воде приходилось спускаться по скользким мраморным ступеням.
— Джимми! — робко обратилась Антея к ученому джентльмену, когда все пятеро (очень чистые и немного похожие на ошпаренных кипятком раков) собрались вместе в благоухающем цветами дворике Публичных Бань. — У вас нет такого ощущения, что на этот раз все вокруг нас гораздо реальнее, чем это было в Вавилоне или Египте? Ой, простите, я совсем забыла, что вы там никогда не бывали.
— Однако я кое-что знаю и об этих древних народах, — ответил ученый Джимми. — И вполне готов согласиться с тобой. Знаешь ли, ты очень сообразительная девочка, э-э-э… моя милая, — неловко добавил он. — Этот город несомненно находится на несравнимо более высоком уровне цивилизации, нежели все вавилонские и египетские поселения. И я бы даже сказал, что…
— Следуйте за мной! — сказал появившийся в этот момент капитан. — А ну-ка, сорванцы, дайте нам пройти! — И он принялся проталкиваться сквозь толпу мальчишек, увлеченных довольно идиотской игрой, заключавшейся в том, что каждый из участников должен был по-очереди сбить своим привязанным к бечевке каштаном каштаны других. Тот, кому это не удавалось, проигрывал.
— Вот тебе и на! — заметил по этому поводу Роберт. — Они играют в «Чей каштан крепче», совсем как наши мальчишки с Кентиштаун-Роуд.
Как вскоре выяснилось, центральный остров Атлантиды был окружен тремя высокими стенами. По ходу дела капитан пояснял, что внешняя стена была сделана из медных плит, средняя, что отливала на солнце серебром, была на самом деле покрыта оловом, а внутренняя, больше всего на свете напоминавшая золотую, естественно, была орихальковой.
И только на самых подступах к храму взору детей и ученого Джимми предстала невысокая золотая ограда с золотыми же башенками и воротцами. (Из чего она была сделана на самом деле, дети так никогда и не узнали, потому что это была великая тайна).
— Вот он, Великий Храм Посейдона! — сказал капитан. — Мне туда входить не положено, так что я подожду вас здесь.
Он во всех подробностях рассказал им, как отвечать на вопросы стражей храма, и пятеро отважных исследователей с Фицрой-стрит, взявшись за руки, двинулись вперед. Золотые ворота медленно отворились им навстречу.
— Мы — Дети Солнца, — высокопарно, как и учил капитан, провозгласил Сирил. — А это наш Верховный Жрец — по крайней мере, так его называет один наш знакомый капитан. Вообще-то, у себя в стране мы называем его по-другому.
— Как же вы называете его в вашей стране? — осведомился человек в белоснежном одеянии, замерший в проеме ворот с расставленными вбок руками.
— Джи-Джимми, — запнулся Сирил точно так же, как до того Антея. И немудрено. Вы бы, например, могли вести себя накоротке с такими учеными джентльменами, как наш общий знакомец? Так или иначе, но Сирил продолжал: — Мы прибыли из нашей далекой страны, чтобы встретиться с Десятью Царями, творящими жертвоприношения в храме Посей-до-дна. Я правильно произнес имя их бога? — закончил он шепотом, обращаясь к ученому джентльмену.
— Почти, — улыбнулся тот. — На самом деле, меня больше удивляет то, что я прекрасно понимаю вас четверых, когда вы разговариваете с ними, а вот когда они начинают отвечать, я не могу разобрать ни буквы.
— Королеву Вавилона это тоже сильно удивило, — сказал Сирил. — Видите ли, это все из-за волшебства.
— О Господи, ну и сон! — пробормотал ученый джентльмен.
Между тем к одетому в белое жрецу успело присоединиться несколько его собратьев, и теперь все они безостановочно кланялись, как фарфоровые китайские болванчики.
Между тем к одетому в белое жрецу успело присоединиться несколько его собратьев, и теперь все они безостановочно кланялись, как фарфоровые китайские болванчики.
— Входите же! — сказал первый жрец. — Входите без боязни, о Дети Солнца, вместе с вашим Верховным Джи-джимми!
Посреди огороженного золотой стеной двора стоял Великий Храм, и был он, как почти все в этой главе, целиком отлит из золота и серебра. Во всяком случае, его двери и бельведеры, а также выстроенные в ряд на площадке портала огромные скульптуры каких-то мужчин и женщин, были точно золотыми. Что же до массивных колонн, в несметном количестве подпиравших его крышу, то они тоже были сделаны из некоего благородного на вид желтого металла (не мне вам объяснять, какого именно).
Четверо детей вместе с ученым Джимми вошли в двери храма, в сопровождении еще одного жреца поднялись по еще одной мраморной лестнице и в конце концов очутились на длинной и узкой галерее, откуда великолепно просматривался весь интерьер обиталища Посейдона.
— Десять Царей все еще выбирают жертвенного быка, и на это мне смотреть не положено, — заявил жрец и бросился ничком на пол галереи. Дети же, как ни в чем не бывало, принялись глазеть по сторонам.
Крыша храма, если на нее глядеть изнутри, представляла собой сплошную массу резной слоновой кости, богато украшенную всеми перечисленными выше драгоценными металлами, включая вездесущий орихальк. Стены были скромно обиты не скажу чем.
В дальнем конце храма наличествовала столь примечательная скульптурная группа, что, как я ни устала от бесконечных описаний, я постараюсь хотя бы коротко обрисовать ее вам.
Центральная статуя группы была такой огромной, что ее голова почти упиралась в крышу храма, и такой золотой, что детям трудно было удержаться от подозрений по поводу какого-нибудь очередного местного мухляжа с орихальком. Статуя изображала Посейдона, отца Великого Города, стоявшего в огромной колеснице, которую тащили за собой шестеро взмыленных от быстрого бега коней. Вокруг него, оседлав дельфинов, акул и прочую морскую живность, скакало по волнам не менее сотни русалок.
А между тем внизу проистекало нечто напоминавшее современную испанскую корриду. Десять мужчин в роскошном одеянии, вооруженных лишь веревками да заостренными палками, пытались выловить приглянувшегося им быка из носившегося туда-сюда по храму стада. Быков было что-то около пятнадцати, и все они как один выглядели на редкость свирепыми и рогатыми, так что дети (особенно мальчики) взирали на это редкое зрелище, затаив дыхание и даже высунув от напряжения языки.
Антее не понравилось смотреть на быков, и она принялась вместо этого осматривать галерею. Очень скоро она обнаружила еще одну лестницу, ведущую на такую же точно галерею, но только этажом выше, а также небольшую дверцу, за которой виднелось голубое небо и беломраморные балясины балкона.
Так что когда в храме прогремел торжествующий вопль десяти глоток, странным образом отозвавшийся у детей в ушах робертовым приглушенным до шепота восклицанием «Готов зверюга!», и Антея, перегнувшись через перила, увидала, как все бычье стадо с позором изгоняется из храма, а вслед за ним, помахивая кнутами, бредут Десять Царей с полоненным при помощи лассо черным быком, то у нее было чем ответить на огорченное роберто-сирилово «Ну вот, теперь мы ничего больше не увидим».
— А вот и увидим! — сказала она. — Вон там, за лестницей, есть очень даже миленький балкончик.
Все пятеро поспешно выбрались наружу.
Однако очень скоро девочки пулей выскочили обратно.
— Я ужасно не люблю жертвоприношений! — произнесла Джейн побелевшими, как мел, губами. А поскольку Антея тоже не любила жертвоприношений, то обе девочки решили пропустить это зрелище, а вместо того побеседовать с проводившим их на галерею жрецом, который больше не валялся на пыльном полу, а сидел на верхней ступеньке лестницы и изо всех сил вытирал лицо краем своей белоснежной мантии (к явному ущербу для белоснежности последней).