Но на все их расспросы Песчаный Эльф отвечал тем, что только качал головой и пучил свои улиточьи глазки.
— Мне не позволено играть в эти игры, — сказал он наконец. — Естественно, мне ничего не стоит определить, где именно находится амулет в тот или иной момент прошлого, а заодно и будущего, но мне это запрещено. Могу лишь сказать, что ваша идея насчет того, чтобы брать с собой в прошлое разные побрякушки, не так уж плоха. Только на вашем месте я бы не стал показывать их тамошним туземцам все разом. Лучше возьмите какие-нибудь крохотные финтифлюшки и растолкайте их по всем карманам.
Совет показался детям хорошим. Вскоре весь обеденный стол был от края до края завален всякой рухлядью, при помощи которой дети намеревались снискать любовь древних египтян. Антея принесла гору кукол с неравномерно отломанными конечностями, пару-другую составных головоломок и, наконец, зеленую кожаную сумочку, на которой гордо красовалась оттиснутая большими золотыми буквами надпись «Necessaire». Эту замечательную сумочку Антея в свое время получила в подарок от тетушки Эммы, и первоначально она содержала таки полезные вещи, как ножницы, перочинный нож, шило, набор швейных игл, наперсток, штопор и несколько одежных кнопок. Ножницы, шило и ножик к тому времени, конечно же, успели затеряться где-то посреди предыдущих игр и забав, но все остальные вещи были на месте и выглядели как новенькие. Сирил пожертвовал своими оловянными солдатиками, игрушечной пушкой, катапультой, консервным ножом, булавкой для галстука, теннисным мячом и дверным замком (правда, без ключа). От Роберта поступили: свеча («Вряд ли им когда-нибудь доводилось видеть настоящую парафиновую свечу», — сказал он по этому поводу), грошовая японская булавочница, резиновый штамп с вырезанными на нем папиным именем и адресом и кусочек воска.
И, наконец, Джейн присовокупила ко всему этому богатству старый брелок от ключей, медную ручку от кочерги, жестянку из-под яблочного желе, закопченную перламутровую пуговицу от своего зимнего пальто и огромный ржавый ключ (без замка).
— Мы не можем взять с собой сразу весь этот мусор, — сказал Роберт. — Вот что, давайте каждый из нас возьмет по самому необходимому для туземцев предмету.
Так что несколько последующих минут дети посвятили весьма захватывающей дискуссии по поводу того, какие четыре предмета могут в первую очередь понадобиться древнеегипетским туземцам. Когда же наконец все устали спорить, Сирил предложил:
— Послушайте! Давайте поступим как в старые добрые времена — будем по-очереди завязывать друг другу глаза и вытаскивать из кучи, что кому попадется.
Так они и поступили.
Сирил вытащил дверной замок.
Антее попался несессер.
Роберт выудил свечу.
Джейн досталась булавка для галстука.
— Тоже мне, удачный выбор! — пожаловалась она. — Сдается мне, что у древних египтян галстуки были не в ходу.
— Не переживай, — успокоила ее Антея. — Случайный выбор всегда самый счастливый. Вспомни, как это бывает в сказках. Бедный сын дровосека поднимет в лесу какую-нибудь шишку, покусает ее немного для порядку, а потом уже совсем соберется выбросить, как вдруг оказывается, что она волшебная! Или, скажем, бедный сын рыбака найдет на дороге пуговицу, повертит ее так и сяк, засунет в карман, да и начисто о ней позабудет, а потом выясняется, что это любимая пуговица королевской дочери и тот, кто ее найдет, получит в награду полцарства и женится на принцессе.
— Вот уж спасибо так спасибо! — решительным тоном произнес Сирил. — Не знаю, как вы, а лично я категорически против всяких там принцесс и свадеб!
— Я тоже! — присоединился к нему Роберт. — Разве вы не помните, что как только в сказках дело доходит до свадьбы, тут-то все и кончается?
— Ну ладно, все готовы? — спросила Антея.
— Не знаю, как вы, а лично я категорически против всяких там принцесс и свадеб!
— Я тоже! — присоединился к нему Роберт. — Разве вы не помните, что как только в сказках дело доходит до свадьбы, тут-то все и кончается?
— Ну ладно, все готовы? — спросила Антея.
— Мы же отправляемся в Египет, правда? — настороженно спросила Джейн. — В миленький пушистенький Египет? Сразу же предупреждаю, что я не отправлюсь ни в какое другое прошлое — и особенно в то, где находится этот ужасный водно-вулканный город!
Когда ее успокоили насчет Египта, Антея поднялась в спальню и уговорила Псаммиада забраться в «адову авоську».
— Знаете что? — сказал вдруг Сирил. — Что-то я изрядно подустал от королей и королев. Кроме того, во дворце ты постоянно находишься у всех на виду. Да и амулет, скорее всего, хранится не во дворце, а в храме. Давайте-ка смешаемся с простой толпой и попытаемся постепенно втереться в доверие к жрецам. Может быть, нас даже примут на работу в храм.
— Ага! Например, носильщиками или чистильщиками уборных, — сказала Антея. — Что ж, эти две профессии предоставляют целую кучу возможностей украсть амулет.
— Отлично! — воскликнул Сирил, не обращая внимания на сквозившую в антеевых словах иронию.
Амулет был поднят, слово силы произнесено, и вновь в узорчатом проеме арки засиял раскаленный на солнце древнеегипетский песок.
Как только дети проскочили сквозь арку, им в уши ударил неистовый рев сотен людских голосов. Из тихой (и немного замшелой) столовой на Фицрой-стрит они без всякого предупреждения попали в самое сердце разъяренной восточной толпы — настолько разъяренной, что никто даже не заметил их появления. Пробившись сквозь нее к стене ближайшего дома, дети тихонько встали там и принялись наблюдать за развитием событий. В толпе наличествовали не только мужчины, но и женщины с детьми. У большинства из них были настолько разноцветные лица, что можно было подумать, что их разрисовал какой-нибудь капризный ребенок, которому пришла в голову охота поразвлечься с дешевой коробкой красок, причем излюбленными цветами этого гипотетического маленького деспота были желтый, красный, оранжевый, пурпурный и фиолетовый. Конечно же, на самом деле никакого ребенка и в помине не было, а разрисовали себя египтяне сами, при этом уделив особое внимание бровям, ресницам и ртам. Впрочем, рты были разукрашены только у женщин, которые, кстати, носили забавного вида передники с лямками и какие-то просторные накидки, закрывавшие им голову и плечи. Мужчины носили свойственные рабочему люду набедренные повязки, а вот египетские девочки и мальчики не носили вообще ничего, если, конечно, не брать во внимание небольшие медные побрякушки, свисавшие у них с шей и поясов.
Четверо отважных путешественников во времени успели разглядеть все это в первые несколько секунд своего пребывания в Египте. Правда, пока они не могли разобрать, зачем здесь собрались все эти люди — слишком уж громко и вразнобой они вопили.
Но тут над толпой взмыл чей-то сильный и уверенный голос. Разноголосая сумятица начала потихоньку стихать, и в конце концов на площади воцарилась относительная тишина, позволявшая расслышать каждое слово оратора.
— Товарищи! Братья-рабочие! — вещал высокий меднокожий человек, взобравшийся на проезжавшую мимо, но остановленную толпой колесницу. Правивший ею человек сразу же задал деру, на ходу бормоча что-то насчет стражи и хорошей порки, и теперь меднокожий оратор был виден каждому из собравшихся. — Товарищи и братья-рабочие, до какой поры мы еще будем терпеть тиранию наших зарвавшихся хозяев, которые проводят свои дни в роскоши и бездельи, вкушая блага, добытые нашим кровным трудом? Они единственно не дают нам умереть с голоду и то лишь из боязни потерять рабочие руки, а не из каких-либо человеческих побуждений.