Сэгоси сделал вид, будто не заметил, как Юкико отпила из своего бокала.
— Юкико-сан, вы любите белое вино? — спросил он. Юкико молча улыбнулась и потупилась.
— Да, одну или две рюмочки… — отозвалась за неё Сатико. — Кстати, Сэгоси-сан, я вижу, вы совершенно не пьянеете. Сколько же вы можете выпить?
— Гм, наверное, мерок семь или восемь.
— Скажите-ка, а не обнаруживаются ли у вас при этом какие-нибудь скрытые таланты? — спросил Игараси.
— Боюсь, никакими талантами я не наделён. Просто становлюсь более разговорчивым, чем обычно.
— А госпожа Юкико?
— Госпожа Юкико играет на пианино, — ответила Итани. — В семье Макиока всё любят западную музыку.
— Не только западную, — уточнила Сатико. — В детстве нас обучали игре на кото, и в последнее время я всё чаще подумываю, не взяться ли мне опять за этот инструмент. Недавно наша младшая сестра начала брать уроки танцев в стиле «Ямамура», и мне довольно часто приходится слышать игру на кото.
— Вот как, Кой-сан обучается японским танцам?
— Да, при всей её кажущейся приверженности ко всему европейскому в ней начинают просыпаться склонности, обнаружившиеся ещё в детские годы. К тому же она вообще от природы способная. За что ни возьмётся — всё у неё получается. Впрочем, по-видимому, сказываются давние навыки.
— Я не разбираюсь в тонкостях этого дела, — заметил Игараси, — но танцы в стиле «Ямамура», по-моему, действительно прекрасны. Не годится слепо подражать всему, что модно в Токио. Мы должны заботиться о развитии нашего, осакского, искусства.
— Кстати, кстати, — подхватил Мураками, — господин директор… простите… Игараси-сан прекрасно поёт в стиле «Утадзава». Он долгие годы занимался этим искусством.
— Да, но тут есть одна загвоздка, — включился в разговор Тэйноскэ, — состоит она в том — разумеется, я не имею в виду таких мастеров, как господин Игараси, — что поначалу испытываешь неодолимое желание, чтобы кто-нибудь тебя послушал, и ноги сами несут тебя к гейшам, не так ли?
— Да, да, вы совершенно правы. Вся японская музыка, так сказать, не для домашнего потребления… Конечно, я — дело другое. Я приобщился к пению отнюдь не из честолюбивого желания покорять женские сердца. В отношении женщин я твёрд, как сталь. Правда, Мураками-кун?
— Конечно. Не случайно же вы директор железорудной компании.
Игараси засмеялся.
— Да, кстати, у меня есть один вопрос к дамам. Вы всё носите в сумочках пудреницы… Что в них? Обычная пудра?
— Да, обычная пудра, — ответила Итани. — А почему вы спрашиваете?
— Дело вот в чем. Примерно неделю назад еду я в поезде. Напротив меня сидит нарядно одетая дама. Она достаёт из сумочки пудреницу и пудрит нос — шлёп-шлёп. И сразу же я начинаю безудержно чихать. Неужели от пудры?
— Боюсь, что у вас попросту что-то случилось с носом, — засмеялась Итани. — Наверное, пудра тут вовсе ни при чем.
— Я так и подумал бы, случись это только раз. Но нечто подобное бывало со мной и прежде.
— Вы правы, — сказала Сатико. — Несколько раз я наблюдала такую же картину, когда сама пудрилась в вагоне. Причём, как я заметила, чем изысканнее запах у пудры, тем сильнее от неё чихают.
— Должно быть, так оно и есть. Сейчас я припоминаю, что те особы, из-за которых я чихал прежде, вообще не были похожи на замужних женщин.
— В любом случае они должны были извиниться перед вами.
— Должно быть, так оно и есть. Сейчас я припоминаю, что те особы, из-за которых я чихал прежде, вообще не были похожи на замужних женщин.
— В любом случае они должны были извиниться перед вами.
— Подумать только, никогда прежде я ни о чем подобном не слышала, — сказала супруга Мураками. — Непременно выберу себе какую-нибудь пудру подороже.
— А мне, признаться, не до шуток. Что, если это войдёт в моду! Я бы, например, просто запретил дамам пудриться в поездах. Хорошо ещё, когда к тебе относятся с пониманием, как это только что продемонстрировала госпожа Макиока, а ведь та дама, видя, как я чихаю, даже бровью не повела. Возмутительно!
— Раз уж речь зашла о поездах, — сказала Сатико, — моя младшая сестра призналась, что всякий раз, когда она в поезде видит, как у какого-нибудь пассажира из лацкана пиджака, торчит конский волос, ей хочется его вытащить.
Замечание Сатико было встречено всеобщим смехом.
— Когда я была маленькая, — отозвалась Итани, — стоило мне заметить дырочку на стёганой одежде или ватном одеяле, как я начинала выдёргивать вату. Не могла удержаться, и всё.
— Похоже, этот странный инстинкт вообще присущ человеческой природе, — заметил Игараси. — Некоторых, когда они навеселе, так и подмывает позвонить в чужую дверь. Или же, например, стоишь на платформе и ждёшь поезда, И тут как назло замечаешь какую-нибудь кнопку, а над ней — табличка с надписью: «Трогать воспрещается». Не знаю, как кому, а мне до ужаса хочется на неё нажать. Приходится делать над собой усилие, чтобы не поддаться соблазну.
— Ох, сегодня я посмеялась от души, — с довольным видом вздохнула Итани. Как видно, желание поговорить не иссякло в ней даже после того, как подали фрукты. — Госпожа Макиока, — обратилась она к Сатико, — это, правда, не относится к только что затронутой теме, но я хочу спросить: не приходилось ли вам замечать, что нынешние молодые дамы — конечно, вы и сами ещё молоды, но я имею в виду тех, которым едва за двадцать и они только недавно вышли замуж, — так вот, современные молодые дамы сплошь да рядом такие разумные — и хозяйство, и воспитание детей поставлено у них на научную основу, Право же, глядя на них, чувствуешь, как стремительно меняются времена.
— Да, вы совершенно правы. Теперь в гимназиях учат совсем иначе, чем в наше время, рядом с такой молодой особой я ощущаю себя изрядно устаревшей.
— У меня, знаете ли, есть племянница. Ещё девочкой она приехала сюда из провинции, и меня просили присматривать за ней, пока она не окончит гимназию в Кобэ. Недавно она вышла замуж и живёт в местечке Короэн. Муж служит в какой-то фирме в Осаке и получает девяносто иен в месяц, вместе с наградными и теми тридцатью иенами, что присылают им родные на уплату за дом, у них выходит на круг около ста пятидесяти или ста шестидесяти иен. Однажды я поехала посмотреть, как они управляются с хозяйством. Оказывается, каждый месяц, когда муж приносит домой свои девяносто иен, они распределяют их по конвертам с соответствующими надписями: «Газ», «Электричество», «Одежда», «Мелкие расходы» и так далее — и таким образом планируют всё расходы наследующий месяц. Как вы сами понимаете, на эти деньги не особенно разгуляешься, и тем не менее племянница ухитрилась угостить меня превосходным ужином. Да и дом у них обставлен не так уж бедно, всё тщательно продумано. Правда, племянница моя — особа в высшей степени деловая. Как-то мы поехали с ней вместе в Осаку, и я дала ей кошелёк, чтобы она купила мне билет. И что же? Она купила целую книжку отрывных билетов, выдала мне один, а остальные оставила у себя. «Ну и ну, — подумала я про себя, — а я-то беспокоилась за неё, старалась её опекать!»
— По нынешним временам дети нередко оказываются куда смышлёнее родителей, — заметила Сатико.