Я ничего не буду знать о вас. Раньше я ничего о вас не знала, и так все снова и будет.
– Раньше я тоже, к великому моему сожалению, ничего о вас не знал, – сказал Феликс. – Но теперь я вам буду писать.
– Не пишите мне. Я вам не отвечу, – заявила Гертруда.
– Конечно, я сжигал бы ваши письма.
Гертруда снова посмотрела на него:
– Сжигали бы мои письма? Какие вы иногда говорите странные вещи.
– Сами по себе они не странные, – ответил молодой человек, – они кажутся странными, только когда я говорю их вам. Вы приедете в Европу.
– С кем я приеду? – спросила Гертруда; она задала этот вопрос чрезвычайно просто, она была очень серьезна. Феликс обратил внимание на ее серьезность; несколько секунд он был в нерешительности. – Зачем вы мне это говорите? – продолжала Гертруда. – Не хотите же вы сказать, что я приеду с моим отцом или сестрой. Вы сами в это не верите.
– Я буду хранить ваши письма, – только и сказал в ответ Феликс.
– Я не пишу писем. Не умею.
После чего Гертруда сидела некоторое время молча, а ее собеседник смотрел на нее, желая лишь одного: чтобы ухаживать за дочерью оказавшего им гостеприимство старого джентльмена не считалось «вероломством».
День был на исходе, заметно удлинились тени; в закатном небе сгустилась лазурь. На другом берегу появились двое: выйдя из дому, они шли по лугу.
– Вон Шарлотта и мистер Брэнд, – сказала Гертруда. – Они идут сюда.
Но, дойдя до озера, Шарлотта и мистер Брэнд остановились; они стояли и смотрели на противоположный берег, не делая, однако, попытки перебраться, хотя к их услугам была оставленная Феликсом вторая лодка. Феликс помахал им шляпой – кричать не имело смысла, они все равно не услышали бы. Не отозвавшись никак на его приветствие, они повернули и пошли вдоль берега.
– Мистер Брэнд, как видно, человек крайне сдержанный, – сказал Феликс, – со мной он, во всяком случае, ведет себя крайне сдержанно. Сидит, подперев рукой подбородок, и молча на меня смотрит. Иногда он отводит взгляд. Ваш отец говорит, что он необыкновенно красноречив; мне хотелось бы его послушать. По виду он очень незаурядный молодой человек. Но говорить со мной он не желает. А я так люблю цветы красноречия.
– Он очень красноречив, – сказала Гертруда, – но без всяких цветов. Я много раз его слушала. Я знала, как только они нас увидели, что они не захотят сюда перебраться.
– А! Он неравнодушен к вашей сестре, как говорится, il fait la cour
[31]– воскликнул он, потом обратил взгляд вослед удалявшейся строгой паре.
– Je n’y comprends rien!
Она тут же повернулась снова.
– Шарлотта в него невлюблена, – сочла своим долгом объявить Гертруда.
– Тогда он в нее влюблен, а если нет, то напрасно! В своем роде она идеал женщины. Она напоминает мне старинные серебряные щипцы для сахара, а я, как вам известно, до сахара большой охотник. И она очень с мистером Брэндом мила, я не раз это замечал, и нежна, и внимательна.
Гертруда несколько секунд раздумывала. Наконец она приняла важное решение.
– Она хочет, чтобы он женился на мне, – сказала Гертруда, – потому она, конечно, с ним мила.
Брови Феликса взлетели вверх.
– Чтобы он женился на вас! Да ну! Как это интересно! И вы считаете, что с мужчиной надо быть очень милой, чтобы его на это подвигнуть?
Слегка побледнев, Гертруда тем не менее продолжала:
– Мистер Брэнд и сам этого хочет.
Феликс стоял, скрестив руки, и смотрел на нее.
– Понятно… понятно… – сказал он торопливо. – Но почему же вы раньше ничего мне об этом не говорили?
– Мне и сейчас неприятно об этом говорить. Просто я должна была вывести вас из заблуждения насчет Шарлотты.
– Значит, вам не хочется выходить замуж за мистера Брэнда?
– Нет, – сказала Гертруда сдержанно.
– А ваш отец этого хочет?
– Очень.
– Вам он не нравится?.. Вы ему отказали?
– Я не хочу выходить за него замуж.
– А ваш отец и ваша сестра считают, что вам следует, так?
– Это длинная история, – сказала Гертруда. – Они считают, что для этого есть серьезные основания. Что у меня есть обязательства, что я подавала ему надежду. Мне трудно вам это объяснить.
Феликс улыбался ей так, словно она рассказывала ему занимательную историю о ком-то совершенно постороннем.
– Вы представить себе не можете, как мне это интересно, – сказал он. – Ну а сами вы не признаете этих оснований… этих обязательств?
– Не уверена… Все очень сложно.
И, подняв с земли зонтик, она повернулась, как бы собираясь спуститься с холма.
– Скажите мне вот что, – продолжал, спускаясь рядом, Феликс, – вы склонны согласиться – дать им себя уговорить?
Гертруда обратила к нему свое лицо, которое почти не покидало серьезное выражение, так отличавшееся от только что не пылкой улыбки Феликса.
– Я никогда не выйду замуж за мистера Брэнда, – сказала она.
– Понятно! – воскликнул Феликс, и, не обменявшись больше ни словом, они спустились с холма и подошли к озеру.