На улице слишком жарко, поэтому побуду с тобой в комнате. Постарайся уснуть, если сможешь. Но если надо поговорить, то я здесь.
— Особенно и говорить-то не о чем, если честно, — тихо сказала Фиона.
— Потом захочется, — тепло улыбнулась Эльза и занавесила окно от яркого света.
— А ты сможешь читать в темноте? — спросила Фиона.
— Конечно, здесь чудесный лучик света.
Эльза уселась в кресле возле окна.
— Ты с ним виделась, Эльза?
— Да, виделась.
— И ты рада этому?
— Ну, это была прощальная встреча, в самом деле. Необходимо было объясниться, нелегко, конечно, но теперь все кончено. Как это ты сказала, и внутренне и внешне?
— Чертовски легко сказать, но трудно сделать, — произнесла Фиона сонным голосом. Успокоительное начало действовать. Вскоре она заснула, ровно дыша. Эльза посмотрела на спящую девушку. Ей было не больше двадцати трех или двадцати четырех лет, а выглядела еще моложе. Не спасение ли Божье это все? Но Эльза вспомнила нашептанный совет Вонни ни за что не говорить, что все это к лучшему.
Томас продумал, когда лучше всего позвонить сыну Биллу. Надо, чтобы мальчик в это время завтракал. Он набрал номер, размышляя, какие у него шансы попасть прямо на сына. Один к трем, наверное. А может быть, вовсе никаких шансов, потому что нельзя надеяться, что ребенок сам возьмет трубку, когда рядом двое взрослых.
Как и ожидалось, это был Энди.
— А, Томас, привет, хорошо, что ты позвонил в прошлый раз. Это, наверное, была ужасная картина.
— Да, большая трагедия. — Томас почувствовал, что его голос стал сдавленным и резким. Возникла пауза.
— Но в остальном все в порядке? — спросил Энди.
Парень был невыносимым — назвать катастрофу, истерзавшую душу небольшого города, «ужасной картиной».
— Более-менее, — едко произнес Томас. — Билл дома?
— Помогает маме мыть посуду, — доложил Энди, словно это было все.
— Конечно, но не мог бы ты сказать, чтобы он вытер руки и поговорил с отцом, который звонит с другого конца света?
— Посмотрю, не закончил ли он. — Энди был такой деликатный во всем. — Возможно, его мама рискнет и отпустит его, даже если он не закончил.
Томас почувствовал, что от злости у него сжимаются кулаки. Он знал, что Вонни со стороны следит за ним с кухни. Но настроение его не изменилось.
— Привет, папа. — У Билла голос всегда был таким, будто он рад его слышать.
— Как дела, сынок? Хорошо?
— Да, отлично, а ты на острове Додеканезекан, папа?
— Нет, но если ты посмотришь на свою большую карту, то я скажу, где это…
— Нет, карты рядом нет, папа, книги отнесли наверх, в кладовку, — объяснил Билл.
— Но, конечно, не атлас, не словарь? Тебе нужны эти книги, когда смотришь телевизор, Билл, ты не можешь позволить ему убрать их из твоей жизни ради еще одного тренажера или чего-то такого. — В голосе его звучала откровенная боль.
На другом конце провода воцарилось молчание, пока ребенок думал, что сказать.
— Дай мне маму, Билл, позови Ширли к телефону.
— Нет, папа, вы только поссоритесь, так всегда бывает. Пожалуйста, папочка, не важно, где атлас, я могу сбегать и принести, если ты обождешь.
— Да, ты прав, действительно не важно, где атлас. Пошлю тебе имейл, чтобы ты сам увидел. Но это лишь если компьютер тоже не убрали туда, где его не достать.
— Нет, папа, конечно не убрали, — с упреком подтвердил мальчик.
— Так что ты собираешься сделать сегодня, у вас еще утро, верно?
— Да, сперва мы собираемся в торговый центр, мне купят новые кроссовки, а потом Энди возьмет меня побегать, чтобы испытать их.
— Так что ты собираешься сделать сегодня, у вас еще утро, верно?
— Да, сперва мы собираемся в торговый центр, мне купят новые кроссовки, а потом Энди возьмет меня побегать, чтобы испытать их.
— Звучит здорово. — Погребальный голос Томаса полетел на тысячи миль, разделявшие их. — Сынок, я скучаю по тебе, — наконец-то произнес он, потому что Билл молчал.
— Да, папа, я тоже по тебе скучаю, но это ты уехал от меня.
— Кто тебе это сказал? Мама? Энди? Послушай, Билл, мы об этом много говорили, что мне лучше уехать, чтобы вы все вместе пожили одной семьей…
— Нет, папа, она этого не говорила, — перебил его Билл. — И Энди тоже, я просто сказал, что скучаю по тебе и что я здесь, а ты ушел.
— Прости, Билл, мы тут все очень расстроены. Погибло столько людей. Пожалуйста, прости меня. Я скоро позвоню еще. — Он повесил трубку с таким ужасным чувством, какого не испытывал многие годы.
Вонни принесла ему бренди.
— Вы из всего этого заварили такую кашу, — сказала она.
— Вы не понимаете, что значит иметь сына. — Он едва сдерживал слезы.
— Почему, черт побери, вы думаете, что у меня нет сына? — спросила она, сверкнув на него глазами.
— У вас есть сын? — опешил Томас.
— Да, так что не вы один такой папаша.
— А где он? Почему не с вами?
— Потому что, как и вы, я все испортила.
Он знал, что она больше ничего не скажет. И хотя она его критиковала, присутствие ее было приятно. Гораздо лучше, чем четыре стены, слезы и возмущение тем, что сделали с его любимым Биллом.
Йоргис подъехал к таверне. Кто-то дал ему большую баранью ногу. Он подумал, что Андреас приготовит ее для клиентов. Андреас сообщил, что сегодня никто, кроме Дэвида, в таверну не пришел. Но потом у Андреаса возникла идея. Почему бы им не приготовить обед в полицейском участке и не накормить молодых ребят, которые так много работали на похоронах?
Они пригласят Дэвида и его друзей, и Вонни тоже. Андреас сложил все салаты в большой контейнер, радуясь мысли, что можно накормить людей вместо того, чтобы сидеть в пустой таверне.
— В полиции не очень удобно, — засомневался Йоргис. — Не очень-то комфортно.
— Тогда возьми эти длинные красные подушки, положи их на скамьи. — Андреас уцепился за идею. — Дэвид, сбегай в комнату Адониса и принеси их, пожалуйста.
Дэвид удивленно посмотрел на него. Адонис жил много лет в Чикаго, а у него по-прежнему была своя комната в этом доме.
— Наверху, слева от лестницы, — подсказал Йоргис, и Дэвид поспешил по узким ступенькам.
В комнате висели фотографии Панатинаикоса и афинской футбольной команды, а также образы Панайи и Девы Марии. У Адониса были разнообразные интересы. И о нем здесь скучали.
Постель его была убрана так, словно он должен вернуться на ночь, с ярким красным покрывалом, отогнутым с одной стороны. На оконных сиденьях лежали длинные красные подушки.
Дэвид выглянул в окно. Полуденное солнце освещало оливковые рощи на холмах, тянувшихся до синего моря в гавани Агия-Анны. Чего это парень искал в Чикаго, в штате Иллинойс, где нет и десятой доли этой красоты? Он схватил подушки и спустился помочь Йоргису загрузить фургон.
— Это всех нас развеселит, брат Йоргис. — Андреас радостно улыбнулся.
Дэвид с восхищением посмотрел на него, мечтая, как было бы хорошо иметь отца, который умеет радоваться простым вещам.
Прежде всего они заехали к Томасу и оставили там Дэвида. Томасу идея застолья очень понравилась. Обещал купить вина. Вонни сказала, что проверит ситуацию с Эльзой и Фионой.