– Почему нет?
– Я отказываюсь и дальше принимать твои подачки. – Джен выпрямляется, надевая свои чертовски сексуальные туфли на высоких каблуках. – Мы уже обсуждали это миллион раз, Колин. Нет.
– И, наверное, обсудим еще миллион раз. – Я заезжаю в гараж, как только дверь открывается, и глушу двигатель, поворачиваясь к ней лицом. – Не знаю, почему ты не желаешь больше принимать мою помощь. Я хочу помочь тебе, Джен. Я твой друг. Позволь мне сделать это.
– Я не твой личный благотворительный проект, понял? – Ее слова подобны взрыву, я отодвигаюсь от нее, прижавшись спиной к боковой двери. – Я не стану больше принимать твои подачки только потому, что ты испытываешь какое-то извращенное чувство вины за случившееся с моим братом. Дэнни мертв уже два года – два чертовых года, а ты ведешь себя так, словно сам сбросил на него бомбу, я этого не понимаю!
Я открываю рот, пытаясь сказать какую-нибудь обычную чушь в оправдание, но она обрывает меня.
– Я не желаю тебя слышать! Ничего нового ты не скажешь. Только лишь, что ты не против, что делаешь это для моей семьи или из-за чувства вины, которое гложет тебя… это смешно! Прибереги эти речи для кого-то, кто поверит тебе.
– Я нарушил обещания, данные тебе, твоим родителям и брату. Я больше не хочу так поступать, – говорю я, но она не слушает.
Джен распахивает дверь и, не говоря ни слова, вылезает из машины, хлопнув дверью так сильно, что отголоски удара сотрясают гараж, заставляя дребезжать металлические двери.
Не раздумывая, я выхожу из машины и иду за ней, в голове шумит, кровь закипает и струится по венам. Я стараюсь помочь ей, а она бросает мою щедрость мне в лицо. Надоело. Черт, я устал от самого себя.
Я нахожу ее на кухне. Уцепившись руками за край гранитной стойки, она стоит спиной ко мне, опустив голову. Она уже сбросила свои классные туфли, но по-прежнему высокая. Я могу слышать ее дыхание, чувствовать напряжение, исходящее от нее волнами, и мне хочется прикоснуться к ней, утешить, заключить в объятия и никогда не отпускать.
– Ты вовсе не объект благотворительности, – говорю я мягко. Ее плечи вздрагивают от моих слов. – Я… просто забочусь о тебе, Джен. Хочу защитить тебя. У меня сердце разрывается, когда я думаю о случившемся с тобой, когда никто не знал, где ты.
Она ничего не говорит, просто продолжает стоять ко мне спиной.
– Когда тебе плохо, я хочу все исправить, – признаю я. – Но каждый раз, когда я открываю рот, то только порчу все.
Она испускает дрожащий вдох, прежде чем повернуться ко мне лицом, на котором застыло непроницаемое выражение.
– Ты не откровенен со мной, вот почему ты все портишь. Ты держишься на расстоянии.
– Порой мне кажется, что ты тоже со мной не откровенна. – Я замолкаю, не в силах продолжать. Не стоит требовать от нее того, что сам не могу дать. Если бы я был честен с ней, то сказал бы о своих чувствах.
Я совершал поступки, которыми не могу гордиться. Я пожертвовал теми, кто мне дорог, ради карьеры. Боюсь, я превратился в своего отца.
А его никто не любит.
– Да, ты прав. Я не честна с тобой. У меня есть свои секреты, именно поэтому я ухожу. Это безответственно и инфантильно, но иначе я не могу. – Джен медленно подходит ко мне, готовая заплакать. Видя ее слезы, я почти теряю самообладание, но все же я держусь прямо, поджав губы, и выгляжу, словно дурацкая статуя. – Не уверена, что ты вынесешь мои секреты, но, тем не менее, я хочу тебя, Колин: со всеми твоими достоинствами и недостатками. Я хочу всего тебя.
Ее слова, будто живительный бальзам, успокаивают меня. Все, что причиняло мне такую боль – гнев и разочарование – просто растворяется в мягком свечении ее глаз.
Эти слезы для меня. Ее боль и эмоции – это все для меня, а я как полный кретин топчусь по ее чувствам последние несколько месяцев.
Черт, последние несколько лет. На самом деле, с тех пор как встретил ее. Я слишком опекал ее. Все время оберегал и приглядывал. И терял ее…
Хотел ее, но не позволял себе обладать ею, а вместо этого постоянно отталкивал и ранил.
Она заслуживает лучшего. Человека, который спас бы ее и не позволил работать в месте, которое с каждым днем делает ее все несчастнее.
– Через несколько недель я уеду, и пути назад нет. – Джен вздергивает подбородок, и я вижу решительность на ее печальном лице. – Я уйду, нравится тебе это или нет, невзирая на последние… препятствия. Так почему ты не можешь подарить мне частичку себя? Это все, чего я хочу, Колин. Я покину тебя, прежде чем все осложнится. Ты ведь этого хочешь, верно? Я знаю, ты не любишь сложности.
Я не люблю сложности, потому что видел, что произошло между родителями. Они – это наихудший вариант сложных взаимоотношений. Никто не понимает их, а я и подавно.
Но с Джен все уже сложно, хотя еще ничего даже не началось. Но если она станет моей, смогу ли я потом ее отпустить?
Не знаю.
– Снова собираешься мне отказать, не так ли? – Она спрашивает, потому что я молчу. Я слышу раздражение в ее голосе, она очень напряжена. – Не могу поверить! Я предлагаю тебе себя без каких-либо обязательств, и ты пытаешься придумать, как проще отделаться от меня. Боже, какая же я дура!
Неспособный больше сдерживаться, я приближаюсь к ней, рассерженный, что она оскорбляет себя. Я испугался, что Джен действительно уйдет, и я потеряю свой единственный шанс. Слишком много думать вредно. Мне нужно дать этому произойти и воспользоваться появившейся возможностью.
А когда настанет время, просто отпустить ее.
– Нет, ты не дура, – бормочу я, протягивая к ней руки и заключая ее лицо в ладони. Я держу ее так, что она вынуждена встретиться со мной взглядом. Поглаживая пальцами ее щеки, я чувствую, как она дрожит от моего прикосновения. – Ты делаешь такое предложение, что мужчина сперва должен подумать.
Невыплаканные слезы все еще блестят в глазах; одна из них срывается, оставляя влажный след на коже. Наклонившись, я останавливаю ее бег губами, чувствуя соль и слушая прерывистое дыхание Джен.
– Мы сделаем это, но не второпях, ты же понимаешь, о чем я, – шепчу я.
Она закрывает глаза, и слезы путаются в длинных, густых ресницах.
– И что тогда делать?
– Узнавать. – Я трусь носом о ее нос, вдыхая ее запах. Боже, мне требуются все внутренние силы, чтобы сохранять спокойствие и не дать себе волю. – Разведывать.
– Больше походит на… исследование. – Ее дыхание замирает в горле, когда я нежно целую кончик ее носа.
Усмехнувшись, качаю головой.
– Это совсем не похоже на исследование. – Я следую губами по ее щеке, прокладывая горячий путь на нежной коже. – Ты была права, когда сказала, что я не люблю обязательств. Подобие обязательств, которые у когда-либо были… я делю с тобой.
Она кладет руки мне на бедра, цепляясь пальцами за пояс джинсов. Ее прикосновение воспламеняет меня изнутри, возбуждая в ту же секунду. Она понятия не имеет, какое сильное влияние на меня оказывает. Сколько выдержки требуется мне сейчас, чтобы не перебросить ее через плечо, как сделал бы пещерный человек, и не утащить к себе в спальню.
– Но это не больше, чем дружба с… некими преимуществами. – Я поднимаю голову и вижу ее обеспокоенный взгляд. Ей, да и мне тоже, не нравится то, что я вынужден сказать, но я должен быть честным. Дурачить ее и заставлять поверить, что это нечто большее, было бы ошибкой.