Хоуп открыла его и хотела высунуться, чтобы подышать ночными запахами, но Джош ей не дал – начал ее раздевать. Получалось у него это довольно неуклюже, чему она даже обрадовалась.
Она стянула кофточку, оголив грудь, и жестом велела Джошу снять рубашку. Их джинсы полетели на стул, и они повалились в кровать.
– Подожди… – простонала она, сжав в ладонях его лицо.
Но Джош ждать не стал, и их тела слились на смятой простыне.
* * *
День проник в комнату, словно вор. Хоуп натянула на голову одеяло и украдкой глянула на Джоша. Он спал, закинув на нее руку. Открыв глаза, он подумал, что женщина с ним рядом – из тех, чей приход незаметен, чьи мысли вечно пытаешься угадать, о ком гадаешь, достаточно ли ты для них хорош. Из тех, рядом с которыми у мужчин появляется надежда стать лучше.
– Уже поздно?.. – пролепетал он.
– Часов восемь. А пусть бы и полдень, не хочу брать телефон и смотреть время.
– Я тоже. Хотя мой телефон, наверное, забит посланиями от Люка.
– Будем считать, что время самое подходящее.
– Это должно было случиться, ведь я очень плохо на тебя влияю.
– Нечего важничать! Вдруг это я плохо на тебя влияю?
– У тебя лицо другое.
Хоуп повернулась и села на него верхом.
– В каком смысле другое?
– Не знаю… Оно светится.
– Ничего оно не светится, просто солнце его освещает и слепит глаза. Был бы ты более галантным, пошел бы и задернул штору.
– Не хочу, этот свет тебе идет.
– Да, правда, мне хорошо. Только не вздумай воображать, будто это из-за того, что ты замечательный любовник. Ночь секса дается тому, кто готов отдаться.
– Раз я не замечательный любовник, чего же ты так светишься?
– Когда кто-то обнимает тебя во сне и улыбается тебе, открывая глаза, это как искра любви, от нее становишься счастливым. Без паники, я просто так это сказала, к слову пришлось.
– Меня твои слова не пугают. А теперь посмотрим, хватит ли тебе смелости ответить на вопрос: думаешь, ты могла бы когда-нибудь полюбить человека со всеми моими недостатками?
Хоуп посмотрела в зеркало над кроватью: в нем отражался стул с комком их джинсов.
– Как не полюбить спасителя омара?
– Получается, я не замечательный любовник?
– Может, и замечательный, но сейчас я тебе этого не скажу, не хочется видеть, как ты надуваешься от гордости, ты слишком избалован девицами с центром тяжести в области задницы.
Джош мрачно посмотрел на нее и зарылся лицом в подушку.
– Ты что, серьезно? – спросила Хоуп, взяв его за подбородок. – Не станешь же ты мне внушать, что сегодня ночью в меня влюбился?
– С таким умом – и такая дурочка? Поразительно!
– Не шути с такими вещами, Джош, у меня всего одно сердце, и мне не хочется, чтобы его растоптали.
– Думаешь, я бы заговорил с тобой о любви, если бы был неискренен?
– Понятия не имею.
– Ладно, замнем для ясности… Лучше мне помолчать. Давай одеваться, – сказал он, вылезая из кровати. – Пора ехать.
Хоуп схватила его за руку и опять подтащила к кровати.
– Что ты скажешь Люку, когда мы вернемся? Правду или что его машина сломалась?
– Мне кажется, ты боишься счастья, Хоуп. Возможно, тебе страшно, что ты только попробуешь его на вкус, а оно возьмет и утечет между пальцами. Но счастье невозможно без риска. Как ты поступаешь, когда тебе хочется получить удовольствие? Идешь в лабораторию или зубришь в библиотеке. Как работать с такой жаждой изменить мир в сердце и при этом довольствоваться монотонностью жизни? Если ты не готова сделать все, чтобы раздвинуть стены повседневности, может, ты просто не хочешь быть счастливой?
– Когда ты нервничаешь, то становишься неотразимо соблазнительным, Джош.
Как работать с такой жаждой изменить мир в сердце и при этом довольствоваться монотонностью жизни? Если ты не готова сделать все, чтобы раздвинуть стены повседневности, может, ты просто не хочешь быть счастливой?
– Когда ты нервничаешь, то становишься неотразимо соблазнительным, Джош. Сказать мужчине, что он сексуальный, когда это правда, – вовсе не сексизм.
Хоуп жадно поцеловала Джоша, обняла его и, обвив ногами, соединилась с ним. Его движения были сначала медленными, потом все ускорялись, пока они оба не достигли наслаждения. Упав вместе с ним на подушки, Хоуп потихоньку отдышалась и проговорила:
– Твоя пылкая тирада о счастье трогательно наивна. У тебя абсолютно дикие представления о моей жизни, но при этом именно от тебя я услышала самое милое в моей жизни признание в любви.
Соскочив с постели, она подняла с пола свою футболку, прикрыла ею грудь в блестящих капельках пота, прижала джинсы к животу и, пятясь, скрылась в ванной, заперев дверь на задвижку.
– Советую сходить за газетой! – крикнула она через дверь. – Я буду принимать ванну, это надолго!
* * *
Они забыли про занятия, про звонки Люка, про то, что им не хватит денег до конца месяца. Они позволили себе долго валяться в постели, плотно пообедали и подарили друг другу по футболке с названием города и рисунком – повешенной на дереве ведьмой. Купив для Люка стаканчик для карандашей в столь же дурном вкусе, они полакомились на дорожку вафлями и покатили обратно.
Заскучав в плотном транспортном потоке, Хоуп обратилась к Джошу с вопросом:
– Не расскажешь подробнее о вашем с Люком проекте?
– Месяц назад коллективу ученых удалось воссоздать на компьютере участок мозга крысы. Искусственный интеллект соединится с интеллектом этого мелкого млекопитающего, обогатится его когнитивными способностями, памятью, умениями, способностью принимать решения, приспособляемостью…
– Гениально! И что дальше? «Макинтош», способный поедать сыр грюйер?
Джош и бровью не повел.
– Это открывает широкое поле возможностей, – заявил он.
– Какова во всем этом ваша роль?
– Сейчас мы думаем о том, что будет на следующем этапе.
– Хотите искусственно воссоздать человеческий мозг? – спросила Хоуп с усмешкой.
– Это произойдет не завтра, но мы работаем примерно над этим. Или, если выражаться скромнее, вносим свою лепту.
– Кто, кроме вас, до такой степени свихнулся, чтобы вознамериться перенести в машину свою память?
– Все, кто мечтает о том или ином виде бессмертия… Представь, что мысль Эйнштейна не угасает с ним самим.
– Мы обязаны ему атомной бомбой. Тебе хочется, чтобы искусственный разум обладал его творческой гениальностью?
– Главное его достижение – теория относительности.
– Согласна, но какой из двух половинок его мозга решил бы воспользоваться искусственный разум?
– Речь не об этом! Человеку никуда не деться от того, что он смертен. Большинство религий обещают перерождение или воображают, что смерть – это освобождение души от тела. Человечество эволюционировало в условиях непрекращающейся борьбы с небытием, находя единственную отраду в поклонении умершим, в памяти о том, какими они были при жизни. Как принять скоротечность жизни, если нам суждено, умерев, полностью исчезнуть? Технологии рано или поздно предложат человеку возможность передавать память о его жизни не только через потомков, но и самостоятельно.
– Погоди… Цель вашего проекта – чтобы каждый из нас смог записать свою жизнь на жесткий диск?
– Нет, этим многие и так некоторым образом занимаются, публикуя все подробности своего бытия в социальных сетях.