Я покачала головой.
– Не знаю.
– Не будь букой, – произнес Джейкоб, открывая дверь. – С нами можно классно отдохнуть.
Я рассмеялась.
– Не сомневаюсь. Хорошо, я подумаю.
– Договорились. – Бриттани помахала мне на прощание. – До завтра.
На лестничной площадке Джейкоб начал тыкать пальцем в дверь Кэма, виляя бедрами и задницей. Я закусила губу, чтобы не расхохотаться. Он продолжал ёрничать, пока Бриттани не схватила его за воротник и не спустила с лестницы.
Улыбаясь, я закрыла дверь на замок. С уборкой я управилась довольно быстро, и можно было ложиться спать. Впрочем, из этого ничего не вышло, потому что сна не было ни в одном глазу, и, поскольку ноутбук и почта стали для меня табу, я села смотреть повторы «Охотников за привидениями», пока меня не убедили в том, что в моей ванной хозяйничает полтергейст. Выключив телевизор, я поднялась с кресла и занялась самым ненавистным делом.
Я ходила из угла в угол, как это часто делала в своей спальне дома. Было очень тихо, так что я могла различить случайные звуки и шорохи, доносившиеся из соседних квартир. Я сосредоточилась на них, не позволяя себе думать ни о чем другом. Сегодняшний вечер был слишком хорош, и мне не хотелось его портить. Да и вообще последние два дня прошли замечательно, если не вспоминать о том, как я врезалась в Кэма. Все складывалось неплохо.
Я остановилась за диваном, только тогда осознав, что делаю.
Рукав рубашки был задран, и мои пальцы обхватывали левое запястье. Медленно, осторожно, я подняла пальцы, один за другим. На коже виднелись бледно-розовые отметины, оставленные браслетом. В последние пять лет я снимала браслет только на ночь и когда принимала душ. Эти следы уже, наверное, не сойдут никогда.
Как и рваный шрам, который прятался под браслетом.
Я убрала руку. Короткий темно-розовый зигзаг тянулся вдоль запястья прямо над веной. Это был глубокий порез стеклом от фоторамки, которую я разбила после того, как первый снимок стал всеобщим достоянием.
Я сделала это в самую тяжелую минуту своей жизни, и это не было игрой. Такая же участь ожидала и правое запястье, если бы горничная не услышала звук разбитого стекла.
На фотографии была я со своей лучшей подругой; той самой, которая в числе первых повернулась ко мне спиной и прошептала слова «шлюха» и «обманщица».
Тогда мне хотелось только одного: покончить с этим раз и навсегда. Мне казалось, не может быть ничего хуже того, что случилось со мной, с чем согласились мои родители, и что пришлось пережить потом. В считаные месяцы моя жизнь разделилась на до и после. Беда в том, что, когда вся школа встала на сторону Блейна, я уже не верила, что может существовать какое-то после.
А что теперь? После оказалось возможным и бесконечным, но стыд медленно сжигал меня изнутри, когда я смотрела на шрам. Самоубийство ничего не решало, и в любом случае моя смерть обернулась бы их победой. Я усвоила этот урок сама, поскольку врачебная помощь даже не рассматривалась. Мои родители, скорее, согласились бы отрезать себе ноги, чем страдать от стыда за свою дочь, которая пыталась покончить с собой, а потом лечилась у психиатра. Немало денег перешло из рук в руки, чтобы сохранить в тайне мое пребывание в больнице.
Видимо, моим родителям было спокойнее жить со знанием того, что их дочь – «лживая шлюха».
Но мне было больно видеть следы собственной слабости, и я бы не пережила унижения, если бы их увидел кто-то еще.
Громкий смех из коридора привлек мое внимание – это был смех Кэма. Я непроизвольно повернула голову в сторону кухни. Таймер на плите показывал час ночи.
Я опустила рукав рубашки.
– Ты не можешь пропустить это в пятницу? – спросил женский голос. За стеной он звучал слегка приглушенно.
Последовала пауза, а потом заговорил Кэм:
– Ты же знаешь, что не могу, дорогая.
Последовала пауза, а потом заговорил Кэм:
– Ты же знаешь, что не могу, дорогая. Может быть, в следующий раз.
Дорогая? О! Я услышала их шаги, удаляющиеся вниз по лестнице.
Я бросилась к окну. Поскольку моя квартира была угловой и выходила окнами на парковку, мне оставалось только ждать. И вот они появились – Кэм с оголенным торсом и девушка.
Высокая длинноногая брюнетка в модной джинсовой юбке. Это все, что я смогла разглядеть из окна, пока они шли к машине. Девушка споткнулась, но устояла на ногах, и Кэм подхватил ее. Они остановились позади темного седана. Я чувствовала себя извращенным вуайеристом, подглядывая за ними, но оторваться не могла.
Кэм что-то сказал и засмеялся, когда девушка игриво толкнула его в плечо. В следующее мгновение они обнялись, и он отступил назад, махнул ей на прощание и зашагал обратно к дому. На полпути он взглянул на окна нашего этажа, и я, как дура, отскочила назад. Он не мог меня видеть. Нет, ведь в квартире было темно.
Я посмеялась над собой и успокоилась, только когда услышала, как хлопнула дверь в коридоре.
Облегчение теплой волной разлилось по моему телу, расслабляя напряженные мышцы. Увидев его с другой девушкой, я… обрадовалась. Это полностью подтверждало, что Кэм – обаятельный, безобидный бабник, который любит угощать печеньем симпатичных девчонок и держит дома черепаху по имени Рафаэль. И это было здорово. Для меня – так лучше не придумаешь. С этим я могла бы справиться, потому что от советов Бриттани и Джейкоба я уже начинала дергаться.
Возможно, мы с Кэмом могли бы стать друзьями. Меня это вполне устраивало, хорошо было иметь много друзей, как раньше.
Но, когда я забралась в кровать и лежала, уставившись в потолок, на какой-то миг, очень короткий, мне почему-то захотелось представить себе, что Кэм проявляет ко мне мужской интерес. С нетерпением ждет встречи. Волнуется каждый раз, когда смотрит на меня, когда случайно соприкасаются наши руки. А что было бы со мной, если бы я влюбилась в него или в другого парня? С таким же нетерпением ждала бы свиданий, первых поцелуев и всего, что бывает потом? Наверное, это было бы приятно, решила я. Совсем, как раньше.
Пока Блейн Фицджеральд не растоптал мои счастливые мечты.
Отправив эсэмэску Джейкобу: «Купить тебе кофе?», я выскочила за дверь и уже подходила к лестнице, когда из квартиры Кэма вышел парень, на ходу надевая через голову рубашку. Показалась нечесаная белокурая шевелюра, и я узнала в нем парня с черепахой, соседа Кэма.
На мгновение наши глаза встретились, и широкая улыбка вспыхнула на его загорелом лице, обнажая ряд белоснежных зубов.
– Привет! Я тебя уже видел.
Я бросила взгляд поверх его плеча. Он оставил дверь широко открытой.
– Привет, ты… парень с черепахой.
Он был в легком замешательстве.
– Парень с черепахой? Ах, да. – Когда он рассмеялся, кожа вокруг его карих глаз собралась морщинками. – Ты видела меня с Рафаэлем, верно?
Я кивнула.
– И, кажется, ты называл себя сеньором Кретином.
Отозвавшись громким хохотом, он вместе со мной зашагал вниз по лестнице.
– Так меня зовут по пьянке. А вообще-то в миру я Олли.
– Это звучит гораздо лучше, чем сеньор Кретин. – Я улыбнулась. Мы были уже на четвертом этаже. – А меня зовут…
– Эвери. – Увидев мои округлившиеся глаза, он снова сверкнул своими белоснежными зубами. – Мне Кэм сказал.
– О-о. Так… ты направляешься…
– Эй, придурок, ты оставил дверь открытой! – Голос Кэма прогремел на весь дом, и в следующее мгновение он сам, в черной бейсболке, появился на лестничной площадке нашего этажа. Его губы скривились в ухмылке, когда он увидел нас вместе.