Правда. Все прошло даже лучше, чем я смела надеяться. Она на меня и не взглянула. Никаких проблем.
Макс поцеловал жену в щеку, сказав, как прелестно она выглядит, попросил никого не бояться, по крайней мере славящуюся своей грубостью Миранду Пристли, и пообещал принести воды. Энди слабо улыбнулась мужу, отвернулась и стала смотреть, как матросы поднимают якорь и яхта отходит от берега. Она прижалась к металлическим перилам и глубоко вдыхала холодный октябрьский воздух, чтобы успокоиться. Руки дрожали, поэтому она обхватила себя за плечи и закрыла глаза. Ничего, вечеринка скоро кончится.
Некролог, написанный заранее
– Сейчас шесть пятьдесят две! Ты что, прикалываешься надо мной? – спросила Энди, внутренне собираясь перед неизбежным напором подруги.
– А ты разве еще не встала?
– Я-то встала, естественно. Я в спортзале. А вот ты почему не спишь в такую рань? Или ты звонишь из тюрьмы? А может, из Европы? Второй раз за неделю ты вскакиваешь, не дожидаясь девяти!
– Энди, ты не поверишь, кто мне только что звонил! – Подобная степень возбуждения у Эмили предназначалась обычно для знаменитостей, президентов или бывших бойфрендов, с которыми еще не все закончилось.
– Никто. Еще семи утра нет.
– Угадай.
– Эм, ну хватит!
– Я тебе подскажу: тебе этот человек покажется очень-очень интересным!
Энди вдруг сразу все поняла. Ну вот зачем эта звонила Эмили? Облегчить нечистую совесть? Оправдаться признанием в истинной любви? Объявить, что беременна от Макса? Несомненно, это она.
– Кэтрин, что ли?
– Кто?
– Бывшая Макса, с которой он встречался на Бермудах?
– Ты его так и не спросила об этом? Энди, ну это уже ни в какие ворота не лезет! Не тупи, никакая не Кэтрин, с чего ей вообще мне звонить? Звонили из «Элиас-Кларк»!
– Миранда! – прошептала Энди.
– Не совсем. Какой-то тип по имени Стэнли, который не заморачивался подробностями или должностями, но я, погуглив, узнала, что он у них главный консультант.
Энди согнулась, опустив голову между колен. Из комнаты велотренажеров ударила громкая «Позвони мне, может быть». Энди встала и зажала свободное ухо.
– Я понятия не имею, зачем он звонил, но он оставил сообщение почти ночью с просьбой перезвонить как можно быстрее по крайне важному делу.
– С ума сойти! – Энди заметалась между женской раздевалкой и ковриками для пилатеса. Макс на силовом тренажере мерно качал мышцы спины.
– Интересно, правда? Должна сказать, я заинтригована.
– Это все Миранда. Я видела ее вчера. Сперва лично, а затем в ночных кошмарах. Очень долгая выдалась ночь.
– Ты ее видела? Где, по телевизору?
– Ха-ха! У меня настолько незавидная жизнь, что ты даже не веришь в такую возможность? Я видела ее на яхтенной вечеринке! Она была с Валентино. Мы вместе пили коктейли, а затем вчетвером отправились в «Да Сильвано» ужинать. Миранда была сама любезность. Признаюсь, я удивлена.
– Гос-по-ди, я сейчас умру! Как ты могла не позвонить мне, едва вернувшись домой? Или из туалета в ресторане? Энди, признавайся, ты сейчас наврала! Быть такого не может!
Энди засмеялась.
– Конечно, я тебя дурю. Неужели ты поверила, что мы с Мирандой съели по порции тальятелле, и я тебе не сказала? Да, она появилась на празднике, но даже не взглянула в мою сторону. Все мое общение с ней свелось к вдыханию «Шанель № 5», когда она прошла мимо, не подавая виду, что узнала меня.
– Зараза ты, – с чувством выдохнула Эмили.
– Взаимно. Слушай, тебе не кажется, что это связано? Я увидела ее вчера впервые за черт знает сколько лет, и вдруг она звонит тебе на следующий день?
– Эмили, она мне не звонила, звонил Стэнли.
– Зараза ты, – с чувством выдохнула Эмили.
– Взаимно. Слушай, тебе не кажется, что это связано? Я увидела ее вчера впервые за черт знает сколько лет, и вдруг она звонит тебе на следующий день?
– Эмили, она мне не звонила, звонил Стэнли.
– Это одно и то же.
– Думаешь, до них дошли слухи о нашей маленькой привычке упоминать ее имя, чтобы привлечь знаменитостей? Но это же не преступление? – В голосе Эмили появилась тревога.
– Может, они наконец заметили, что ты стащила ее записную книжку с двумя тысячами адресов, и хотят судом обязать тебя хранить информацию в тайне? – предположила Энди.
– Девятилетней-то давности? Да ну!
Энди помассировала ноющие икры.
– Может, она решила тебя вернуть? Вдруг ты все-таки была лучшей из тех, кто сдавал в химчистку ее вещи и приносил ленч, и теперь она наконец поняла, что не может без тебя жить?
– Прелестно. Я сейчас в душ и через полчаса выезжаю. Встретимся в офисе?
Энди взглянула на часы, обрадовавшись отличному предлогу улизнуть из спортзала.
– Хорошо, тогда до встречи.
– Да, и еще, Энди, я сегодня жарю бифштекс. Ты приходи пораньше, займешься цукини. Майлса до восьми не будет.
– Годится. Скажу Максу, чтобы позвонил Майлсу. Пока.
Жесткие, как подошва, бифштексы из филе и мелко нарезанные тушеные кабачки больше пяти лет были у них дежурным блюдом. В свое время Энди и Эмили посещали терапевтические кулинарные курсы, и за целый семестр им покорились только бифштексы с кабачками. Сколько они ни готовили чертово мясо и цукини (обычно получалось два или три раза в месяц), Энди всякий раз вспоминала 2004 год, когда она ушла из «Подиума», год, изменивший все.
Энди была не из тех девушек, которые помнят, что надевали на первое сентября, на третье свидание, на дни рождения, на встречи с друзьями и на все праздники, но 2004-й навечно врезался ей в память: не каждый год мы увольняемся с работы, переживаем развод родителей, нас бросает бойфренд, с которым мы прожили шесть лет, а лучшая (вернее, единственная) подруга переезжает на другой конец страны.
Началось все с Алекса – всего через месяц после возвращения Энди из бесславной поездки в Париж под девизом «Идите вы к черту, Миранда!». Вспоминая эту перепалку, Энди внутренне корчилась от мучительной неловкости, в ужасе от собственного поведения. Да, она считала такой способ увольняться в высшей степени непрофессиональным и неотесанным, какой бы плохой ни была работа. Но если бы все повторилось, если бы можно было вернуться назад во времени и снова пережить тот эпизод, Энди, наверное, не изменила бы ни одной мелочи – слишком уж хорошо ей стало. Вернуться домой, к Лили, к родителям, к Алексу было правильным поступком, и единственное, о чем Энди жалела, – что не сделала этого раньше. Однако, к ее удивлению, после ухода от Миранды жизнь вовсе не стала прежней. За год, который Энди провела в «Подиуме», поднося, относя, разыскивая, находя, учась плавать в одном бассейне с акулами моды, охваченная постоянным страхом и не имея времени и сил ни на что, кроме работы, она перестала замечать, что происходит вокруг.
Когда они с Алексом успели настолько отдалиться друг от друга, что он уже не находил с ней ничего общего? Он твердил, что все изменилось, что он ее не узнает. Ушла из «Подиума» – прекрасно, но разве она не понимает, что стала другим человеком? Девушка, в которую он влюбился, отвечала только за себя, а новая Энди так и рвется бегать по чужой указке. Что это значит, закусив губу, спрашивала Энди, в которой грусть смешивалась со злостью. Алекс только качал головой. Они постоянно выясняли отношения. Казалось, Алекс в ней разочаровался, и когда он наконец заявил, что хочет от всего отдохнуть, и – ах да, забыл! – принял предложение от «Преподавай для Америки» о переводе куда-то в дельту Миссисипи, Энди была подавлена, но не удивлена.