У Аманды ослабли ноги, и Хэнк поддержал ее одной рукой, поглаживая другой полную округлую грудь. Он подхватил Аманду, и тяжелое намокшее белье соскользнуло в воду. Теперь на ней оставались только черные чулки и черные подвязки.
Хэнк по-прежнему сжимал грудь и, припав к ней ртом, ласкал языком нежные соски. Ноги Аманды обвились вокруг его туловища. Он опустил ее на траву. Он скользил языком все ниже по коже живота, осторожно покусывая зубами нежную плоть.
— Посмотрим, какая ты на вкус здесь, — прошептал он, погружая язык в самую потаенную ее часть.
Глаза Аманды широко раскрылись, она схватилась руками за его волосы и попыталась оттолкнуть от себя, но язык Хэнка продолжал двигаться где-то внутри нее. Она откинулась на спину и сжала его голову меж своих шелковистых коленей. Его руки ласкали грудь Аманды, соски напряглись и стали очень чувствительными.
Ей показалось, что еще мгновение, и она умрет, но Хэнк оторвался от нее и начал ласкать внутреннюю поверхность бедер. Она чувствовала, как кожа под его руками становится все горячее и горячее. Она стонала под ним, а его руки скользили по ее ногам, по шелковым чулкам, которые все еще были на ней. Шелк и кожа…
Вдруг его руки остановились, и Хэнк отодвинулся.
Аманда в ужасе открыла глаза. Неужели все?
— Одно мгновение, малышка, — хрипло произнес Хэнк, словно прочитав ее мысли. Он начал раздеваться, и Аманда в смущении отвернулась.
— Не надо, не отворачивайся, — сказал он и лег между ее согнутых ног. Она почувствовала собственный аромат на его лице, и это не показалось ей отталкивающим, скорее, возбудило еще больше. — Смотри на меня, как я смотрю на тебя. Целуй меня, как я тебя целую.
Аманда хотела было сказать «нет», но он уже проник языком меж ее губ. У нее не было сил сопротивляться.
Он разделся очень быстро, и Аманда снова чувствовала его кожу на своей. Это ощущение сводило ее с ума. Он снова целовал ее грудь, постепенно продвигаясь все выше. Аманда с жаром отвечала ему, покрывая поцелуями его лицо, губы, шею. Она опустилась ниже, и вскоре ощутила, как волосы на его груди щекочут ей лицо. Она опустила голову еще ниже, жадно вдыхая его запах, запах мужчины. Он сжимал ее голову своими сильными руками, и Аманда почувствовала себя хрупкой и одновременно очень сильной — услышав, как бьется его сердце, она ощутила свою власть над ним.
Она ласкала мускулистый живот Хэнка и чувствовала, как рядом пульсирует что-то очень мощное и твердое. Еще мгновение, и она ощутила это у своих губ…
— Нет, — слабо прошептала она и попыталась отвернуться.
— Я — за равные права для всех, — хрипло пошутил он. — Попробуй меня, Аманда.
Она несмело взяла этот пульсирующий стержень в руки и коснулась его губами. Он был твердым и горячим, как согретый солнцем мрамор, и она начала жадно ласкать его, погружая все глубже в рот.
Она застонала, когда Хэнк отодвинулся от нее. Они оба дошли до предела.
Аманда была влажной, влажной и готовой ко всему, когда Хэнк легко, как рука в перчатку, вошел в нее. Она изогнулась, и Хэнк, успокаивая ее, немного отодвинулся. Это было нужно и ему самому, так как он чувствовал, что взорвется, если продвинется еще на миллиметр.
Аманда нашла свой ритм и начала осторожно двигаться под ним. Хэнк оперся на руки, закрыл глаза, на его прекрасном лице появилось выражение странной смеси удовольствия и боли. Аманда же напоминала ребенка с новой и удивительной игрушкой — она скользила вниз-вверх, внутрь-наружу, наслаждаясь тем, какая она мягкая и податливая, а он — твердый и сильный. Как шелк и мрамор…
Вдруг ее тело напряглось, пальцы впились в спину Хэнка, и она с силой притянула его к себе. Она хотела всем телом ощущать его горячую, гладкую, ароматную кожу. Ее ноги обвили тело Хэнка, и она заставила его погружаться все глубже и глубже в нее.
Остатки разума покинули его, и он превратился в зверя — дикого, жестокого, ненасытного. Он сжимал ее с такой силой, будто от этого зависела его жизнь. Только она могла утолить огонь, пылавший в нем.
Аманда прижалась к нему, и они слились в одну слепую, слабую плоть. Мысль о том, чтобы разлучиться, заставила Хэнка содрогнуться. Они стали одним целым.
И только спустя несколько очень долгих мгновений Аманда пришла в себя. Она яростно прижимала его к себе руками, ногами, сжимая внутри мускулами, о существовании которых узнала только сегодня. Она зарылась лицом в его грудь, стараясь ощутить его всем телом.
Хэнк сжимал ее так же сильно. Ему никогда не приходилось испытывать ничего подобного. Ни одна женщина не доставляла ему подобного наслаждения. Когда она начала расслабляться под ним, он не смог найти сил, чтобы освободить ее от своего тела. Вместо этого он осторожно перекатился на спину, одновременно удерживая ее и стараясь не выходить из ее горячего, желанного тела. Она оказалась наверху, и Хэнк мысленно поклялся, что не позволит ей и ногой ступить на землю. Он хочет оставаться так вечно, сохранив только для себя каждый изгиб, каждый волосок ее тела.
Ему показалось, что она задремала. Она выглядела расслабленной и пресыщенной. Линии ее тела полностью повторяли его собственные, так что казалось, будто они — части одного целого, разделенные лишь по ошибке. Теперь они снова были вместе.
Он гладил волосы Аманды и, боясь потревожить ее, тихо лежал под ней. Она заслужила отдых, как никто другой. Когда они только встретились, Хэнк пытался заставить ее раскрыть глаза и посмотреть на мир вокруг. Но сегодня, когда ее глаза наконец открылись, ему захотелось укрыть ее, увезти подальше от дома, где находился штаб. Ее так напугала бедность! И он чувствовал, что она винит во всем себя. Ну почему она думала, что виновата за все зло, какое только существует в мире? Почему она думала, что должна подчиниться Тейлору, чего бы он ни потребовал? Или отцу? Приходилось ли Аманде делать то, чего хочется именно ей?
Он еще крепче прижал ее, чувствуя, как она свернулась калачиком, словно ребенок, — его ребенок, прекрасный, нежный, самый любимый ребенок.
Аманда приподнялась и посмотрела на него.
— Кажется, я заснула.
Он прижал ее голову к своему плечу.
— Спи, сколько хочешь.
Но Аманда снова превращалась в Аманду, а не слепое орудие страсти. Она даже начала вспоминать кое-что из того, что делала.
— Профессор Монтгомери, я…
— Хэнк, — поправил он ее. Ему не хотелось прерывать эти мгновения или отпускать ее. Он чувствовал, что должен быть именно здесь.
— Мне пора домой, — нежно прошептала Аманда.
— Еще нет, — ответил он, обвил ее тело своими ногами, с сожалением нарушив ту интимную связь, которая их объединяла до последнего мгновения.
Аманда знала, что должна уйти. Ей нужно побыть одной и подумать обо всем, что произошло сегодня вечером. Ее начинало страшить то, что она сделала.
Она встала и отвернулась, пытаясь укрыть грудь от его взгляда.
— Думаю, мне нужно одеться.
Хэнк почувствовал, как все рушится. Аманда снова превратилась в мисс Колден. Если ей хочется делать вид, что ничего не произошло — что ж, он готов.
— Последний раз я видел твою одежду, когда она направлялась прямо на дно пруда.
Аманда все утро чувствовала себя слишком хорошо. Пришло время расплачиваться. Но неужели ей придется войти в дом отца полностью голой? «Профессор Монтгомери и я просто разговаривали, но потом немного увлеклись и…» Она подняла его рубашку и укуталась в нее.
— Что же мне теперь делать? — спросила она, скорее себя, чем Хэнка.
Хэнк сел, безуспешно пытаясь сдержать гнев. Видимо, больше всего ее волновало, как она скроет происшедшее от Дрисколла. Но должен же быть предел заботам о чувствах других! Аманде пора позаботиться о себе, сказать, наконец, «этого хочу я».