Я испытываю одновременно и облегчение, и разочарование. После того дня в клинике мы почти не разговаривали, поэтому я не знаю, чего ждать. Что-то изменилось? Мы теперь на одном языке будем общаться?
Утром она меня будит.
– Привет, – говорю я, хлопая глазами.
– Привет, – отвечает она, чуть робея. – Я хотела спросить, прежде чем уйти на работу, идешь ли ты со мной на Седер. Сегодня начинается Песах.
Я чуть было не подумал, что она шутит. В детстве мы отмечали только мирские праздники. Новый год. День королевы. Седера ни разу не праздновали. Я узнал-то о нем, только когда Саба начал ездить к нам в гости и рассказал мне о своих праздниках, которые и Яэль отмечала в детстве.
– И с каких это пор ты ходишь на Седер? – спрашиваю я. Нерешительно, потому что приходится затрагивать деликатную тему ее детства.
– В этом году второй раз, – отвечает она. – Одна американская семья открыла возле клиники школу, в том году им захотелось отметить, а других евреев они не знали, так что они меня упросили, сказав, что нелепо отмечать Седер без единого еврея.
– Значит, они сами не евреи?
– Нет. Христиане. Миссионеры.
– Ты что, шутишь?
Она с улыбкой качает головой.
– Я тут выяснила, что никто не ценит еврейские праздники так, как фанатики-христиане, – Яэль смеется, я уже и не помню, когда в последний раз слышал ее смех. – Может, там и католическая монашка найдется.
– Монашка? Это уже начинает походить на шуточки дяди Даниэля. Собрались на Седере монашка и миссионер…
– Их должно быть трое. Монашка, миссионер и имам, – уточняет Яэль.
Имам. Я вспоминаю парижских мусульманок, а вслед за ними и Лулу.
– Она тоже еврейка, – говорю я. – Моя американка.
Яэль вскидывает брови.
– Правда?
Я киваю.
Яэль поднимает руки к небу.
– Значит, возможно, и она сегодня празднует Седер.
Эта мысль мне в голову не приходила, но как только я об этом услышал, у меня появилось чувство, что так оно и будет. На миг мне показалось, что Лулу не так уж и далеко, хотя между нами все еще два океана и все остальное.
Семья Донелли, которые проводят праздничный ужин, живет в огромном белом доме. Перед ним расчерчено футбольное поле. Когда мы звоним в дверь, из нее высыпает несколько человек со светлыми волосами, среди них три мальчишки, про которых Яэль мне рассказывала – она их не отличает. И я не удивлен. Если не считать роста, они совершенно одинаковые, взъерошенные, неуклюжие, с выступающими кадыками.
– Одного зовут Деклан, второго Мэтью, маленького, кажется, Лукас, – сообщает Яэль, но мне это не особо помогает.
Самый высокий подбрасывает футбольный мяч.
– Сыграем по-быстрому? – спрашивает он.
– Дек, только слишком не перепачкайся, – говорит ему светловолосая женщина. Она улыбается. – Здравствуй, Уиллем. Меня зовут Келси. Это сестра Каренна. – Она показывает на морщинистую старушку в полном католическом облачении.
– Добро пожаловать, добро пожаловать, – приветствует нас монашка.
– А я Пол, – представляется усатый мужчина в гавайской рубахе и стискивает меня в объятиях. – Ты так похож на маму.
Мы с Яэль изумленно переглядываемся. Так никто никогда не говорит.
– Глаза, – добавляет Пол. Он поворачивается к Яэль. – Слышала об эпидемии холеры в трущобах Дхарави?
Они тут же принимаются обсуждать эту тему, а я ухожу играть с братьями в футбол.
Они рассказывают, что на занятиях всю неделю обсуждали Песах и Исход. Они на домашнем обучении.
– Мы даже мацу на костре делали, – говорит самый маленький, Лукас.
– Значит, вы уже знаете больше, чем я.
Они смеются, будто я пошутил.
Через какое-то время Келси зовет нас в дом. Он напоминает мне блошиный рынок, тут всего понемногу. Ближе к одной стене стоит обеденный стол, к другой – школьная доска. На них, рядом с изображениями Иисуса, Ганди и Ганеши висят графики работы. Весь дом заполнен ароматом пекущегося мяса.
– Превосходно пахнет, – говорит Яэль.
Келси улыбается.
– Это нога ягненка, фаршированная яблоками и грецкими орехами. – Она поворачивается ко мне. – Хотели грудинку, но тут ее не достать.
– Корова – священное животное и все такое, – добавляет Пол.
– Это израильский рецепт, – продолжает Келси. – По крайней мере, в Интернете так написано.
Яэль сначала молчит.
– Моя мама так же готовила.
Ее мать, Наоми, избежала всех тех ужасов, через которые прошел Саба, но однажды после того, как она отвела Яэль в школу, ее сбил грузовик. Закон вселенского равновесия. От одного кошмара уйдешь, тебя настигнет другой.
– А что еще ты помнишь? – с нетерпением спрашиваю я. – О Наоми. – Когда я был маленьким, эта тема тоже считалась запретной.
– Она пела, – тихонько говорит Яэль. – Всегда. И на Седер тоже. Так что он у нас каждый раз праздновался с песнями – в те времена. И гостей много собиралось. Когда я была маленькая, набивался полный дом. А потом – уже нет… Остались только мы… – Она смолкает. – Было уже не так радостно.
– Значит, сегодня будем петь, – говорит Пол. – Кто-нибудь, принесите мою гитару.
– Ой, нет. Только не гитару, – шутит Мэтью.
– А мне нравится гитара, – говорит Лукас.
– И мне, – добавляет Келси. – Я вспоминаю, как мы познакомились. – Они с Полом обмениваются многозначительными взглядами, напомнив мне Яэль с Брамом, и меня охватывает тоска.
– Сядем? – спрашивает Келси, показывая на стол. Мы занимаем места.
– Яэль, я помню, что я и так тебя сюда затащил, но ты не откажешься вести праздник? – спрашивает Пол. – Я с прошлого года готовился, тоже буду что-нибудь говорить, но мне кажется, что ты все же лучше знаешь. Или же я попрошу сестру Каренну.
– Что? Я? – Сестра Каренна подскакивает.
– Она глуховата, – шепчет мне Деклан.
– Сестра, от вас ничего не требуется, просто отдыхайте, – громко говорит Келси.
– Я проведу, – отвечает Яэль Полу. – Если ты мне поможешь.
– Будем работать в паре, – говорит Пол, подмигивая мне.
Но, похоже, Яэль помощь не требуется. Четким сильным голосом она читает первую молитву, благословляя вино, словно делает это из года в год. Потом она поворачивается к Полу. – Может, ты расскажешь о смысле празднования Седера?
– Разумеется. – Пол откашливается и начинает долгое и пространное повествование о том, что Седер знаменует исход евреев из Египта, бегство из рабства и возвращение в Землю обетованную, а также произошедшие в ходе всего этого чудеса.
– Произошло это несколько тысяч лет назад, но евреи по сей день каждый год пересказывают эту историю, чтобы отметить свой триумф, чтобы не забыть то, через что прошли. Послушайте, почему я хочу присоединиться к ним, победителям.