– Что?
– Ничего. – Она отвернулась. – Забудьте.
Мистер Николс смотрел прямо перед собой через лобовое стекло. Внезапно он показался Джесс очень усталым.
– Вот что, подбросьте нас утром до станции. Мы не станем вам больше докучать.
– Вы этого хотите? – спросил он.
Джесс подтянула колени к груди:
– Возможно, это лучший выход.
Они сидели в тишине. Небо вокруг стало чернильным. Джесс дважды открывала рот, но слова не шли с языка. Мистер Николс смотрел на задернутые шторы гостиничного номера, глубоко погрузившись в раздумья.
Джесс подумала о Никки и Танзи, безмятежно спящих по ту сторону штор, и пожалела, что сейчас не с ними. Ее подташнивало. Нельзя было притвориться? Побыть милой? Всего пару дней. Идиотка! Она снова упустила свой шанс.
Холодало. Наконец Джесс достала одеяло Никки с заднего сиденья и сунула мистеру Николсу.
– Держите.
– Ого! – Мистер Николс посмотрел на здоровенное изображение Супер-Марио. – Спасибо.
Джесс позвала собаку в машину, наклонила свое сиденье ровно настолько, чтобы не касаться мистера Николса, и укрылась одеялом Танзи.
– Спокойной ночи.
Она уставилась на плюшевую обивку в нескольких дюймах от лица, вдыхала запах новой машины, и мысли ее путались. Далеко ли до станции? Сколько стоит билет? Придется еще раз переночевать в гостинице. Как минимум. И куда девать собаку? Джесс слушала, как Норман негромко храпит за спиной, и мрачно думала, что черта с два теперь станет пылесосить заднее сиденье.
– Сейчас половина десятого, – нарушил тишину голос мистера Николса. Джесс замерла. – Сейчас. Половина. Десятого. – Он глубоко вздохнул. – Вот уж не думал, что скажу такое, но это хуже, чем быть женатым.
– Что, я слишком громко дышу?
Он резко распахнул свою дверцу:
– Боже праведный!
Мистер Николс зашагал через парковку. Джесс рывком села, глядя, как он перебегает дорогу и ныряет во флуоресцентное нутро мини-маркета. Через несколько минут он вернулся с бутылкой вина и упаковкой пластиковых стаканчиков.
– Вино наверняка дрянное, – сказал он, забираясь обратно на водительское сиденье. – Но сейчас мне наплевать. – (Джесс смотрела на бутылку.) – Перемирие, Джессика Томас? День был длинным. Неделя – паршивой. И хотя машина большая, она все же недостаточно велика для двух людей, которые не разговаривают друг с другом.
Мистер Николс посмотрел на нее. У него был усталый взгляд, и на подбородке начала пробиваться щетина. Как ни странно, так он выглядел более уязвимым.
Джесс взяла у него стаканчик:
– Простите. Я не привыкла, чтобы нам помогали. От этого я…
– Становитесь недоверчивой? Раздражительной?
– Я хотела сказать: «От этого я жалею, что слишком мало общаюсь с людьми».
– Ладно, – выдохнул он и опустил взгляд на бутылку. – Тогда давайте… Вот черт!
– Что?
– Я думал, здесь винтовая крышка. – Он глядел на пробку, как будто ее нарочно ему подсунули. – Отлично. Полагаю, штопора у вас нет?
– Нет.
– Может, попросить поменять?
– Вы взяли чек? – Мистер Николс протяжно вздохнул, но Джесс перебила: – Не надо.
Она забрала у него бутылку, открыла дверцу и вылезла из машины.
Норман вскинул голову.
– Надеюсь, вы не собираетесь разбить бутылку о лобовое стекло?
– Нет. – Джесс отодрала фольгу. – Снимите ботинок.
– Что?
– Снимите ботинок. Со шлепанцами не получится.
– Только не используйте его в качестве бокала. Моя бывшая однажды использовала туфлю на шпильке, и было трудно, очень трудно притворяться, будто меня возбуждает шампанское с запахом ног.
Джесс протянула руку. Мистер Николс наконец снял ботинок. Под его взглядом Джесс вставила донышко бутылки в ботинок и, старательно удерживая конструкцию вместе, подошла к гостинице и как следует стукнула ею по стене.
– Полагаю, бессмысленно спрашивать, что вы делаете.
– Просто подождите минутку, – проговорила она сквозь стиснутые зубы и стукнула снова.
Мистер Николс медленно покачал головой.
Джесс выпрямилась и сверкнула глазами:
– Можете высосать пробку, если хотите.
Он поднял руку:
– Нет-нет! Вперед! Битое стекло в носках – это именно то, чего мне не хватает сегодняшним вечером.
Джесс проверила пробку и стукнула еще раз. Есть! Пробка на сантиметр вышла из горлышка. Бац! Еще сантиметр. Осторожно держа бутылку, Джесс стукнула еще раз. Готово: она аккуратно вытащила остаток пробки из горлышка и протянула бутылку мистеру Николсу.
Он посмотрел на бутылку, затем на Джесс. Она вернула ему ботинок.
– Ух ты! Вы очень полезны в хозяйстве.
– Еще я умею вешать полки, перестилать гнилые половицы и менять вентиляторный ремень на связанные колготки.
– Серьезно?
– Насчет ремня – нет. – Она забралась в машину и взяла у него пластиковый стаканчик с вином. – Как-то раз попробовала. Колготки порвались, не успели мы проехать и тридцати ярдов. Отличные теплые колготки из «Маркс и Спенсер». – Она сделала глоток. – И в машине несколько недель воняло горелыми колготками.
Норман заскулил во сне.
– Перемирие. – Мистер Николс поднял свой стаканчик.
– Перемирие. Надеюсь, вы не сядете за руль в ближайшее время? – Джесс подняла свой.
– Не сяду, если вы не сядете.
– Очень смешно.
И внезапно вечер стал чуть менее омерзительным.
13. Эд
Итак, вот что Эд узнал о Джессике Томас, после того как она выпила пару стаканчиков (по правде говоря, четыре или пять) и немного оттаяла. Сведения о ее жизни, а не простые наблюдения. Например, что она без особой необходимости стягивает волосы в хвостик, когда испытывает неловкость, и что ее смех похож на лай тюленя – громкий, резкий и нелепый, контрастирующий с ростом и фигурой. По ее поджарому телу было ясно, что она зарабатывает на жизнь физическим трудом, корни волос давно отросли, и на ней были дешевые джинсы. Мужчине не к лицу замечать подобные детали, но Лара любила обращать внимание на цвет джинсовой ткани и строчку, и это странным образом задержалось в памяти Эда, в отличие от дня рождения бывшей жены.
1. Мальчик на самом деле не ее ребенок. Это сын ее бывшего и бывшей ее бывшего, и, учитывая, что оба от него отказались, похоже, у парня не осталось никого, кроме Джесс.
– У вас доброе сердце, – заметил Эд.
– Дело не в этом, – ответила она.