Детали их похищения он узнал от Дарвина, мужа сестры их невестки. Этот парень ничем особенным не выделялся и скоро женится вновь. "Но его жена не умерла, - попробовала объяснить Анжелика... - По крайней мере, она была еще жива, когда в последний раз я видела ее в Вапассу".
Бенджамен Уильям ничего не хотел слышать. Для него все, что находилось за большими лесами на севере, в этих отдаленных и недоступных районах, где сумасшедшие французы точат в дыму кадил свои ножи, - все это было уже Другим Миром, и очень мало англичан и англичанок смогли вернуться оттуда!
- Скажи откровенно, - обратилась Анжелика к сыну, - есть ли что-либо в моей одежде, что их смущает? Может быть, я, не зная того, выгляжу непристойно?
- Вы должны что-то надеть сюда, - проговорил Кантор с ученым видом, показывая пальцем на декольте в корсаже Анжелики.
Они смеялись, как дети, под хмурым взглядом бедной Роз-Анн, когда служанки в голубых платьях внесли деревянный таз, окантованный медью, и многочисленные кувшины, откуда поднимался пар от кипятка. Высокий молодой человек, серьезный, как пастор, зашел за Кантором, который последовал за ним, приняв, в свою очередь, такой же чопорный и озабоченный вид, никак не вязавшийся с его светлыми юношескими щеками.
Напротив, служанки, приветливые милые девушки с лицами, свежими от воздуха полей, оказались не такими надутыми. Как только за ними переставал наблюдать строгий глаз старого хозяина, они оживленно улыбались и разглядывали Анжелику. Прибытие этой знатной французской дамы было для них большим событием. Они рассматривали каждую деталь ее одежды, впрочем, очень скромной, и следили за каждым ее жестом. Что не мешало им в то же время очень энергично заниматься своим делом. Они принесли кусок мыла в деревянной чашке и повесили перед огнем теплые полотенца.
Анжелика занялась прежде всего ребенком. Она больше не удивлялась, что маленькая англичанка была немного диковата, увидав, где та жила. Она словно опять оказалась в атмосфере Ла-Рошели, а может быть, еще худшей.
Однако, когда пришло время вновь одеться, и Анжелика хотела облачить Роз-Анн в принесенное темное платье, робкая девочка взбунтовалась. Ее пребывание у французов не прошло даром. Она провела с ними немного времени, но погибла там навсегда, как отметил бы почтенный пастор. Ибо она с негодованием отпихнула печальное монашеское одеяние, повернулась к Анжелике и разрыдалась, спрятав голову у нее на груди.
- Оставьте мне мое красное платье! - промолвила она.
И чтобы лучше продемонстрировать, откуда взялся этот мятежный дух, она повторила несколько раз эту фразу по-французски, что привело служанок в оцепенение. Этот нечестивый язык в устах представительницы рода Уильямов, это бесстыдное проявление гнева и упрямства, это явное стремление к кокетству - все это было ужасно и не сулило ничего хорошего...
- Никогда мистрис Уильям не согласится, - нерешительно проговорила одна из них.
Глава 4
Очень прямая, высокая, худая, строгая и важная старая Сара Уильям тяжелым взглядом посмотрела на внучку и одновременно мимоходом - на Анжелику.
Ее позвали, чтобы решить спор, и, по всей видимости, речь могла идти только о чьей-то абсолютной жертве.
Никто не воплотил бы собой лучше идею Справедливости и Самоотречения, чем эта высокая дама, очень внушительная вблизи - в своей темной одежде, с подбородком, подпираемым гофрированным воротничком.
У нее были большие и тяжелые синеватые веки, прикрывающие немного выпученные глаза, которые вспыхивали подчас черным огнем на бледном лице.
Но в его глубоких морщинах было что-то величественное. Глядя на ее худые и прозрачные руки, сложенные вместе в набожном жесте, нельзя было забыть, с каким проворством они могли также взяться за оружие.
Анжелика поглаживала волосы Роз-Анн, которая никак не могла успокоиться.
- Это же ребенок, - выступила она в ее защиту, глядя на неумолимую даму. - Естественно, дети любят то, что поярче, что весело, что изящно...
И тут она заметила, что на голове мистрис Уильям была надета очаровательная шапочка из фламандских кружев - один из тех дьявольских, по меньшей мере, предметов, которые соблазняют людей пороком тщеславия и которые бичевал только что старый Бен.
Опустив свои большие веки, мистрис Уильям, казалось, задумалась. Затем она коротко что-то приказала одной из девушек, которая ушла и вскоре вернулась, неся белую сложенную одежду. Анжелика увидела, что это был белый полотняный передник с широкой грудью.
Одним жестом мистрис Уильям дала понять, что Роз-Анн может надеть кощунственное платье, если закроет частично его вызывающий блеск этим передником.
Затем, повернувшись к Анжелике, она сообщнически подмигнула ей, а на ее строгих губах появилось подобие насмешливой улыбки.
После этих взаимных уступок Уильямы и их гости сели за стол, накрытый к ужину.
Мопертюи и его сын еще раньше сказали, что их пригласил один из жителей деревни, с которым они прежде имели какие-то дела, связанные с торговлей мехом, во время их поездки в Салем.
Адемар бродил, как неприкаянная душа, по заросшим тропинкам селения в сопровождении стайки любопытных маленьких пуритан, которые время от времени со страхом трогали его голубой мундир солдата французского короля и мушкет, висевший у него на плече.
- Лес полон дикарями, - стонал он. - Я чувствую, что они повсюду вокруг нас. Анжелика позвала его.
- Послушайте, Адемар, за день мы не встретили ни души! Идите, поешьте с нами.
- Чтобы я сел за стол с этими еретиками, которые ненавидят Деву Марию? Никогда в жизни!..
Он остался стоять перед дверью, давя комаров у себя на щеках и проклиная несчастья, которые подстерегают его повсюду в этой ужасной стране: то эти дикари, то англичане...
Он решил, в конце концов, что будет в большей безопасности возле женщины, которую некоторые считали бесовским духом, но которая, по крайней мере, имеет заслугу быть француженкой. И эта дама, которую называли демоном, не толкала его, а говорила с ним приветливо и терпеливо. Ладно, он будет стоять на страже, чтобы защищать ее, раз уж вербовщики короля сделали из него солдата и дали в руки мушкет.
Перед Анжеликой поставили кружку теплого молока с плавающим в нем взбитым яйцом. Это простое блюдо с почти забытым вкусом понравилось ей. Была подана также вареная индейка, сдобренная сильно пахнущим мятным соусом, с рассыпчатой кукурузой. Затем принесли круглый пирог, из-под корочки которого выбивался аромат черничной начинки.
Англичане знали, что граф де Пейрак с семьей жил в верховьях Кеннебека, более, чем в четырехстах милях от морского побережья, и были этим поражены. Конечно, речь шла о французах, но, тем не менее, они совершили необыкновенный подвиг, особенно женщины и дети.
- Вам наверное, пришлось зимой съесть ваших лошадей? - спрашивали англичане.
Молодежь особенно интересовалась этим французским дворянином, столь дружественно настроенным и представляющим обитателей побережья залива Массачусетс. Правда ли, что он хочет договориться с индейцами и своими соотечественниками-французами о том, чтобы прекратить опустошительные набеги на Новую Англию?
Старый Бенджамен держался особняком.