И он не позволит нечисти прикоснуться к Эвике. Не позволит!
— Да, я прогоняю вас всех! — взревел он, прижимая к себе женщину, которая опустила руки и одеревенела в его объятиях. — Потому что хочу, чтобы моя жена выносила моего ребенка в спокойной обстановке! Без вампиров. Без охотников на вампиров. Без нервотрепки. Ну не нужны ей сейчас такие потрясения, как же вы все не можете этого понять? Если понадобится, я очерчу дом кругом из мела, лишь бы ни одно чудовище не напало на нее! И на моего ребенка!
— Мне очень жаль, милый, но одно чудовище сюда уже пробралось, — прошипела Эвике, вырываясь, — и это чудовище ты!
Всхлипнув, она бросилась прочь с крыльца и было слышно, как она грузно топает по лестнице, поднимаясь в спальню.
— Прощай, Штивенс, я была о тебе лучшего мнения, — бросила Гизела, разворачиваясь и уверенным шагом направляясь прочь.
Ей хотелось плакать, но сейчас она не могла себе этого позволить. Маргарет обняла ее за плечи и увлекала за ворота. Томпсон, которому Уолтер, прежде чем убежать вслед за Эвике, позволил задержаться на минуту, усмехнулся им вслед.
Уже у самых ворот под ноги Гизеле упала фарфоровая вазочка. К горлышку красными нитками был наспех примотан клочок бумаги. Осторожно, чтобы не пораниться об осколки, вампирша подняла его и прочла объявление о завтрашней выставке скульптур из масла. Эвике смотрела на нее из окна спальни и торопливо выводила пальцем на заиндевевшем стекле «Я приглашаю».
Гизела пыталась сдержаться, но, в конце концов, она была всего лишь слабой девушкой, поэтому независимо от нее самой слезы побежали по щекам. Она не придумала ничего лучше, как уткнуться в плечо Маргарет и разрыдаться, приговаривая что-то про жестокость и несправедливость этого мира, про то, какой негодяй этот Стивенс, и как она хочет вернуться домой к отцу. Все это она пыталась говорить одновременно, так что до Маргарет долетали лишь отдельные слова.
Сначала вампирша просто слушала, потом начала ее целовать. Резкие и болезненные, как укусы, ее поцелуи сыпались на лоб Гизелы, на ее щеки, даже на подбородок.
— Бедная Жизель! Как же мне тебе помочь? Будь ты джентльменом, я бы поцеловала тебя в губы — как жаль, что ты женщина, а женщины так не целуются. Будь ты… будь… Но я все равно тебя очень сильно люблю. Ты само совершенство, Жизель! Вот ты делай что-нибудь, а я стану тобой любоваться!
Лицо Маргарет вновь осветила улыбка, умиротворенная и неподвижная, как у античной статуи.
И глаза у нее были такими же пустыми.
Гизела улыбнулась сквозь слезы, обретя поддержку там, где совершенно не ожидала. Но тут же ее посетила мысль, заставившая злиться еще сильнее.
— Где же черти Берту носят?! Ее никогда нет рядом, когда она нужна!
Виконтессе было невдомек, что еще прошлой ночью, выпорхнув из Дарквуд Холла, ее подруга понеслась в Ист Энд. Долго бродила по трущобам, шарахаясь от случайных прохожих. Опамятовалась она, лишь когда по узкой улочке уже растекались первые лучи солнца, как ручейки, предвещающие прорыв плотины. В панике вампирша постучалась в дверь первой же гостиницы.
— Ознакомьтесь с правилами, — сказала старуха в бесформенном платье и рваных митенках. На голове у нее был неопределенного цвета чепец, который она, вероятно, использовала в качестве прихватки, половой тряпки и решета.
Берта протянул ей три соверена.
— Все, что у меня есть.
— Вот и хорошо, мисс, вот и славно, — сразу подобрела хозяйка гостиницы, сметая монеты себе в фартук. — Но от знакомства с правилами вам не увильнуть. Наш отель недаром зовется «Без Вопросов.» Я не спрашиваю, откуда вы к нам с утречка пораньше, растрепанная вся, в обмен на ваше обещание неукоснительно следовать правилам.
— Хорошо, хорошо!
Берта толкнула хозяйку плечом и заскочила в гостиницу, прежде чем на нее обрушился поток губительного света. В прихожей было сыро и прохладно, а зеркало на стене настолько засижено мухами, что в нем не отражались даже люди. На кривой вешалке висели плащи, такими помятые, словно сотни лет пролежали в торфяннике. Трости и зонты стояли в выдолбленной слоновьей ноге, сморщившейся и почерневшей. Убранство гостиницы казалось ветхим донельзя — чихнешь и рассыпется. Наверное, даже здешние клопы приползают не пить кровь, а жаловаться на свою подагру и прочие старческие недуги.
Окинув гостью въедливым взглядом, старуха что-то чиркнула на потрепанном листке, после чего протянула его Берте. Та посмотрела на него для проформы, но невольно вчиталась. Среди всего прочего, постояльцам запрещалось устраивать крысиные бега в помещении гостиницы, проводить боксерские поединки и разводить кур на чердаке. Неизменный запрет на сношения с лицами противоположного пола тоже присутствовал. «И своего пола» только что дописала наблюдательная хозяйка. Вампирша чуть не прослезилась. Приятно, когда тебя принимают такой, какая ты есть. Жаль, попробовать себя в таком качестве ей больше не удастся. Гизелу она уже не увидит.
— Я согласна.
Ей достался ключ от комнатушки на третьем этаже, с окном, выходившим на стену соседнего дома. Шторы были задернуты, но Берта на всякий случай скрепила их шпильками.
Теперь она понимала, почему древнейшие, самые могущественные вампиры так цепляются за свое существование, даже если это уже не жизнь, а выжимка из жизни. Обидно останавливаться, когда продвинулся так далеко. И двух лет не миновало с тех пор, как она сама перешагнула этот порог, но умирать уже не хотелось. Искра сознания, хоть какое-то ощущение себя, лучше, чем совсем ничего. Даже если по своей сути ты чудовище.
А она им была.
Она вспомнила свой первый побег, целью которого было защитить родных от Виктора. Ничего тогда не получилось, он все равно до них добрался. До Гизелы. Теперь ей нужно защитить их от себя — вдруг удастся на этот раз? Тем более, что происходящее зависит только от нее самой. Лорд Марсден правильно рассудил, защелкнув на ней намордник, она же опояшется цепями и забьется в нору.
Она забралась на окаменелый матрас, спихнула подушку, годившуюся разве что на растопку очага, укуталась в одеяло, закрыла глаза и погрузилась во тьму. Тьма плескалась вокруг, липла к лицу, заливалась в уши и в ноздри, щекотала гортань. Еще немного, и ее стошнило бы тьмой.
День за окном сменился ночью, но Берта не шелохнулась. К ней вернулись образы, не дававшие покоя: слышалось жужжание прялки, скрип двери, открытой пинком, а потом крики, которые уже не прекращались. Крики, крики, крики.
Берта попыталась разобрать, от страха кричат или от радости. Вскоре ей стало все равно.
Глава 18
Бумаг на золотом подносе было видимо-невидимо. Письмо от старшего инспектора Скотланд-Ярда. Пухлая стопка нравоучений от лорда-канцлера относительно того, как должно вести себя члену Палаты Лордов, особенно если он бессменно заседает там с самого ее основания. Из Палаты Общин тоже что-то вякнули. Послание от премьер-министра. Депеша из Букингемского дворца…
Запахнувшись в халат и подперев щеку кулачищем, Мастер Лондона глядел на этот ворох точно узник, которого попросили разложить орудия пытки в порядке их привлекательности.
— Как обычно, милорд? — подбодрил его Фанни, державший поднос — Отписаться, что ситуация под контролем, виновные наказаны, все в том же духе?
— Разве что так. Потом принесешь на подпись. А тут у нас что?
Он подхватил с подноса конверт, вскрыл его, орудуя когтем вместо ножа, и опасливо заглянул в письмо. Однако высшая степень негодования, на которую был способен доктор Элдритч, исчерпывалась фразой «Ну зачем вы так меня подвели?» А чтобы смягчить удар, нанесенный столь безжалостной критикой, доктор Элдритч присовокупил к письму открытку.