Недоумение миссис Лейн усилилось. Она растерянно взглянула на Беллмена и поразилась его необычайному спокойствию.
– Мистер Беллмен, вам не кажется, что ее дыхание стало свободнее? – спросила она.
– Так и есть.
Они склонились над девочкой, всматриваясь в ее бледное лицо. Миссис Лейн большим пальцем осторожно приподняла ее веко и проверила зрачок, а потом разомкнула скрещенные руки девочки и начала согревать их в своих ладонях.
– Боже всемилостивый… – начала она новую молитву, но запнулась уже на первой фразе.
Дыхание Доры оставалось поверхностным, но стало ровнее. Понемногу ее ледяные руки согревались, на щеках пятнами проступал румянец. И миссис Лейн полностью переключилась с забот о душе девочки на помощь ее телу. Прошел примерно час после кризиса, и ресницы Доры чуть заметно дрогнули. Она не очнулась, однако теперь ее состояние больше походило на обычный сон, чем на кому.
Беллмен не шевелился, как будто не замечая действий миссис Лейн и не слыша, что она говорит. Он не отрывал взгляда от дочери, хотя было непонятно, видит он ее или нет.
Лишь после визита Сандерсона, который изумленно покачал головой, столкнувшись с таким чудом, Беллмен позволил себе передохнуть. Он сбросил халат Розы с постели на пол, лег, не раздеваясь, и мгновенно провалился в глубокий сон.
Ни малейшего лучика не пробилось сквозь мрак его сна, чтобы осветить процесс разрушения прежнего и возникновения нового Уильяма Беллмена.
Что-то завершилось. Что-то вот-вот должно было начаться.
Теэтет. Считай, что построили. И что же дальше?
1
– Гонг? – спросила она.
– На ваш выбор.
Миссис Лейн проследовала на кухню, где ее ждала Мэри.
– Что будет сегодня, мама?
– Нам самим решать.
– Может, пальнуть из пистолета у кухонного окна?
Ее мать нахмурилась:
– Мэри, это делается не для твоего развлечения. Что у нас было на днях? Вчера гремели кастрюлями, во вторник били в гонг… А в понедельник?
– Рояль?
– Мы не обязаны каждый раз выдумывать что-то новое. Я согласна разбить все тарелки, швыряя их с лестницы, если от этого будет хоть какой-то толк, но… Господи, уже пора!
Они помчались в гостиную и подняли крышку рояля. Миссис Лейн села на табурет с грустным и безнадежным видом; ее дочь пристроилась рядом с видом радостного предвкушения. Они подняли четыре руки, посмотрели на стрелки часов – и ровно в одиннадцать два десятка пальцев разом ударили по клавишам.
– Ну и гром! – удовлетворенно воскликнула Мэри. – Если она не услышит это, то не услышит вообще ничего!
Наверху Беллмен с часами в руке стоял над Дорой, глядя на ее лицо, тогда как отзвуки дисгармоничного аккорда разносились по всему дому.
В своем блокноте он сделал очередную пометку: «Реакции нет».
Дора дышала неглубоко, медленно и ритмично. Пульс у нее также был слабый, медленный и ритмичный. Она не реагировала на звуки и свет, большую часть времени проводила в подобии сна и даже с открытыми глазами была слепа, как новорожденный котенок. Волосы ее не отрастали, а миссис Лейн или Мэри каждый день стряхивали с ее щек все новые выпавшие реснички. Оказавшись меж двух миров, Дора не умирала, но и не жила.
– Она побывала на грани смерти, – сказал Сандерсон. – Сейчас ее состояние стабильно, и мы должны этому радоваться.
Беллмен получил свое чудо – и вряд ли мог рассчитывать еще на одно. Лихорадка выкосила многих жителей города, включая родных Беллмена; смерть вплотную подобралась и к Доре, но отступила за какие-то мгновения до конца. После таких потрясений Беллмен не задавался вопросом, почему ему была дана эта отсрочка. Он просто смотрел и ждал, что будет дальше.
Тем же вечером Мэри провела в кабинет явившегося с отчетом Неда. С ним пришел мистер Крейс. В комнате стоял холод – Мэри развела огонь в камине, но пустовавшее целый месяц помещение не успело прогреться. Крейс впервые очутился внутри особняка, да и Нед бывал здесь нечасто. Они молча стояли посреди комнаты, разглядывая паркет, лепнину и прочие детали интерьера, исполненные любопытства и сострадания. Оба нервничали и потому сильно вздрогнули, когда вслед за скрипом двери наконец появился Беллмен. Отчасти такая реакция объяснялась произошедшей в нем разительной переменой – и дело было даже не во внешности, а в отсутствии внутреннего содержания. Несколько мгновений гости недоуменно всматривались в хозяина, как это бывает, когда ваш взгляд вдруг обнаруживает пустоту на месте чего-то привычного и хорошо знакомого.
Они выразили соболезнования в стандартных фразах. Нед не видел смысла в словесных излияниях – их лица и так сообщат остальное: что сказанное – это лишь малая часть от испытываемой ими скорби, что каждая семья в городке понесла утраты, но редко кто в такой степени, как Беллмен. Череда смертей в старом особняке уже выходила за все рамки… Но Беллмен, казалось, не видел их лиц и едва ли расслышал слова. Нед покосился на Крейса – тот был так же смущен и озадачен.
– Присаживайтесь, – сказал Беллмен, неопределенно махнув рукой, и гости опустились на стулья.
Сам он выдвинул кресло из-за письменного стола, как будто собираясь в него сесть, но так и остался стоять. Может, он не вполне осознает свои действия? Как им сейчас поступить: ждать его вопросов или начинать самим?
Молчание затягивалось, и наконец Нед прочистил горло:
– Как я понимаю, мы должны отчитаться о состоянии дел на фабрике в этом месяце?
Беллмен поднял руку к небритому подбородку и звучно поскреб щетину. Расценив этот жест как согласие, Нед приступил к докладу. Поразившая городок эпидемия не обошла стороной и фабрику, унеся многих работников. Несмотря на это, более половины заказов было выполнено в срок. Что до остальных, то доверительные отношения с заказчиками позволили почти во всех случаях договориться о переносе сроков поставки. Лишь немногие отказались перезаключать контракты. В целом все обстояло лучше, чем можно было ожидать.
Беллмен наконец-то сел в кресло, но по его виду невозможно было понять, слушает он или нет.
Нед шевельнул бровью, подавая сигнал Крейсу, и тот подхватил эстафету:
– Касательно технических и производственных вопросов…
Он вкратце описал возникшие сложности, рассказал о принятых мерах и объяснил, почему он действовал именно так, а не иначе.
Беллмен безотрывно глядел на свои сложенные на коленях руки.
– Здесь подробный отчет по всем позициям…
Нед протянул пачку листов, а когда Беллмен не выказал намерения их взять, поднялся и положил бумаги на стол. Крейс также поднялся, торопясь завершить эту тягостную встречу.
– А как Дора? – спросил Нед, предпринимая еще одну попытку достучаться до сознания человека, которого он считал не только своим нанимателем, но и другом. – Надеюсь, ей уже лучше?
Он встретил взгляд Беллмена. Заданный вопрос пробудил в глазах того какой-то темный всплеск, но ответа не последовало.
Перед самым уходом Крейс предложил встречаться хотя бы дважды в неделю, чтобы он и Нед держали Беллмена в курсе событий на фабрике. Хозяин дома рассеянно кивнул, и гости отбыли восвояси.
По пути на фабрику оба размышляли об оставленной позади семейной трагедии и о собственных горестях. Они миновали «Красный лев», где пятью месяцами ранее Крейс праздновал свою свадьбу, а затем кладбище, где он недавно схоронил жену. Каждый из мужчин думал о своем, при этом без труда догадываясь о мыслях идущего рядом. Когда впереди показались фабричные ворота, Нед сказал:
– А ведь он даже не выразил тебе соболезнования.