Он не препятствовал, но от меня не укрылось напряжение, повисшее в воздухе, когда я, поскрипывая новыми сапогами и портупеей, быстрым шагом пересекла кабину, остановилась рядом с Лукасом и выглянула в иллюминатор.
— Сопровождать будете, но не как обычно, — задумчиво, взвешивая каждое слово, ответил Джафримель. — Главная ваша задача — охранять то, что представляет наибольшую ценность для...
Он умолк, и по кабине снова рябью разошлась тишина. Выглянув в иллюминатор, я увидела край посадочной площадки, широкую пустошь, поросшую сорняком, и трущобы Констанс-Стамбула, которые не спутаешь ни с чем на свете. Все было залито насыщенным медовым светом послеполуденного солнца. Лично я приземляться бы здесь не стала — в таком месте серебристый самолет обязательно привлечет к себе внимание.
Тишина становилась все более гнетущей, и мои пальцы сжались на ножнах. Я чувствовала на себе взгляды, но не оборачивалась. Чего они от меня ждут?
— Ладно, — промолвил Джафримель.
По его тону было понятно, что он уже принял решение. Лукас тихо вздохнул и хмыкнул. Я оглянулась в его сторону, встретилась с взглядом его желтых глаз и замерла, уставившись на каскад сбегавших по его лицу шрамов. Лукаса прозвали Бессмертным. Ходили слухи, будто он совершил нечто настолько ужасное, что от него отвернулась сама смерть. Я всегда считала, что Лукас был некромантом.
А если я ошибалась?
— Лукас. — Имя слетело с моих губ прежде, чем я осознала, что говорю. — Можно тебя кое о чем спросить?
Он пожал плечами и оторвал взгляд от иллюминатора.
— Зачем мы торчим здесь на виду, как пьяница на собрании луддитов?
Его плечи под выцветшей желтой рубахой шевельнулись в неопределенном пожатии. Назовите меня ясновидящей, но мне показалось, что у него не было желания отвечать на мой вопрос.
— Я и сам об этом подумал.
— Мне просто не хочется снова остаться в окровавленном рванье, — пояснила я с легкой усмешкой в голосе, поправляя портупею.
— А ты постарайся не встревать в стычки с демонами, — промолвил он, почти неуловимым движением подбородка указав мне в сторону молчаливого и явно расстроенного Леандра. — Вот, малый уже усвоил урок.
— Не стоит называть меня трусом, Виллалобос, — отозвался вдруг Леандр мягким шепотком, характерным для некромантов.
Голос для нас — это инструмент усиления воли, и мы учимся говорить тихо. Кроме того, проверено: если нужно нагнать страху, шепот зачастую гораздо действеннее крика.
Вообще-то в необходимости запугивать обычных людей, то есть нормалов, особой надобности нет, потому что эти обделенные чувствами существа и так боятся псионов. Ксенофобия накладывается на страх неведомого, да еще действует застарелая вражда, оставшаяся в наследие от «Евангелистов Гилеада» и их теократической Северомериканской империи. Семидесятидневная война и падение республики имели место очень давно, но когда дело касается ненависти к тем, кто от тебя отличается, память у людей длинная.
— А никто тебя трусом и не называет, Бодри. Наоборот. Я считаю, это самый верный твой ход, — пояснил Лукас со свистящим хрипом, заменявшим ему смех.
Я отвернулась от иллюминатора и глянула на Леандра. Слабая вспышка света от вживленного в его скулу изумруда уколола меня чем-то очень горячим и отталкивающим. Это ощущение вряд ли можно было назвать болью.
— Что происходит?
Некромант слегка пожал плечами. Его катана уныло задребезжала в ножнах, энергетические щиты задрожали при соприкосновении с заряженным воздухом. Он смотрел хмуро, чернильные линии татуировки беспокойно змеились под неряшливой щетиной.
— Я не нравлюсь твоему другу, Валентайн. — Ему не было нужды пояснять, что речь шла о Джафримеле. — Но действовать самостоятельно — значит нарываться на неприятности.
— Но действовать самостоятельно — значит нарываться на неприятности. Сейчас я связан с тобой, но спрашивается, что же мне делать? Вертеться под ногами у твоего ручного демона, раздражая его, или подыскать нору и залечь там, пока все не утрясется? — Он издал короткий горький смешок и провел ладонью по лицу. — Правда, как выясняется, такого рода ситуации до конца не утрясаются. Мне просто не везет. И я вовсе не презренный трус.
— Никто тебя трусом и не называл.
Я не отрывала взгляд от изумруда, который ожил, наполнившись зеленым светом. Леандр явно поддерживал связь со своим психопомпом, какое бы обличье смерти ни было явлено ему в момент Испытания.
Он был некромантом. И его бог не принуждал его щадить предателей. Правда, и мой бог не заставлял меня так поступать, это точно. Не заставлял, а просто попросил. Я не могу винить его. Но кого же тогда винить?
«Анубис...»
Слова молитвы уже зазвучали в моем сознании, но усилием воли я подавила порыв обратиться к нему с мольбой. Не стану взывать к нему. Не то сейчас время. Мне явно не хватало решимости. Я чувствовала себя так, словно стояла с обгорелой кожей под палящими лучами солнца.
— Итак, я в деле, — сказал Леандр, и по его тону было ясно: «И хватит об этом. Не подталкивай меня».
Некоторое время я молча смотрела на него. Он прав. В тот раз я переступила через себя, и все вышло куда хуже, чем обычно. Ужасный секрет терзал меня, не давая покоя, щека предательски подергивалась там, где вспыхивал изумруд. Несмотря на мое поклонение, мою любовь и верность, Анубис подвел меня, причем именно тогда, когда я больше всего нуждалась в поддержке, — попросил о подобной жертве. Моя вера никак не могла примириться с этим. Мне пришлось оставить убийцу в живых. Бог, которого я любила, использовал меня.
Способен ли другой некромант понять мою боль?
«Почему бы тебе, Дэнни, не обсудить с ним это за чашечкой кофе? Надо лишь выкроить минутку в твоем плотном графике, пока демоны то норовят тебя придушить, то волокут прямиком в ад».
Поразмыслив, я решила, что вежливее всего будет сказать:
— Прекрасно. Ты в деле.
А про себя подумала: «Только постарайся не лезть на рожон».
Потом отвернулась и снова встретилась взглядом с Джафримелем.
Мой падший стоял, опустив руки. Поза вроде бы самая обычная, привычная, но было в его облике то, что мне всегда очень не нравилось. Вид у него снова был такой, будто он внимательно прислушивается к чему-то, чего мне не дано уловить, как бы я ни напрягала свой демонически усиленный слух, превосходящий человеческие возможности. Внешне это выражалось в едва уловимом изгибе губ, в слегка напряженной линии бровей, но для меня все было яснее ясного. Слишком много времени я провела рядом с ним и слишком хорошо изучила его. Такой вид частенько бывал у него в Тоскано — как раз перед тем, как наша совместная жизнь покатилась прямиком в ад.
По моей спине пробежал ледяной холодок.
— У тебя проблемы, Джаф?
Он уставил на меня полыхающий жгучим зеленым пламенем взгляд. Растрепавшиеся темные волосы, падавшие на глаза, делали этот взгляд чуть менее грозным, равно как и проблески человечности в его глазах.
Ответа не последовало. Пожалуй, это было самым мудрым решением, учитывая то, как потянулась к рукояти меча моя рука. Он сдержался, не выплеснул на меня свой гнев, и это было для меня непривычно. Но не скажу, что неприятно. Уж это мне было ясно, хотя в моей голове клубилась и пульсировала тьма.
— Понял? — Я развернулась к Леандру. — Тебе уже не отвертеться.
Внезапная мысль побудила меня оборвать фразу. Неожиданное озарение.
— Возле меня будет отираться собственный некромант! Как щенок, подаренный на день рожденья.
Послышался резкий вздох, и на сей раз не мой. Вздохнул Маккинли. Его глаза широко раскрылись, а загорелая физиономия Ванна — я могла бы поклясться в этом — побледнела.