Быть крутой девчонкой не так-то просто. Крутым девчонкам редко удается выплакаться.
Дверь ванной зияла разинутой пастью, и я уставилась на нее, как кролик на удава. Завернувшись в полотенце, сжимая в руках тонкую сталь меча, я виновато примостилась на стуле. Джафримель пристроился на краешке кушетки, зеленое пламя полыхало из-под полуопущенных век.
Смотреть ему в глаза я не могла, а потому с вызовом глядела на открытую дверь: давай, забирай меня, если охота. Снаружи кто-то тихо задал вопрос. Ответ Лукаса успокоил меня. Впрочем, с каких это пор Лукас Виллалобос может кого-то успокаивать? Воистину, мир сошел с ума.
Рослый угрюмый демон с золотистой кожей неподвижно сидел на краешке шаткой кровати. Полы плаща Джафримеля разошлись, не покрывая колен, высокий «китайский» ворот охватывал горло, и в дрожащем свете свечи казалось, что по этому мрачному одеянию струится черная рябь. Лицо знакомое: разлет бровей, резкая линия носа и скулы, форма которых не присуща ни одной из человеческих рас. Губы бесстрастно сжаты. Ниспадающие черной волной волосы обрамляют лицо, скрадывая суровость его черт. Волосы длинные, это что-то новое. Раньше он стригся короче.
Я в который раз подивилась тому, что при первой нашей встрече его облик показался мне отталкивающим.
Он встрепенулся.
— Данте, пора уходить. Нам нельзя здесь задерживаться.
Преодолевая дрожь в ногах, я встала со стула. Подтянула простыню, просунув ее под мышку и прижав, чтобы не упала, и огляделась по сторонам в поисках своей сумки.
— Хорошо. Куда идем?
— А ты душ не хочешь принять? — спросил он, намеренно не глядя на меня. Края его плаща чуть шелохнулись, влажно блеснув в неровном свете. — Ведь ты всегда питала слабость к горячей воде.
Я наконец-то заметила свою торбу, лежавшую на полу. Она показалась мне маленькой и очень печальной. Завязанная узлом лямка и холстина в пятнах словно хотели напомнить мне... о чем? О чем-то ужасном.
Накатил очередной приступ паники. Мне едва удалось унять внутреннюю дрожь, как при попытке успокоить громыхающий сликборд.
«Дэнни, не все сразу. Ты получила свой меч, Джаф с тобой. Остальное приложится, со временем, только не спеши».
— Там зеркало, — промолвила я, поразившись странной категоричности своего тона.
Довод, конечно, нелепый, но вполне соответствовавший моему дурацкому нежеланию принимать душ.
Джафримель плавным движением поднялся на ноги и легкой скользящей походкой направился в сторону ванной. Плащ бесшумно струился за ним.
Я пыталась придумать, как половчее задать вопрос, не дававший мне покоя, но, увы, ничуть в этом не преуспела. В конце концов я пролепетала:
— Лукас сказал, что ты меня разыскивал.
Джафримель пожал плечами, толкнул дверь в ванную и повернул выключатель. Электрический свет резанул меня по глазам, открыв взору не слишком чистую плитку.
— И похоже, угробил на это уйму времени.
Я открыла рот, но не успела ничего сказать — помешал сотрясший стены звук. Джафримель вышел из ванной, щелкнув пальцами, плащ его всколыхнулся.
— Зеркала больше нет, — резко бросил он, не встречаясь со мной взглядом. — Не затягивай, но смотри не порежься, там на полу осколки.
С этими словами мой падший размашистым шагом проследовал к выходу.
Пульс у меня чуть замедлился, я задержала дыхание, костяшки пальцев, вцепившихся в ножны, побелели. Лакированное дерево стонало под пальцами, изгибавшимися в борьбе между моей волей и неуправляемым телом.
Джафримель медлил, задержавшись между мною и дверью. Он опустил голову, и, если бы меня не колотило, я могла бы поклясться, что он сам дрожит. Его волосы ниспадали на плечи сплошной черной волной.
— Я посоветовал бы тебе остерегаться меня, — мягко промолвил он. — У меня нет уверенности в том, что я.
— У меня нет уверенности в том, что я... безопасен.
«Да уж, нашел чем порадовать».
У меня пересохло во рту, в груди опять всколыхнулась волна страха.
— Ты хочешь сказать, что способен причинить мне боль?
«Сам знаешь, я тебе этого не спущу. Хоть и рада тебя видеть».
Вот и поди разберись. Всего десять минут с ним, и я снова чувствую себя самой собой. Не считая, конечно, проклятущей тяжести: тело словно свинцом налито.
А если откровенно, я так и не разобралась в том, что это значит — быть самой собой. Недоставало подробностей.
Джафримель понурился, словно я накричала на него.
— Причинять тебе боль я не стану, — четко, с расстановкой, произнес он. — Но я не вполне владею собой. Из-за этого ты сама, через меня, можешь причинить кому-нибудь вред.
«Лихо! Вот уж успокоил так успокоил».
Я ощутила знакомый укол раздражения, что, как ни странно, и впрямь оказало успокаивающее воздействие. Даже судорожно сведенные пальцы чуть-чуть расслабились.
— Джаф!
Он не отозвался и не шелохнулся. Воздух дрожал, откликаясь на его внутреннее напряжение.
— Спасибо.
«Надо придумать новый план действий, предусматривающий возможность освободиться от тебя».
Мой падший опустил плечи. Его ярость, наполнявшая воздух, пошла на убыль, хотя и продолжала клубиться, колебать огонек свечи и растекаться по облупленным стенам.
— Я уже говорил: я всегда возвращаюсь к тебе, — промолвил он невозмутимо, так, будто пригласил меня на ужин. — Поторопись, Данте.
Я натянула простыню на грудь и шагнула в ванную. Ведь бояться там теперь было нечего.
Глава 4
Мы находились в Северном Нью-Йорке, в Джерси, в самой глубине гноящегося пустыря. Джафримель принес мне одежду: рубашку из микроволокна, джинсы — слишком новые, чтобы в них было удобно, — и сапоги, пришедшиеся мне точно впору, но неразношенные. Впрочем, успокаивающий вес Фудошина в левой руке позволял мне снова чувствовать себя самой собой.
Я вышла из ванной, вытирая волосы ветхим полотенцем. Отскоблив грязь и кровавую коросту, я с непривычки ощутила себя голой, но никаких кровотечений у меня больше не было. Город дремал за моими ментальными барьерами, но это внешнее давление не тревожило меня.
Если защитная система псиона приходит в негодность, его сознание может просто расплавиться, как предохранитель при коротком замыкании. Мне очень повезло, что мой мозг не превратился в овсянку.
Да, уж повезло так повезло. Мне вообще везет. Особенно в последнее время.
Сердце екнуло, вдруг стало трудно дышать.
Джафримель стоял в дверях, глядя на меня из-под полузакрытых век. В его глазах полыхало зеленое пламя.
— Как себя чувствуешь?
Я призадумалась. Ощущение было такое, будто я переела, и теперь мне хотелось только одного: выползти и разлечься на солнышке, переваривая съеденное, как ящерица. Желудок скрутило, и, переведя дух, я проверила, насколько владею руками и ногами. Мне удалось сжать кулак и пошевелить пальцами ног.
— Прекрасно.
«Может быть, я еще не совсем пришла в себя. Неделя выдалась не из легких, так что мне трудно себя в чем-то упрекнуть».
Неожиданно у меня вырвался истерический смешок, так что пришлось хлопнуть себя ладонью по губам.
«Прекрати!»
Я решила взять себя в руки и опустила меч, но пальцы тут же сомкнулись на его рукояти. Клинок моментально выскочил из ножен — три дюйма великолепной сияющей стали. Мой смех резко оборвался странным сдавленным звуком.
По клинку пробежало голубое пламя, и Фудошин тихо загудел, готовый проливать кровь.
— Прекрасно, — повторила я, не отрывая взгляда от голубого свечения. — Куда мы направляемся?
— Прежде всего надо убраться отсюда.