Довод потряс всех, включая даже скептически настроенного Лодовико. Он осторожно кашлянул и, пожав плечами, сказал:
— В конце концов, синьор Ракоци и впрямь очень мало нас знает. Если ему нужны дополнительные гарантии, почему бы нам их не дать?
С этими словами он взял из рук Руджиеро маленький ножичек и, нимало не мешкая, надрезал на большом пальце кожу. Когда показалась капелька крови, Лодовико припечатал палец к пергаменту. За ним потянулись и остальные.
— Этого вполне достаточно, — сказал Руджиеро, помахивая листом, чтобы оттиски поскорее просохли. — В знак признательности за вашу любезность мой господин повелел приготовить для вас угощение. Будьте добры, пройдите на кухню. Стряпня Амадео просто великолепна. Все блюда в двух видах, и даже паштет.
Это было прямым вызовом флорентийским законам, запрещающим расточительность, но никто не сказал ни слова. Возможность хорошо пообедать потеснила патриотизм.
Лодовико, припомнив, что уже объявлял себя зверски голодным, первым поспешил в освещенные новыми лампами глубины дворца.
Медлил только Гаспаро.
— Мне бы хотелось повидаться с хозяином, Руджиеро.
Домоправитель удивленно прищурился.
— Ты ведь уже подписал договор. У тебя появились какие-то возражения?
— Нет. Просто надо бы кое-что уточнить.
— Хорошо, — кивнул Руджиеро, — патрон будет здесь приблизительно через час. Можешь его подождать, а лучше оставь это на завтра. Утром больше шансов потолковать с ним с глазу на глаз.
Гаспаро подумал, что так действительно лучше. Он пришел в хорошее настроение, ибо был голоден, а внизу ожидала еда.
— Хорошо, я зайду к нему завтра. Но все-таки, если он вернется пораньше, дай мне, пожалуйста, знать.
Напевая куплеты какой-то уличной песенки, строитель принялся складывать в мешок инструменты и умолк, заметив, что на него смотрят. Он улыбнулся.
— Это крутится у меня в голове целый день. Привязалось где-то и теперь не отвяжется, пока не уснешь. С вами так не бывает?
Гаспаро покачал головой, бросил мешок возле козел и ушел.
Руджиеро с улыбкой глянул на португальца.
— Ты разобрал слова?
Алхимик насупился.
— Разобрал! Эти олухи флорентийцы ни к чему не питают почтения. Положить строфы великого Данте [17]на какой-то подзаборный мотивчик! До такого могут додуматься только здесь!
Он презрительно фыркнул, засовывая свернутый в трубку пергамент в рукав.
— Тебя это раздражает? — Руджиеро пожал плечами — Не знаю, как все получится дальше, но эти парни мне симпатичны.
— Все они одинаковы, — заявил Иоахим Бранко. — За всеми нужен пригляд!
Он помолчал и через паузу заговорил о другом:
— Повозки прибыли. Ждут на конюшне.
— Прекрасно!
Они уже спускались по лестнице, и Руджиеро опасливо оглянулся. Но никого рядом не было: столяры, окончив работу, ушли.
— Самый большой ящик нужно перенести в комнату наверху. Остальное может дождаться возвращения патрона.
Тощий алхимик шел молча, но во дворе сказал:
— Я изучал наше дело всю свою жизнь, но никогда не слыхивал о подвижниках, на сырой земле спящих, набивающих ею свои башмаки и смешивающих ее с песком, на котором потом возводят дома. Какой смысл во всем этом?
Руджиеро невозмутимо ответил:
— Поддержка и память. Мой господин чтит землю, на которой родился. Земля, что взрастила его, дает ему силы!
Иоахим Бранко нахмурился.
— Я понимаю. Но наше дело превыше земли!
— Мой господин никогда не оспаривал это.
Руджиеро остановился, позволяя алхимику первому войти в коридор, ведущий в конюшню.
— Твой господин и впрямь не заносчив, — пробурчал португалец, немного смягчаясь. — Я нахожу даже, что он слишком прост, но его замыслы одобряю.
— Я передам это ему, — пообещал Руджиеро, входя в просторное помещение, служившее конюшней.
Там стояли три тяжело груженные повозки и шестеро возчиков в венецианской одежде.
— Добро пожаловать, Кристофо, — сказал Руджиеро одному из них, узнав в нем давнего своего знакомца, обычно отвечавшего за охрану обоза. — Как прошло путешествие?
— По нынешним меркам неплохо, — ответил небрежно Кристофо. — На нас нападали лишь дважды, хотя разбойники на дорогах так и кишат. Мы отбились, и все обошлось. Но Сфорца следовало бы получше заботиться о путешественниках, проезжающих через его края. При Висконти
Письмо графа Джованни Пико делла Мирандола к французскому ученому Жан-Дєни Гастону де Сангазуру.
Знаменитому ученому Франции шлет в платоническом духе свои приветствия Пико делла Мирандола и просит его напомнить о нем своим досточтимым друзьям по парижскому университету.
Мой друг, прошло достаточно времени, с тех пор как мы обменялись письмами, и виноват в том, конечно же, я. Лень — ужасный порок, однако она избавляет нас от лишних волнений. Возможно, это суждение отчасти оправдает меня.
Во Флоренции все по-прежнему, хотя и принято полагать, что она постоянно меняется. Правда, кое-кому неймется сделать городские улицы шире, но перестройка заденет многие здания, а потому Синьория упорно сопротивляется. То же самое с новым мостом, заложенным в западной части города. Нашлось слишком много охотников строить его. Споры не утихают, а дело стоит.
Лоренцо приобрел несколько старых французских манускриптов и отдал переводить своей кузине Деметриче Воландри. Ты получил бы огромное удовольствие при одном взгляде на их страницы. Но что нам делать, если даже библиотека Великолепного не может тебя сюда заманить?
Почему ты не едешь? Почему тебя не было с нами на прошлой неделе? Мы прекрасно провели время, наслаждаясь осенними видами.