И она наполовину съела все это. Можно было подумать, что на нее что то нашло прямо во время завтрака, она выскочила из за стола и побежала искать видеокамеру.
– Судя по вашему описанию, ваша мама пребывала либо в глубокой подавленности, либо... в какого либо рода сумеречном состоянии. В любом случае ей наверняка было не до приготовления таких блюд, которые требуют не столько труда, сколько сосредоточенности, – согласился Джо.
– А еще, – сказала Кларисса, – рядом с тарелкой лежал раскрытый номер "Лос Анджелес таймс"...
– Мама просматривала комиксы, – закончил Боб.
Некоторое время все трое молчали, обдумывая то, что никак не укладывалось в голове. Потом Боб проговорил устало:
– Теперь, надеюсь, вы понимаете, что я имел в виду, когда говорил, что у нас у самих достаточно много вопросов, на которые мы хотели бы знать ответы.
Кларисса ничего не сказала. Вместо этого она вдруг спустилась с последней ступеньки крыльца и, обняв Джо за плечи, крепко прижала его к себе, словно они были давними друзьями или близкими родственниками.
– Надеюсь, что эта Роза – действительно хорошая женщина, как вы думаете, – негромко шепнула она. – Надеюсь, вы отыщете ее, и, что бы она вам ни сказала, я желаю, чтобы это помогло вам в конце концов обрести покой.
Джо, тронутый до глубины души, тоже обнял ее.
– Спасибо, Кларисса, – сказал он.
Боб записал на вырванном из блокнота листке свой адрес и телефон в Мирамаре и протянул сложенную бумагу Джо.
– Если у вас возникнут новые вопросы... или вы узнаете что то такое, что поможет нам разобраться во всем этом, – позвоните.
Мужчины пожали друг другу руки, потом по братски обнялись.
– Куда вы сейчас, Джо? – печально спросила Кларисса.
Джо бросил взгляд на светящийся циферблат наручных часов.
– Сейчас только начало десятого, – сказал он. – Я хотел бы попробовать повидаться еще с кем нибудь из родственников.
– Будьте осторожны, – заботливо предупредила Кларисса.
– Хорошо.
– Здесь что то не так, Джо. Что то нечисто.
– Я знаю.
Когда Джо завел мотор и отъехал. Боб и Кларисса все еще стояли у дверей и смотрели ему вслед.
Несмотря на то что Джо выпил почти полтора стакана крепкого коктейля, "Семь на семь" не оказал на него никакого действия. Он так и не увидел ни одного портрета Норы Ваданс, но образ женщины без лица, сидящей в садовом кресле с ножом в животе, вставал перед ним настолько отчетливо, что его, пожалуй, не пробрала бы и вдвое большая доза спиртного.
Большой город, раскинувшийся вдоль побережья, мерцал в ночной темноте, словно колония плесневых грибков, и над ним – точь в точь как облако разлетающихся спор – вставало грязно желтое зарево света. Сквозь это нечистое облако проглядывало всего несколько звезд: холодных, равнодушных, недосягаемых.
Всего минуту назад ночь казалась ему великолепной, и в ней не было ничего страшного; теперь же она грозно нависла над самой его головой, готовая раздавить его своей тяжестью, и Джо поймал себя на том, что все чаще и чаще поглядывает в зеркало заднего вида.
Глава 8
Огромная усадьба в георгианском стиле, в которой жили Чарльз и Джорджина Дельман, находилась в Хенкок парке и занимала участок площадью в добрых пол акра. Пара величественных магнолий охраняла вход на ведущую к крыльцу дорожку, вдоль которой тянулись можжевеловые живые изгороди классической прямоугольной формы. Несмотря на их малую высоту – всего по колено, – изгороди казались такими ухоженными и были так аккуратно подстрижены, словно над ними только недавно потрудилась целая армия садовников, вооруженных прививочными ножами и электрическими ножницами.
И изгороди, и очертания дома, и сама планировка сада, тяготеющая к прямым углам, выдавали приверженность хозяев к порядку и их глубокую веру в победу человека над иррациональным буйством природы.
Джо уже знал, что Дельманы были врачами. Чарльз Дельман, терапевт широкого профиля, специализировался в кардиологии, а миссис Дельман практиковала одновременно и как терапевт, и как офтальмолог. Оба были довольно известны не только как врачи, но и как благотворители, поскольку в дополнение к обычной медицинской практике супруги Дельман основали и курировали две бесплатные клиники для детей Саут Сентрал и Восточного района Лос Анджелеса.
Колорадская трагедия лишила пожилых супругов их единственной восемнадцатилетней дочери Анжелы, которая возвращалась домой после полуторамесячного художественного семинара при Нью Йоркском университете, где она готовилась к поступлению в школу изящных искусств в Сан Франциско. Насколько было известно Джо, юная Анжела Дельман работала в основном акварелью и подавала большие надежды. Дверь ему открыла Джорджина Дельман. Джо сразу узнал ее, потому что ее фотография была опубликована "Пост" в одной из статей, посвященных катастрофе. Миссис Дельман была высокой и статной женщиной лет сорока восьми с гладкой, смуглой кожей, матово блестевшей даже в темноте, с шапкой вьющихся темных, почти не тронутых сединой волос и темно лиловыми с поволокой глазами округлой формы. Буйная, дикая красота этой женщины так явно бросалась в глаза, что она сама, должно быть, понимала это и пыталась сгладить впечатление при помощи строгих очков в тонкой металлической оправе, которые она носила вместо контактных линз, полного отказа от косметики, невыразительных серых брюк и заправленной в них белой мужской рубашки.
Джо представился, но, прежде чем он успел сказать, что его семья тоже летела на борту рейса 353, Джорджина Дельман неожиданно воскликнула:
– Джо Карпентер! Бог мой, мы только что о вас говорили!
– Обо мне?
Вместо ответа Джорджина схватила Джо за руку и, буквально силой втащив его в прихожую, выложенную полированными мраморными плитами, захлопнула входную дверь изящным движением своего крутого бедра. При этом она ни на мгновение не отрывала от его лица своих изумленных глаз.
– Лиза как раз рассказывала нам о вашей жене и дочках и о том, как неожиданно вы исчезли после несчастья, разом порвав со своей прошлой жизнью и с работой. И вдруг вы сами постучали к нам в дверь! Разве это не удивительно?
– Какая Лиза? – переспросил сбитый с толку Джо. Нет, по крайней мере сегодня вечером маска сухого и трезвого врача практика не могла в полной мере скрыть кипучую и жизнерадостную натуру этой очаровательной женщины. Джорджина Дельман порывисто обняла Джо и поцеловала его в щеку с такой силой, что он невольно покачнулся. Потом, стоя с ним лицом к лицу и ища глазами его взгляд, она спросила едва сдерживая непонятный Джо восторг:
– Вы ведь тоже виделись с ней, правда?
– С кем? С Лизой? – переспросил Джо.
– Нет, не с Лизой – с Розой!
При этих ее словах необъяснимая и непонятная надежда снова ожила в Джо и забилась под черной броней его души, как рыба бьется зимой о ледяной панцирь, сковавший озеро.
– Да, я встретился с ней, но...
– Идемте же со мной! – Снова схватив его за руку, Джорджина потащила
Джо за собой сначала через прихожую, потом – по длинному коридору, ведущему куда то в глубь дома. – Мы засели в кухне, – объясняла она на ходу. – Я, Чарльз и Лиза...
На собраниях "Сострадательных друзей" Джо еще ни разу не встречал убитых горем родителей, которые были бы способны на такую кипучую радость и такое восторженное волнение. И не только не встречал, но даже не слышал о подобном феномене. Как правило, у потерявших детей родителей уходило пять шесть, а иногда и все десять лет только на то, чтобы избавиться от своей глубокой убежденности в том, что это они должны были погибнуть в результате того или иного несчастного случая или скоротечной болезни.