— Эти видения совершенно не такие, как те, что я видела до сих пор, — произнесла она наконец. — Это означает, что убийца, источник психического восприятия, сильно отличается от тех убийц, на след которых мне удавалось напасть раньше. Он не обычный человек. Я пыталась как-то теоретически обосновать и понять, что же случилось со мной, начиная с прошлой ночи. Во время разговора с Барнсом я вдруг поняла, в чем разгадка. Разгадкой является исчезнувший нож. Тебе это непонятно? Нож у Ричарда Лингарда.
— Лингарда? Он мертв. Барнс застрелил его. Лингард нигде не мог взять свой нож, разве что у тех, что обслуживал его в морге.
— Он мог взять его где угодно. Барнс убил тело Лингарда. А дух Лингарда взял нож.
Макс был озадачен.
— Я не верю в привидения. И даже если душа действительносуществует, она лишена субстанции, по крайней мере такой, как мы себе это представляем. А тогда каким образом мог дух Лингарда, не имеющий субстанции, унести нож, являющийся вполне определенно выраженной субстанцией?
— Дух не имеет субстанции, но имеет силу, — ответила она убежденно. — Два месяца тому назад, когда ты помогал мне разобраться с этой историей в Коннектикуте, ты видел полтергейст в действии.
— Ну и что из этого?
— Так вот, полтергейст не имеет выраженной субстанции, и тем не менее ворочает весьма солидными объектами. Не так ли?
Очень неохотно он ответил:
— Да. Но я не верю, что полтергейст является духом умерших.
— А что же это может быть?
И прежде чем он ответил, она добавила:
— Дух Лингарда унес этот нож мясника. Я знаюэто.
Тремя большими глотками он допил свой кофе.
— Хорошо, предположим, что это так? А где его дух сейчас?
— В ком-то из живущих.
— Что?!
— Как только тело Лингарда умерло, дух покинул его и вселился в кого-то другого.
Поднявшись, Макс подошел к книжным полкам. Он смотрел на Мэри изучающим, взвешивающим и оценивающим взглядом.
— С каждым сеансом у Каувела ты подходила все ближе и ближе к воспоминаниям о том, что сделал с тобой Бертон Митчелл.
— Значит, ты считаешь, что, поскольку я подошла очень близко к познанию, я, может быть, ищу возможность убежать от правды, уйти в безумие?
— В силах литы столкнуться с тем, что он сделал?
— Я жила с этим многие годы, даже если и старалась подавить это в своей памяти.
— Жить с этим и принять это — две разные вещи.
— Если ты считаешь, что я кандидат в психушку, то ты меня просто не знаешь, — взволнованно, несмотря на таблетку диазипама, сказала она.
— Я так не думаю, но говорить о демоническом переселении...
— Не о демоническом — я говорю о явлении, гораздо менее грандиозном. Это просто вселение духа умершего в кого-то живого.
Его грубое, некрасивое лицо вдруг как-то сморщилось от волнения. Он вытянул вперед руки, свои огромные, похожие на медвежьи, лапы.
— И кто же этот живой?
— Тот, кто убил этих медицинских сестер в Анахейме. В него вселился дух Лингарда, и потому его психическое излучение так отличается от того, что было прежде.
Макс вернулся к софе.
— Не могу с этим согласиться.
— Но это не означает, что я не права.
— Феномен полтергейста в офисе Каувела... Ты думаешь...
— ...Это был Лингард, — закончила она.
— Но подобные рассуждения могут вызвать массу проблем, — заметил он.
Она подняла брови.
— Каким образом дух Лингарда смог оказаться сразу в двух местах? Каким образом Лингард, управляя человеком, которого он толкал на совершение убийств, мог в то же самое время швыряться стеклянными собаками в офисе Каувела?
— Не знаю.
Никто не может сказать, на что способны привидения.
В десять часов Макс поднялся в спальню. Он спустился перед этим в библиотеку, чтобы взять книгу, и вернулся с толстым фолиантом в руках.
— Я только что разговаривал с доктором Каувелом, — сказал он.
Мэри полулежала в постели. Заложив закладку в книгу, которую читала, чтобы не потерять место, она сказала:
— И что же сказал наш добрый доктор?
— Он думает, что ты и есть полтергейст.
— Я?
— Он сказал, что ты испытывала сильный стресс...
— По-моему, мы оба.
— Ты — особенно.
— Так ли?
— Потому что ты вспоминала о Бертоне Митчелле.
— Я вспоминала о нем и раньше.
— В этот раз ты вспомнила больше подробностей, чем раньше. Каувел сказал, что, когда ты была в его офисе, ты находилась под сильным психологическим стрессом. И что тызаставила стеклянных собак летать по воздуху.
Она улыбнулась.
— Мужчина твоих размеров выглядит очень привлекательно в пижаме.
— Мэри...
— Особенно в желтой. Тебе надо носить только куртку.
— Ты пытаешься уйти от разговора. — Он подошел к краю кровати. — Что произошло со стеклянными собаками?
— Каувел просто хочет, чтобы я за них заплатила, — сказала она беспечно.
— Он не говорил о деньгах.
— Но именно их он и хотел выудить.
— Он человек не такого сорта, — возразил Макс.
— Я оплачу половину стоимости собак.
— В этом нет необходимости, — уже более раздраженно заметил он.
— Знаю, — сказала она спокойно. — Ведь я их не разбивала.
— Я хочу сказать, Каувел не говорил о том, что ему надо заплатить. Ты пытаешься уйти от разговора о главном.
— Хорошо, хорошо. Итак, каким образомя смогла заставить собак летать по воздуху?
— Бессознательно. Каувел говорит...
— Психиатры в таком случае всегда ссылаются на бессознательное.
— А кто докажет, что они не правы?
— Они — глупы.
— Мэри...
— А с твоей стороны — глупо верить Каувелу.
Она не хотела спорить — она просто перестала себя контролировать. Ее напугало то, какой оборот принял их разговор, хотя она и не могла понять, почему это должно было ее напугать. Знание чего-то, неведомого другим, находившееся внутри нее самой, вселяло в нее ужас, хотя она никак не могла разобраться, что же это могло быть.
Стоя в позе проповедника и держа в руках книгу, будто это Библия, Макс спросил:
— Ты будешь слушать?
Она отрицательно покачала головой, давая ему понять, что считает его слишком раздраженным, чтобы продолжать разговор.
— Если я виновата в том, что его фигурки разбились, то почему бы не обвинить меня и в том, что где-то на Востоке плохая погода, или считать меня ответственной за войну в Африке, за инфляцию, за нищету, за плохой урожай в этом году?
— Это — сарказм?
— Ты вынудил меня.
К сожалению, транквилизаторы мало чем помогли. Она испытывала сильное внутреннее напряжение, ее знобило. Подобно водорослям на мелководье, которые трепещут от слабого течения, предшествующего шторму, у нее было нервное предчувствие существования какой-то невидимой силы, которая уничтожит ее.
Неожиданно она почувствовала, что источник ее страха — Макс.
«Это полная бессмыслица, — подумала она. — Макс не представляет для меня никакой опасности. Он пытается помочь мне найти истину, вот и все».