Один красный. ТЫ МОЖЕШЬ ОТЛИЧИТЬ КРАСНЫЙ ОТ ТЕРРАКОТОВОГО?»
«Что ты ругаешься? Я, между прочим, соскучился, – обиделся папа. – Я все равно ничего не нашел. А Симочка меня ищет?»
«Нет. Когда я к ней подошла ночью, она на меня посмотрела как на привидение. Если бы умела говорить, то спросила бы: «Ты кто?» После этого уснула до утра».
На следующий день папа писал маме длинные эсэмэски с отчетом об отдыхе: «Вася кричит, что его разбудили. Я пока сплю в режиме дежурного отца – с тревожной кнопкой в семь и восемь утра. Освоились. Вася нашел мальчика своего возраста и плейстейшн, естественно... Вечером заставил его читать «Принца и нищего» и слушать «Остров погибших кораблей». Он скандалил. Думаю, что от усталости. Мне нравятся горные лыжи. Но я как тот старик, который, выйдя из стриптиз-клуба, сказал: «Ну, в принципе, мне здесь все понятно». Колени и спина по-старчески ноют. Вася любит иногда поднывать, страдать, валяться и спорить. Опять потащил его на склон, чтобы избежать игручего мальчика. Нет, все-таки поскакал вниз с этим мальчиком играть в карты – на полчаса. Тот очень удивляется, если я что-то не разрешаю и говорю «нельзя». Например, сидеть в одиннадцать вечера в Интернете. Носки я так и не нашел. Купил. Заодно и шапку, потому что свою синюю Вася ухитрился посеять. Я вообще хожу за ним и все подбираю – он ужасно рассеян и невнимателен. Иногда за столом, задумавшись, может вытереть нос свитером или отпить воды из общего кувшина. Работаю над культурой поведения, он огрызается. Завтра опять куда-то премся. У меня голова кругом идет – в карманах полно ключей, всяких карточек. Нашел случайно Симину соску и баранку. Чуть не расплакался. Больше без вас никуда не поеду. Почему ты все время спишь днем? А ночью не спишь? Из-за Симы? Что-то я волнуюсь. Ходил сегодня в футболке, которую ты мне подарила, – с надписью «Все лгут» из сериала про доктора Хауса. Ко мне подходят всякие люди и начинают обсуждать сериал. О ЧЕМ ТАМ РЕЧЬ? Я ЖЕ ЕГО НЕ СМОТРЕЛ! А ОНИ ДУМАЮТ, ЧТО Я ФАНАТ! ПРЕДЛАГАЮТ ВИКОДИН И СМЕЮТСЯ. ВИКОДИН – ЭТО ЧТО? Чувствую себя идиотом. Отвечаю коротко. Они говорят, что я очень похож на Хауса. Он вообще какой? Можно краткое содержание?»
«Смени майку!» – ответила ему мама.
«Ты мне положила все с надписями – одну с «Останови фашизм», а вторую «Свободу Ходорковскому». Даже не знаю, в чем ходить. Завтра пойду куплю себе политкорректную футболку без надписей».
– Васенька, ты как там, мой родной? – позвонила мама.
– Нормально, – ответил Вася.
– Ты ешь? Папу слушаешься?
– Да.
– А вообще что нового?
– Ничего.
– Как дела-то?
– Я же говорю, все нормально.
– А поподробнее...
– Ну, все хорошо. Пока. А дай мне Симу на минуточку. Ты можешь ей телефон к уху приложить?
– Мой хороший! Ты по сестре соскучился? – обрадовалась мама. – Сейчас, говори. – Она приложила мне трубку к уху.
– А-а-а-а-а-а! – заорал в трубку Вася.
Я упала с дивана и заплакала.
– Ну как? – спросил Вася у мамы. – Она меня узнала?
– Мне кажется, да, – ответила мама.
– Здорово! Звони еще! У меня роуминг есть! И Сима пусть тоже звонит, – сказал Вася.
– Можно мне ее подержать?
– Можно, – разрешил папа.
Мужчина взял меня на руки уверенно. Покачал. И осторожно положил назад.
Папа увидел его спустя некоторое время. Он катил коляску и не видел никого вокруг.
– Поздравляю, – сказал папа. – Кто?
– Девочка, – ответил мужчина.
– Кто?
– Девочка, – ответил мужчина. – Спасибо.
– За что? – удивился папа.
– Я тогда подержал вашу дочь на руках – и вот, все получилось. Несколько лет не получалось, и вот, чудо.
– Я в это не верю, – улыбнулся папа.
– Я тоже не верю, – ответил мужчина, – но получилось же. Правда, она красавица?
– Правда. На вас похожа. – Папа заглянул в коляску, где лежала новорожденная девочка, у которой был виден только нос.
– Да, – гордо ответил мужчина, – мне больше ничего в жизни не надо. Вы меня понимаете?
– Я вас понимаю, – ответил папа.
Стиральная машина стояла на кухне – на ней я готовила еду, а в ней стиралось белье. От недосыпа я внимательно следила, что беру в руки – соль или стиральный порошок – и куда это сыплю. Несколько раз налила ополаскиватель для белья в суп. А когда моя мама привезла мне натертое по старинке на терке детское мыло в трехлитровой банке – для детских вещей, – мне кажется, я все готовила с мылом, принимая его то за соду, то за хмели-сунели.
Однажды я потеряла в этой крошечной квартирке сына. Был – и вдруг пропал. Я сидела на диване и пыталась успокоиться – у меня пять метров жилой площади, на этих пяти метрах он потеряться не может. Я облазила единственный имевшийся в наличии шкаф – пусто. Я даже подняла ковер. Сын нашелся в стиральной машине. Я положила в нее одеяло постирать, а он залез в барабан, пригрелся и уснул. С тех пор я стала закрашивать раннюю седину в волосах и предпочитаю машинки, которые загружаются сверху.
У нас не было ни ходунков, ни манежа – их просто некуда было ставить. Коляска помещалась на балконе, закрытая плотным целлофаном. Где-то рядом, видимо, была голубятня, и уже через час целлофан был покрыт птичьим пометом. По ночам мне снился один и тот же кошмар – я боялась, что балкон обрушится вместе с коляской и ребенком, так же как он обрушился у соседей. Только не с коляской, а комплектом зимней резины для машины.
Наяву же я панически боялась застрять в лифте. Лифт был старый, с двойными деревянными дверями и одной железной. Он регулярно ломался и застревал тоже через день. Нигде больше у меня не проявлялась клаустрофобия, только там.
За время беременности я набрала двадцать килограммов. Сбросила их легко, без фитнес-клуба, массажа и диет. Я обматывала «проблемные места» обычной продуктовой пленкой и бегала по лестнице – вверх и вниз, девять этажей. Подъездные алкоголики и бомжи со мной вежливо раскланивались и пили за мое здоровье. Рядом жила сумасшедшая соседка, которая караулила моего мужа и грозно ему шептала: «Ребенок не похож, сдай анализ ДНК».
– От кого ребенок? – регулярно спрашивала она меня.
– От мужа, – раз в двадцатый отвечала я.
– Нового? – У нее загорались глаза.
– Нет, старого.
Говорили, что она осталась одна с маленьким ребенком на руках. От нее и от мальчика отказались сразу два мужчины – биологический отец ребенка, которому ни она, ни ребенок не были нужны, и законный муж, который не нашел фамильного сходства и не смог простить измены. А потом трагически погиб и сам мальчик. Женщина осталась одна и медленно сходила с ума, пока не сошла окончательно. И никто ей не мог помочь. У нее больше никого не было.
Мы гуляли с колясками в близлежащей загаженной лесополосе и знали в лицо местного маньяка.
– Девочки, опять он идет, – говорила первая, кто заметит.
– Иди отсюда, – выставив коляски плотным рядом, кричали мы, – иди, а то милицию вызовем!
Маньяк послушно удалялся.
У меня была подружка по «колясочному» периоду, Наташа.