Затем в ответ на заключительную команду охранника все очень вежливо произносят: «Большое спасибо за эту прекрасную перекличку, господин надзиратель».
Безупречный хор заключенных стал бы предметом зависти для любого хормейстера или гитлерюгенд‑фюрера, думаю я. Как же далеко они – или мы – продвинулись с воскресенья, от хихиканья и нахальных выходок новоявленных заключенных!
У № 819 начинаются неприятности
В журнале начальника тюрьмы записано, что № 819 отказался встать во время подъема, в 6.10 утра. За это его отвели в карцер, а позже предоставили только половину положенного времени в туалете. Все, в том числе и № 819, присутствовали на пятнадцатиминутной перекличке в 7.30 утра, несколько раз рассчитавшись в разном порядке. Но № 819 отказался выполнять упражнения. Охранник наказал за это всех, заставив других заключенных стоять с вытянутыми руками до тех пор, пока № 819 не подчинится.
Но № 819 не уступал, и другие заключенные начали опускать руки, потому что устали. № 819 снова оказался в карцере, где позавтракал в темноте, но отказался съесть яйцо. Его выпустили, чтобы он выполнил дневную работу: ему поручили голыми руками чистить туалеты и без конца бессмысленно переносить туда‑сюда ящики вместе с другими заключенными. Вернувшись в камеру, № 819 заперся в ней. Он отказался снимать колючки с одеяла, брошенного в его камеру. Его сокамерников, № 4325 и новичка № 8612 заставили делать дополнительную работу – снова переносить ящики из одной кладовки в другую, пока № 819 не уступит. Он все равно не подчинился и потребовал вызвать врача. Сокамерники разозлились на его упрямство, из‑за которого пострадали.
В отчете смены Сероса сказано: «Заключенный заперся в своей камере. Мы достали дубинки и собирались его вывести. Он не хотел выходить. Мы заставили всех встать у стены с поднятыми руками. Он сидел в своей камере и смеялся. Я не думал, что он так поступит. Мы оставили его в покое. Остальные заключенные разозлились на нас. Я просто улыбнулся и продолжал выполнять свою работу».
Охранник Варниш в своем отчете отмечает психологическую важность поведения этого заключенного: «Очевидное безразличие заключенного № 819 к страданиям его товарищей их возмущает».
Охранник Варниш в своем отчете отмечает психологическую важность поведения этого заключенного: «Очевидное безразличие заключенного № 819 к страданиям его товарищей их возмущает». В своем отчете Варниш продолжает жаловаться на отсутствие ясных правил о том, что можно, а что нельзя делать по отношению к заключенным. «Я не знал, какие методы воздействия можно применять к заключенным, и это меня беспокоило, потому что границы не были ясно определены» [67] .
Венди реагировал на ситуацию иначе: «Я чувствовал себя увереннее, чем в предыдущий день. Мне нравилось будить заключенных в 2.30 ночи. Издеваясь над ними, я удовлетворял свои садистские наклонности». Это весьма примечательное замечание, я не думаю, что он смог бы сделать его всего четырьмя днями раньше.
«Крутой» охранник Арнетт в своем отчете добавляет: «Единственный раз, когда я почувствовал, что выхожу из роли, – когда мы успокаивали заключенных № 819 и № 1037, несколько раз они создавали нам большие проблемы. В эти моменты я был не столь тверд, как требовалось» [68] .
«По сути, самый подавляющий аспект тюремного опыта – полностью оказаться во власти других людей, которые пытаются сделать вашу жизнь как можно более трудной и неприятной, – позже говорил мне Стью‑819. – Я просто не выношу, когда меня унижают. Я по‑настоящему возненавидел этих охранников‑фашистов и очень сочувствовал другим заключенным. Мне нравилось, когда заключенные не слушались, и меня возмущала слабость и полное повиновение других. Еще у меня пропало чувство времени, потому что неприятные моменты каждого дня казались мне гораздо длиннее, чем если бы они были приятными. Хуже всего была депрессия, которая у меня началась из‑за того, что меня постоянно унижали, и я не знал, как отсюда выбраться. Лучше всего было, когда меня, наконец, освободили» [69] .
Предательство «стукача»
Как вы помните, мы внедрили в тюрьму информатора, Дэвида, который занял место заключенного № 8612. К сожалению, он не дал нам никакой полезной информации, потому что проникся сочувствием к заключенным и почти сразу перешел на их сторону. Утром я освободил его, чтобы поговорить с ним и узнать, как он оценивает ситуацию. В интервью с начальником тюрьмы и со мной наш неудавшийся информатор ясно выразил презрение к охранникам и недовольство тем, что ему не удалось убедить заключенных не подчиняться приказам. Он сказал, что утром кто‑то из охранников приказал ему наполнить кофейник горячей водой в ванной, а другой охранник вылил воду и велел налить холодной воды, отчитав за неповиновение приказам. Это «мелкое» издевательство привело его в ярость. Он говорил и об искажении восприятия времени. Длительность событий увеличивалась и искажалась, особенно когда его будили ночью ради бесконечных перекличек. Он сказал, что чувствовал странное отупение, как будто все было в тумане. «Произвол и идиотские приказы охранников очень раздражают».
В своей новой роли «информатора, превратившегося в заключенного‑бунтаря», он рассказал нам о своем плане побудить товарищей к действию. «Сегодня я решил быть плохим заключенным. Я хотел создать среди заключенных своего рода дух сопротивления. Наказание, при котором заключенных заставляли делать больше, если кто‑то из них отказывался работать или выйти из камеры, возможно только в том случае, если все готовы слушаться. Я попытался побудить их сопротивляться. Но все они делали то, что им говорили, даже самые оскорбительные задания, например, переносили содержимое одной кладовки в другую и обратно или чистили унитазы голыми руками».
Дэвид сказал, что никто не злится на меня или на начальника тюрьмы, который воспринимается главным образом просто как голос в потрескивающем громкоговорителе.