Внезапно Дэвид вспомнил о том, что ему приснилось этой ночью: как он лежал у спокойного темного озера, вокруг него раздавался нежный шепот леса, а на скале, словно охраняя его, стояла девушка.
Он вспомнил, что в одном из его саквояжей лежала лупа. Уверяя себя, что он делает это исключительно из праздного любопытства, Дэвид достал лупу и стал тщательно рассматривать неразборчивую надпись на обороте карточки. Теперь он ясно различил дату, обнаружил следы написанных карандашом и стершихся цифр. Дата относилась к августу прошлого года. Он сам не мог отдать себе отчета, почему это открытие так подействовало на него, почему мысль о том, что девушка так недавно стояла на этой скале, принесла ему удовлетворение. Бессознательно Дэвид начал относиться к девушке на карточке, как к живому существу. Она смотрела на него дружелюбно. Под ее взглядом он уже не чувствовал себя таким одиноким. Вряд ли она могла сильно измениться с прошлого года, с того момента, когда кто-то испугал ее там, у скалы.
Заслышав голос отца Ролана, Дэвид снова завернул карточку, но уже не в потрепанную газету, а в шелковый носовой платок, который он поспешно вытащил из своего саквояжа. Затем он спрятал карточку в саквояж и запер его на ключ. Когда Дэвид снова вышел из своей комнаты, Торо рассказывал отцу Ролану о том, как рано встал его гость. Здороваясь с Дэвидом, отец Ролан внимательно посмотрел ему в глаза и заметил происшедшую в нем перемену.
— Вижу, что вы хорошо провели ночь! — воскликнул он.
— Великолепно! — подтвердил Дэвид.
В окно в тех местах, где иней уже оттаял, проникали золотые солнечные лучи. Положив руку на плечо Дэвида, отец Ролан указал на окно.
— Подождите, пока вы попадете туда, — произнес он. — Это только начало, Дэвид.
Все уселись за стол. Завтрак состоял из рыбы и кофе, хлеба и картофеля и… бобов. В конце завтрака Дэвид неожиданно спросил у отца Ролана.
— Слышали ли вы когда-нибудь о реке Стайкайн?
Отец Ролан выпрямился и, перестав есть, так взглянул на Дэвида, словно этот вопрос задел его за живое.
— Я знаю одного человека, который много лет прожил на реке Стайкайн, — ответил он после небольшой паузы. — Ему хорошо знакомо все течение реки. Она протекает по северной части Британской Колумбии и берет начало недалеко от Юкона. Это дикая страна, страна, менее известная теперь, чем шестьдесят лет тому назад, когда там царила золотая лихорадка. Тэвиш мне много рассказывал о той стране. Странный человек — этот Тэвиш. Его хижина лежит на нашем пути к озеру Год.
— Не говорил ли он вам когда-нибудь, — произнес Дэвид с какой-то странной дрожью в голосе, — … не говорил ли он вам когда-нибудь о маленькой речке, о притоке Файрпен?
— Файрпен… Файрпен, — пробормотал отец Ролан. — Тэвиш рассказывал мне о многих местах, но такого названия я не помню. Файрпен! Постойте, он говорил! Я теперь вспомнил. Он жил там один год, тот год, когда он перенес оспу. Он едва не умер там. Мне хочется, Дэвид, чтоб вы встретились с Тэвишем. Мы остановимся на ночлег в его хижине. Он любопытный тип.
Внезапно он вернулся к вопросу Дэвида, спросив:
— А что вы хотите знать о реке Стайкайн и Файрпен-Крике?
— Я читал об этих местах и заинтересовался ими, — ответил Дэвид.
— Судя по тому, что говорил Тэвиш, это очень дикая страна. Однако шестьдесят лет тому назад, во время золотой лихорадки, там, наверно, было много белых. Я думаю, теперь их там немного. Тэвиш сможет дать вам точные сведения: он вернулся оттуда только в сентябре прошлого года.
Дэвид больше не задавал вопросов и все свое внимание перенес на рыбу. В это время во дворе раздался лай лисиц, постепенно перешедший в настоящий рев. Торо улыбнулся.
Торо улыбнулся.
— Я должен был накормить лисиц еще два часа тому назад; а они знают время кормления, — объяснил он.
Встав из-за стола, он произнес, обращаясь к Дэвиду:
— Я сейчас буду их кормить. Может быть, вы хотите посмотреть?
Вместо Дэвида ответил отец Ролан.
— Через десять минут мы будем готовы. Пойдемте со мной Дэвид. Я для вас кое-что приготовил.
Они вошли в маленькую комнату, в которой провел ночь отец Ролан. Указав рукой на свою кровать, он произнес:
— Ну, Дэвид, переоденьтесь!
Дэвид с некоторым беспокойством обратил внимание на костюмы, в которых появились утром отец Ролан и Торо: на них были толстые шерстяные фуфайки, теплые штаны, спускавшиеся немного ниже колен, длинные ненецкие чулки и мокасины из оленьей кожи. Сейчас, когда Дэвид посмотрел на кровать, его беспокойство по поводу собственного костюма рассеялось. Он начал переодеваться и меньше, чем через четверть часа, принял вид, соответствующий его новой жизни. Когда отец Ролан снова вошел в комнату, чтобы научить его, как следует подвязывать мокасины, он принес с собой меховую шапку.
В ответ на вопросительный взгляд Дэвида отец Ролан сказал:
— У меня всегда есть несколько запасных костюмов, а шапку сделала Мари. Она сняла мерку с вашей шляпы, и пока мы спали сшила из меха водяного кота эту прелестную шапку.
— Мари… сшила… для меня? — спросил Дэвид.
Отец Ролан утвердительно кивнул головой.
— Сколько я должен уплатить?..
— В лесу, Дэвид, между друзьями не бывает разговоров о плате.
— В таком случае, может быть, Мари разрешит мне подарить ей что-нибудь, сделать маленький подарок в знак моей благодарности… моей дружбы?..
Не дожидаясь ответа отца Ролана, Дэвид прошел в свою комнату. Открыв ключом один из своих саквояжей — тот, в который раньше положил карточку девушки, — он вынул из него маленькую коробочку, и, вернувшись к отцу Ролану, протянул ему. Суровые складки образовались вокруг рта Дэвида.
— Отдайте это от моего имени Мари, — сказал он.
Отец Ролан взял коробочку и, не взглянув на нее, посмотрел Дэвиду прямо в глаза.
— Что в ней? — спросил он.
— Медальон, — ответил Дэвид. — Ее медальон. В нем есть портрет, ее портрет, единственный, который я имею. Будьте добры, уничтожьте, пожалуйста, портрет, прежде чем отдадите медальон Мари.
Отец Ролан увидел, как внезапно что-то затрепетало в горле Дэвида. Он с такой силой сжал в руке маленькую коробочку, что едва не раздавил ее. Его сердце забилось от радости. Встретив взгляд Дэвида, он произнес только одно слово, которым выразил наполнявшее его чувство. Это слово было — победа!
Мукоки принес мешок с мороженой рыбой. Торо взвалил его на плечи и отправился за хижину, туда, где гуще росли сосны. Дэвид и отец Ролан последовали за ним. Вскоре они приблизились к первому домику для лисиц.
Все это время отец Ролан ощущал в своем кармане маленькую коробочку с медальоном и не переставал думать о том, как бы поскорее уничтожить находившуюся в нем карточку. Он боялся, что Дэвид, поддавшись слабости, переменит свое решение и возьмет обратно портрет женщины, которая едва не погубила его, и с нетерпением ждал удобного момента. Торо бросил несколько рыб сквозь проволочную решетку первого домика и начал объяснять Дэвиду, почему в каждом из десяти домиков находятся две самки и только один самец и почему для лисиц необходимы теплые домики с зелеными крышами. Этим моментом воспользовался отец Ролан и повернул назад к хижине. Едва хижина скрыла его от глаз Дэвида, как он достал из кармана коробочку, открыл ее, вынул медальон и взглянул на портрет.
Стиснув зубы, с каким-то странным огнем в глазах он вытащил портрет из медальона и разорвал его.