– Папа закончил твою ногу, Гарри?
Гарри медленно повернулся, глотнул и кивнул один раз – быстрым резким движением.
– Какая она? Ты ее пробовал?
Гаррика снова охватил страх. Он поворачивал голову из стороны в сторону, словно в поисках спасения. В коридоре за дверью послышались шаги. Шон нырнул в постель, схватил ночную рубашку, надел через голову и укрылся простыней. Когда в комнату вошел Уэйт Кортни, Гаррик продолжал стоять у корзины с грязной одеждой.
– Ложись, Гарри, что тебя держит?
Гаррик направился к своей кровати, и Уэйт посмотрел на Шона. Тот улыбнулся, вложив в улыбку все свое очарование, и лицо Уэйта смягчилось в ответной улыбке.
– Хорошо, что ты снова дома, парень.
На Шона невозможно было долго сердиться.
Уэйт протянул руку и ухватил прядь густых черных волос сына.
– После того как погаснет лампа, я не хочу слышать никаких разговоров, понятно?
Он мягко потрепал Шона по волосам, смущенный силой своего чувства к сыну.
Он слышал пение Ады в молочной.
Голос ее был чистым, приятным, и улыбка Уэйта стала еще шире. Хорошо быть богатым и влюбленным.
Он остановился у двери в молочную; благодаря толстым стенам и тростниковой крыше в помещении было прохладно и темно. Ада стояла спиной к двери, тело ее двигалось в такт песне и поворотам сепаратора. Уэйт несколько мгновений смотрел на нее, потом подошел сзади и обнял за талию.
Удивленная, она повернулась в его руках, и он поцеловал ее в губы.
– Доброе утро, моя красоточка.
Она расслабилась в его объятиях.
– Доброе утро, сэр.
– Что на завтрак?
– Ах, за какого романтичного глупца я вышла! – Она вздохнула. – Идем, посмотришь.
Она сняла передник, повесила за дверью, поправила волосы и протянула ему руку. Рука об руку они проследовали по двору и вошли в кухню.
Уэйт шумно принюхался. Пахло отлично.
– Где мальчики?
Он поискал взглядом у печи.
– Нкози, они на передней веранде. – У Джозефа типичное для зулуса круглое лицо, а когда он улыбается, его крупные белые зубы отчетливо выделяются на темной коже. – Они играют с деревянной ногой нкозизана Гарри.
Лицо Уэйта вспыхнуло.
– Как они ее нашли?
– Нкозиан Шон спросил меня, где она, и я ответил, что ты положил ее в шкаф с бельем.
– Проклятый дурак! – взревел Уэйт.
Он выпустил руку Ады и побежал. А когда добрался до гостиной, услышал с веранды крик Шона и звук падения чего-то тяжелого. Он остановился посредине гостиной – не мог видеть ужас Гаррика. Его охватили страх и злость на Шона.
И тут он услышал, что Шон смеется.
– Вставай же, чего разлегся?
И потом – невероятно – голос Гаррика.
– Прости, я зацепился за доску.
Уэйт подошел к окну и выглянул на веранду. Шон и Гаррик лежали вповалку в дальнем конце. Шон смеялся, а на лице Гаррика была нервная улыбка. Шон встал.
– Давай поднимайся!
Он протянул Гаррику руку и поднял его.
Братья стояли, держась друг за друга, Гаррик балансировал на деревянной ноге.
– Бьюсь об заклад, я бы на твоем месте ходил как все, – сказал Шон.
– Вот и нет. Это очень трудно.
Шон выпустил брата и стоял, широко расставив руки, готовый подхватить его.
– Иди.
Шон начал отступать, и Гаррик неуверенно пошел к нему, размахивая руками, чтобы удержать равновесие. Лицо его застыло от сосредоточенности. Он дошел до конца веранды и обеими руками ухватился за перила. На этот раз он засмеялся вместе с Шоном.
Уэйт осознал, что Ада стоит рядом с ним. Он покосился на нее, и она беззвучно, одними губами произнесла:
– Уходим.
Он покосился на нее, и она беззвучно, одними губами произнесла:
– Уходим.
И взяла его за руку.
Солнце стояло еще недостаточно высоко, чтобы лишить вельд красок, заливая его полуденным сиянием. Листья стали золотыми, рыжими и красно-коричневыми, такими же красно-коричневыми, как скот буров, который пасся среди деревьев. Дальше виднелся черный откос, исполосованный, как зебра, заросшими зеленью ущельями.
– Смотри, Шон, удод!
– Да, я давно его заметил. Это самец.
Птица летела перед лошадьми, шоколадно-черная, с белыми крыльями, с крестом на голове, как на шлеме этрусков.
– Откуда ты знаешь? – вызывающе спросил Гаррик.
– У него белые крылья.
– У них у всех белые крылья.
– Не у всех, а только у самцов.
– Ну, у всех, каких я видел, были белые крылья, – с сомнением сказал Гаррик.
– Может, ты никогда не видел самку? Они редко попадаются. Нечасто сходят с гнезд.
Уэйт Кортни улыбнулся и обернулся к ним.
– Гарри прав, Шон, нельзя определить разницу по оперению. Самец немного крупнее, и это все.
– Я тебе говорил! – под защитой отца Гаррик осмелел.
– Ты все знаешь, – саркастически пробормотал Шон. – Наверно, прочел в своих книгах?
– Смотри, поезд. – Гаррик довольно улыбался. – Вон он!
Поезд спускался по откосу, волоча за собой длинный серый шлейф дыма. Уэйт пустил лошадей шагом. Они процокали по бетонному мосту над Бабуиновым ручьем.
– Я видел желтую рыбу.
– Я тоже видел. Это ветка.
Река служила границей земель Уэйта. Коляска миновала мост и поехала по другому берегу. Впереди начинался Ледибург. Поезд въезжал в город мимо загонов для продажи скота; он засвистел, и столб пара поднялся высоко в воздух. Город растянулся далеко, все его дома были окружены садами и огородами. По любой из широких улиц могла пройти упряжка из тридцати шести быков. Дома кирпичные, ярко-красные или побеленные, крытые тростником; кое-где крыши из рифленого железа выкрашены зеленой или красной краской. В центре – площадь, а главная ось Ледибурга – церковная колокольня.
Школа находилась на дальней стороне города.
Уэйт проехал по Главной улице. На тротуарах было мало пешеходов – они с утренней заторможенностью шли под пылающей листвой деревьев, растущих вдоль улицы, и все до одного здоровались с Уэйтом. Мужчинам он приветственно махал хлыстом, перед женщинами приподнимал шляпу. Впрочем, не настолько высоко, чтобы обнажить лысую макушку. В центре города магазины уже открылись, и перед своим банком стоял тощий длинноногий Дэвид Пай. Он был в черном, как могильщик.
– Доброе утро, Уэйт.
– Доброе утро, Дэвид, – чуть сердечнее, чем следовало, отозвался Уэйт.
Прошло всего шесть месяцев с тех пор, как он выкупил последнюю закладную на Тёнис-крааль, и воспоминание о долге было еще слишком свежо; он чувствовал себя как только что освобожденный из тюрьмы заключенный при встрече на улице с начальником тюрьмы.
– Можешь заглянуть ко мне, когда отвезешь мальчиков?
– Варите кофе, – согласился Уэйт.
Было хорошо известно, что у Дэвида Пая никогда не предлагают посетителям кофе. Уэйт с сыновьями двинулись дальше, в противоположном конце церковной площади свернули налево, миновали суд и поехали к школьному общежитию.
Здесь во дворе стояло с полдюжины шотландских колясок и четырехколесных карет. Вокруг толпились мальчики и девочки, забирая свои вещи. Их отцы группой стояли в углу двора. Мужчины с коричневыми загорелыми лицами, с подстриженными бородами неуверенно чувствовали себя в костюмах, на которых видны были складки от долгого хранения.