А под ним красовался отпечаток кровавой ладони Чимальи.
— Да уж, тут не ошибешься, — промолвил я равнодушным тоном и перешел к следующей статуе. — А это, наверное, будет Сама Утонченность?
— Думаю, Крот, тебе лучше не называть вслух имена… э… моделей, — натянуто отозвался Тлатли.
— Это было больше, чем просто имя, — сказал я. Пока что полностью были готовы лишь голова и плечи женщины.
Они прикреплялись к шесту на той же самой высоте, что и при жизни, ибо опорой им служил собственный скелет несчастной красавицы.
— С этой особой у меня возникают затруднения, — заявил Тлатли. Он говорил равнодушно и профессионально, словно не знал, что создает изображение недавно погибшего человека. И достал мой первый набросок, сделанный на рыночной площади: — Твоего рисунка, вкупе с черепом, вполне достаточно для работы над головой. Ну а колотль, каркас, дает мне представление об основных пропорциях тела, но…
— Значит, это каркас? — поинтересовался я. — Ты это так называешь?
— Видишь ли, любая скульптура из глины или воска должна обязательно поддерживаться изнутри каркасом, подобно тому, как мякоть кактуса поддерживает древесная основа. Ну а что может быть лучшим каркасом для статуи человека, чем его собственный скелет?
— Да уж, — только и смог сказать я. — А если не секрет, откуда ты их берешь, эти скелеты?
— Их присылает нам госпожа Жадеитовая Куколка, — ответил Чимальи. — Со своей личной кухни.
— Откуда? Чимальи отвел взгляд. — Не спрашивай меня, как госпожа убедила делать это своих поваров и кухонных рабов. Но они снимают кожу, извлекают внутренности и срезают плоть с… с модели… не расчленяя ее. Потом они вываривают оставшееся в больших чанах с известковой водой. Чтобы скелет не рассыпался, варку прекращают еще до того, как растворятся связки. Поэтому на костях все равно остаются ошметки мяса, которые нам приходится соскребать. Но зато мы получаем целый скелет. Бывает, конечно, что повредят ребро или фалангу пальца, но это ерунда. Вот только…
— Вот только, к сожалению, — подхватил Тлатли, — даже полностью сохранившийся скелет не дает мне полного представления об особенностях строения тела — всех его изгибах, выпуклостях и впадинах. Насчет мужской фигуры строить догадки проще, но женская — это совсем другое дело. Нужно знать, как выглядели при жизни ее грудь, бедра и ягодицы.
— Они были великолепны, — пробормотал я, вспомнив Саму Утонченность. — Пойдем в мои покои, у меня там есть другой рисунок. Такой, который даст тебе полное представление о модели.
Я велел Коцатлю приготовить для гостей шоколад. Тлатли и Чимальи обошли все три комнаты, громко восхищаясь роскошным убранством, в то время как я подбирал для них рисунки с изображением Самой Утонченности.
— А, совершенно обнаженная! — обрадовался Тлатли. — Идеально подходит для моих целей.
Сказано это было так, словно речь шла об образце хорошей глины. Чимальи тоже посмотрел на изображение погибшей женщины и заметил:
— Честно скажу, Крот, тебе здорово удаются детали. Если бы ты не ограничивался рисунками, а научился работать с красками, светом и тенью, из тебя мог бы получиться настоящий художник. И ты мог бы дарить миру красоту.
Я грубовато рассмеялся: — Вроде статуй, каркасами которых служат вываренные скелеты? Тлатли, пивший шоколад, принялся оправдываться: — Мы же не убивали этих людей, Крот. И мы не знаем, зачем молодой госпоже понадобились статуи. По-твоему, было бы лучше, есл и бы погибших просто похоронили или сожгли, обратив в пепел? Мы, по крайней мере, увековечиваем их образы.
И прилагаем все старания к тому, чтобы эти образы стали настоящими произведениями искусства.
— Ничего себе искусство! Нет уж, лучше быть писцом. Я, по крайней мере, просто описываю мир и делаю это честно, ничего не приукрашивая.
Тлатли взял в руки изображение Самой Утонченности. — А по-моему, ты неплохо отображаешь прекрасное. — Отныне я не буду рисовать ничего, кроме словесных символов.
Мой последний портрет уже написан.
— Портрет господина Весельчака, — догадался Чимальи. Он огляделся по сторонам и, убедившись, что мой раб не может нас слышать, добавил: — Ты ведь понимаешь, что подвергаешь Пактли риску угодить в кухонный чан?
— Очень на это надеюсь, — признался я. — Ибо не собираюсь оставлять смерть своей сестры безнаказанной. Это, — я бросил в лицо Чимальи его собственные слова, — было бы слабостью, пятнающей наши чувства.
Оба смутились и некоторое время молчали, опустив головы. Потом Тлатли заговорил:
— Крот, но ты подвергаешь всех нас опасности разоблачения. — Ну, мне такая опасность угрожает уже давно. А что касается вас…
Я мог бы предостеречь старых друзей, но разве вы поверили бы моему рассказу? Пактли не первый!
— Но до него были всего лишь рабы и простые горожане, — возразил Чимальи. — Возможно, их никогда и не хватятся. А господин Весельчак — человек знатный, наследник правителя Шалтокана.
Я покачал головой. — Говорят, муж той женщины, изображенной на рисунке, совсем помешался, пытаясь узнать, что случилось с его любимой женой. Рассудок никогда к нему не вернется. И даже рабы не исчезают просто так, ни с того ни с сего. Чтимый Глашатай уже поручил своим стражникам расследовать таинственное исчезновение нескольких человек. Так что разоблачение неминуемо, это лишь вопрос времени. И не исключено, что все произойдет уже следующей ночью, если Пактли не станет мешкать…
На лбу Тлатли выступил пот. — Крот, имей в виду, мы не допустим, чтобы ты…
— Вы не можете остановить меня. А если попробуете сбежать, предупредить Пактли или остеречь Жадеитовую Куколку, я немедленно об этом узнаю и прямиком отправлюсь к юй-тлатоани.
— Он не пощадит тебя, — сказал Чимальи. — Ты поплатишься жизнью вместе со всеми. Зачем ты хочешь погубить меня и Тлатли, Крот? Зачем ты губишь себя?
— В гибели моей сестры виноват не только Пактли, — заявил я. — К этому причастны также и мы трое. Я готов, если таков мой тонали, искупить вину ценой собственной жизни, а у вас остаются кое-какие возможности спастись.
— Не говори ерунду! — Чимальи всплеснул руками. — Какие уж тут могут быть возможности?
— Ну, мало ли какие. Я думаю, что госпожа Жадеитовая Куколка достаточно умна, чтобы не убивать столь знатного юношу. Скорее всего, она позабавится с ним некоторое время, не исключено, что довольно долго. А потом отошлет Пактли домой, взяв с него слово молчать о случившемся.
— Да, — задумчиво протянул Чимальи, — может быть, она и убийца, но никак не самоубийца. — Он повернулся к Тлатли. — А пока любовники развлекаются, мы с тобой успеем закончить уже заказанные нам статуи и, сославшись на неотложное дело в другом месте…
Тлатли залпом допил остатки шоколада. — Точно! Будем работать днем и ночью. Мы должны побыстрее закончить свою работу, чтобы успеть попросить у госпожи разрешения отлучиться, прежде чем ей надоест сын нашего правителя.
Порешив на этом, они бегом бросились в мастерскую. Меня нельзя упрекнуть во лжи, я лишь утаил от них одну деталь своих приготовлений. Я действительно думал, что Жадеитовая Куколка вряд ли решится убить сына правителя, и именно по этой причине внес в письменное приглашение одно небольшое изменение.