Это преступление по готским законам издавна расценивается как самое низкое и бесчестное, даже хуже убийства. Но что меня особенно опечалило, так это то, что негодяй, совершивший кражу и случайно или из легкомыслия признавшийся в этом позорном поступке, был не посторонним мне человеком: он был для меня единственным на всей земле… моим братом-близнецом… моим возлюбленным… моим суженым…
Возможно, почувствовав мое замешательство и скрытое осуждение, Тор поднялся и принялся ходить по комнате, затем открыл гардероб, в котором я хранил свою сменную одежду, когда мы со Сванильдой отправились в дельту. Обнаружив среди одежды наряды Веледы, Тор достал их и принялся щупать и осматривать. Бронзовый нагрудник, который я приобрел в Хальштате, казалось, особенно очаровал его. Тор нацепил нагрудник прямо на голое тело и нагнулся над тазом с водой, чтобы полюбоваться своим отражением. Я уже видел те женские наряды, которые Тор привез с собой, включая и похожую на мою набедренную повязку, чтобы подвязывать и маскировать половой член, поэтому не стал делать ему замечаний, хотя мне и не слишком понравилось, что он бесцеремонно распоряжается моими вещами. Возможно, моей терпимости способствовало созерцание уродливого крестообразного шрама на спине Тора. Я рассудил следующим образом: поскольку с Тором слишком сурово обращались в детстве, он теперь так небрежно относится к чужой собственности.
Я сказал:
— Стало быть, ты не собираешься возвращаться в Толосу? Полагаю, поскольку ты присутствовал на празднике при дворе, должно быть, принадлежишь к знатным юношам?
— Да нет, какое там, — ответил Тор и снова донельзя изумил меня, — я был cosmeta и tonstrix королевы Рагнахильды, супруги короля Эрика.
— Что? Мужчина-cosmeta? Cosmeta по имени Тор?
— По имени Геновефа. И о каком мужчине ты говоришь? В моей родной Толосе, как и повсюду в землях визиготов, я был известен и почитаем как весьма умелая служанка Геновефа. Мне приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не запятнать свою репутацию. Я всегда действовал с оглядкой. И только когда я вынужден был удовлетворять свои мужские желания, я временно становился Тором и старался незаметно Ускользнуть к шлюхам: эти женщины не задают лишних вопросов.
— Интересно, — снова сказал я. — Я тоже приложил немало усилий для того, чтобы сберечь свою репутацию, вот только действовал наоборот. Окружающие считают меня мужчиной.
— Я уже говорил тебе, что был воспитан в холе и ласке. Меня вырастили и воспитали монашки, обучали меня тоже чисто женским занятиям. Шитью, уборке, готовке, умению украшать себя, наряжаться, красить лицо и завивать волосы. После этого я покинул монастырь, чтобы идти по жизни своим путем.
— Но пока ты жил там, разве никто из монашек не заметил… ну, что ты отличаешься от них?
Тор улыбнулся своим воспоминаниям:
— Что могли монашки знать о таких вещах? Когда я был ребенком, они относились ко мне с сочувствием — бедная маленькая девочка, страдающая от прискорбной, но не причиняющей ей физических страданий аномалии. Когда я достиг половой зрелости, монашки обнаружили, что из моего отклонения от нормы они могут извлечь для себя выгоду. Они, возможно, и не знали, как назвать это, но они пользовались им по секрету — все, от старой настоятельницы до юных послушниц. Тем не менее все то время, которое я провел среди них, они считали меня женщиной, хотя и очень странной. Я, между прочим, и сам точно так же думал.
— А как ты узнал правду?
— Когда мне исполнилось четырнадцать, настоятельница нашла мне в Толосе работу, пристроив служанкой к некоей матроне. А супруг этой госпожи вскоре придумал совсем другую работу для хорошенькой девочки, которой я тогда был. Он, кстати, совсем не был расстроен, а, наоборот, обрадовался, когда обнаружил мой… необычный инструмент.
Он, кстати, совсем не был расстроен, а, наоборот, обрадовался, когда обнаружил мой… необычный инструмент. Хозяин называл его «моя распустившаяся роза» и говорил, что это развлекает и дополнительно возбуждает его. Ему, казалось, никогда даже и в голову не приходило, что этот мой инструмент может соперничать с его собственным. Другое дело — хозяйка. Однажды, когда мы вместе с ней принимали ванну, она заметила мою распустившуюся розу. Именно она, кстати, научила меня действовать так, как действует мужчина.
Тор замолчал и пожал плечами:
— Акх, между прочим, моя августейшая тезка, супруга короля Алариха Геновефа, тоже была прелюбодейкой. Так вот, больше года я служил и хозяину и хозяйке, иногда им обоим подряд: мне давали передохнуть всего лишь четверть часа, не больше. Госпожа моя была прекрасно осведомлена, что я являюсь нимфой ее супруга, и никогда не возражала против этого. Однако, когда хозяин застал сатира, развлекавшегося в постели с его женой, он пришел в бешенство: выжег клеймо на моей спине и выгнал меня из дома.
— Ну, будем надеяться, что все твои обиды, скандалы, неприятности, а также воровство остались в прошлом. Надеюсь, что впредь ты сможешь удовлетворять все свои желания иным способом. Во всяком случае, во время нашего путешествия.
— Ты имеешь в виду… я поеду с тобой? — Тор бросил наряды Веледы и улыбнулся мне. — Открыто буду с тобой? И всегда только с тобой? — В следующий момент он снова прижался ко мне и принялся меня ласкать. — Это означает, что ты меня уже полюбил? Или же просто испытываешь желание? Но, акх! Без желания нет любви, конечно же!
— Постой! Постой! — мягко остановил я его. — Послушай лучше, что я рассказал о тебе сегодня своим друзьям.
— Зачем мне это знать?
— Чтобы ты случайно не проговорился и не выдал меня, когда мы станем беседовать с Мейрусом, Сванильдой или Личинкой.
— С какой это стати мне с ними беседовать?
— Потому что они тоже принимают участие, тем или иным образом, в моей миссии. Если помнишь, я составляю историю готов.
Тор слегка отодвинулся:
— Я надеялся, что после сегодняшней ночи ты бросишь это глупое занятие.
— Как я могу его бросить? Я же на службе у короля!
— И что? Я ведь бросил королеву, без всяких объяснений или извинений, чтобы только отыскать тебя. Не сомневаюсь, что, обнаружив мое исчезновение, Рагнахильда осыпала меня проклятиями и пожелала мне отправиться прямиком в ад. — Очевидно, подобная перспектива не слишком испугала Тора, потому что он хихикнул и добавил: — Я точно знаю: теперь, лишившись заботливой и умелой служанки, она выглядит как карга-haliuruns!
— Мне, конечно, льстит, что ты так стремился отыскать меня. Но должен заметить, что ты был простой служанкой. А я как-никак королевский маршал.
Тор отодвинулся от меня еще дальше и произнес раздраженно:
— Акх, да. Я и забыл. Простая служанка смиренно просит у тебя прощения, clarissimus. Ты же настолько лучше и выше меня. Я должен всегда преклоняться перед твоими желаниями.
— Послушай, ты не понял. Я вовсе не собирался унизить или…
— Ты и впрямь пользуешься особыми привилегиями, сайон Торн, но только когда надеваешь свои пышные одежды и знаки отличия. А сейчас я вижу на кровати только двух обнаженных маннамави, и оба они изгои среди людей. Ни один из них ни на йоту не лучше, не выше по положению, чем другой.
— Это правда, — согласился я, хотя в глубине души и обиделся. — Однако согласись: тебе все-таки пришлось пожертвовать гораздо меньшим, чем маршальское звание.
Тор внезапно снова сменил гнев на милость:
— Vái, мы ссоримся — как самая обычная супружеская пара.