— С чего ты взял, что ей нечего предложить нам? Вспомни, к примеру, ее охотничье мастерство! — воскликнула Диги, исполненная праведного гнева. Ее мать тоже не сразу оценила достоинства Эйлы. Но даже она, вождь стойбища, согласилась с Талутом. Какие же возражения могут быть у Фребека?
— А что особенного в том, что она умеет охотиться? Разве мы принимаем к себе всех охотников? — сказал Фребек. — Это не серьезная причина. К тому же она все равно не сможет нормально охотиться после того, как заведет детей!
— Дети — это гораздо более ценный дар! Они придадут ей более высокий статус! — сердито крикнула Диги.
— Не думаешь ли ты, что я не понимаю этого? Однако мы даже не знаем, способна ли она иметь детей. Может, она бесплодна, и тогда вообще все ее достоинства теряют смысл. Но мы говорим пока не о детях, а об охоте. О том, что ее охотничье мастерство не является серьезным поводом для приема в Мамутои, — заметил Фребек.
— А как насчет копьеметалки? Ты же не станешь отрицать, что это ценное оружие, и она отлично владеет им и уже показала нам, как правильно пользоваться этим приспособлением, — Это не ее заслуга. Копьеметалку сделал Джондалар, а он не может остаться с нами.
— Но у нее есть дар Поиска, а возможно, и Зова, — вставил свое слово Дануг. — Она обладает властью над лошадьми и даже ездит на одной из них.
— Лошади — это наша еда. Великая Мать создала их для нас. И мы должны на них охотиться, а не жить с ними. Я даже не уверен, хорошо ли то, что она ездит на них. И вообще никто толком о ней ничего не знает. Возможно, она сможет общаться с миром Духов, возможно, у ней есть дар Поиска. Возможно, она сама Великая Мать, а может, и нет. Так неужели, основываясь только на шатких предположениях, мы можем принять человека в наше племя? — На сей раз никто не смог ему возразить. Фребек уже начал гордиться собой, сознавая, что стал наконец центром всеобщего внимания.
Мамут с некоторым удивлением смотрел на Фребека. Шаман был совершенно не согласен с ним, но признал, что его аргументы довольно разумны. Плохо только, что он преследовал неверную цель.
— Эйла научила Ридага говорить, хотя никто не знал, что он способен на это, — присоединяясь к спору, возразила Неззи.
— Говорить! — фыркнул Фребек. — Ты можешь, если желаешь, называть разговором это дурацкое размахивание руками, но я не могу. Я не могу согласиться с тем, что мы должны использовать эти глупые жесты плоскоголовых. И естественно, это не может быть причиной для ее приема. Скорее уж это может служить причиной для Отказа.
— И, несмотря на все очевидные доказательства, я полагаю, ты также не веришь, что она целительница, — язвительно заметил Ранек. — Но надеюсь, ты понимаешь, что если она уйдет от нас из-за тебя, то ты же первый и пожалеешь об этом, когда Фрали придет время рожать.
Фребек испытывал странные чувства по отношению к Ранеку, он с трудом воспринимал этого темнокожего человека и всегда чувствовал себя неловко в его присутствии, хотя и признавал высокий статус и известность этого искусного резчика по кости. Фребеку всегда казалось, что Ранек постоянно стремится унизить или высмеять его, особенно когда в его тоне сквозила язвительная и тонкая ирония. Конечно, это раздражало Фребека, и, кроме того, он просто опасался человека с такой темной кожей.
— Да, ты прав, Ранек, — громким голосом ответил упрямый спорщик. — Я не считаю ее целительницей. Как мог человек, выросший среди бессловесных животных, стать целителем? И кроме того, Фрали уже рожала детей, почему же на этот раз у нее должны быть какие-то трудности? Если и случится несчастье, то его скорее всего принесет эта женщина, воспитанная в зверином стаде.
Статус нашей стоянки и так уже понизился из-за этого плоскоголового мальчишки. Неужели вы не понимаете этого? И что подумают люди, заехав к нам в гости и обнаружив, что в нашем доме живут лошади? Нет-нет, я не хочу, чтобы эта ненормальная женщина, которая жила с плоскоголовыми, стала членом Львиной стоянки.
Замечание Фребека по поводу статуса Львиного стойбища вызвало большое волнение у собравшихся, но вдруг властный и зычный голос Тули возвысился над общим гулом:
— На каком таком основании ты заявляешь, что статус нашего стойбища понизился? Ридаг ничуть не повлиял на наше положение. Я по-прежнему занимаю почетное место в Совете Сестер. И Талут тоже не утратил своего положения.
— Может, и так, но только почему-то все теперь с презрением говорят: «Ах, это то стойбище, что приютило плоскоголового!» Да мне даже стыдно признаться, что я тоже являюсь его членом! — запальчиво крикнул Фребек.
Тули, которая едва ли не на голову превосходила ростом этого довольно тщедушного мужчину, смерила его холодным взглядом.
— Ты можешь покинуть нас в любое время, никто не станет задерживать тебя здесь, — сказала она совершенно невозмутимым тоном.
— Ну вот, посмотри, что ты наделал своими глупыми речами, — запричитала Крози, — Фрали ждет ребенка, а ты добился того, что нам придется уйти. И куда же нам идти-то, ведь зима уже на носу? Зачем только я согласилась отдать свою дочь за тебя? Как я могла доверить ее тому, кто не смог даже заплатить приличный Брачный Выкуп? Конечно, ты даже не можешь позаботиться о ней! Ах, моя бедная дочь, моя бедная Фрали…
Стоны и причитания старухи вызвали всеобщее негодование, в котором слышались аргументы в защиту Фребека. Эйла медленно развернулась и пошла в сторону очага Мамонта. Но, проходя через Львиный очаг, она заметила, что большими печальными глазами Ридаг наблюдает за ходом собрания, и присела рядом с ним на лежанке. Послушав, как бьется сердце мальчика, она убедилась, что с ним все в порядке. Затем, не пытаясь вовлечь его в разговор, поскольку не знала, что и сказать, она усадила Ридага к себе на колени и начала покачивать его, напевая тихую монотонную мелодию; когда-то эту мелодию она напевала своему маленькому сыну, а позже, живя одна в пещере, убаюкивала ею саму себя.
— Сколько раз вам надо напоминать о силе Говорящего Жезла? — мощным басом пророкотал Талут, мгновенно утихомирив встревоженных людей. Глаза его гневно сверкали. Он был ужасно рассержен. Эйла еще никогда не видела его в таком гневе, но она восхитилась его самообладанием, когда он продолжил свою речь. — Крози, мы не собираемся выгонять Фрали на мороз, и ты обидела меня и всех обитателей стоянки, предположив, что такое возможно.
Разинув рот от неожиданности, старуха взглянула на рыжебородого вождя. На самом деле у нее и в мыслях не было, что Фрали могут выгнать на мороз. Просто ей хотелось в очередной раз обругать Фребека, и она не подумала, что ее слова могут быть обидными не только для него. Крози даже покраснела от смущения, чем удивила многих собравшихся, однако избранная ею линия поведения была вполне обдуманной. В конце концов именно от нее Фрали получила свой высокий статус, и Крози могла гордиться собственным высоким положением, по крайней мере в прошлом; но жизненные потери были очень велики, и в итоге несчастной стала не только она, но и ее родные. Однако старуха могла еще претендовать на почтительное отношение, хотя бы благодаря своим былым заслугам.
— Я могу понять, Фребек, что тебе не нравится быть членом Львиного стойбища, — сказал Талут. — Но если оно и утратило отчасти высокий статус, так только потому, что мы были единственными, кто согласился принять вашу семью. Как верно сказала Тули, никто не станет удерживать тебя. Ты волен уйти в любое время, но мы не вынуждаем тебя к этому, учитывая, что Фрали должна разродиться этой зимой.