- Иди, - подтвердил я без особого подъема. Мать и младшая дочь нравились мне больше, чем Маруся. - Раз обещано…
Марья спрыгнула с печи и подошла к лавке. Она единственная оказалась в рубашке.
- Что нужно делать-то? - свесив сцепленные пальцами руки и потупив глаза, спросила она.
- Рубашку подыми дуреха, - нежно сказала мать, - да ложись на спину. Вот уж дочки у меня чистые ангелы! Одно слово невинность!
- Так что ли, матушка? - спросила Марья, подымая рубаху до колена. - Ой, как мне стыдно!
От такой ханжеской скромности, у меня только что не отвисла челюсть. Мало того, что она полдня мерила мои подштанники, потом с сестрой незваные заявились в баню, а теперь ей поднять до колен рубашку стало стыдно!
- Выше, выше поднимай, а теперь ложись на спинку!
Марья исполнила все, как велела мать, легла по середине лавки, сжала ноги и зажмурила глаза.
- Так, матушка?
- Ножки-то не сжимай, а разбросай немного. Ну, что ты, божий человек, столбом стоишь, давай начинай!
Меня от такой простоты даже передернуло:
- Что значит начинай! Вы что так и будете обе здесь стоять?!
- Куда же мне идти, это чай мое дитя! - ответила мать. - Сердце за нее разрывается! Ты, божий человек, давай, делай свое дело, а мы с Дашуткой посмотрим, кабы чего плохого не вышло!
- Я вам посмотрю, вы еще груповуху мне предложите, что здесь за секс-шоу! А ну марш обе за печку и не сметь подглядывать!
Матушка растерялась и попятилась.
- Что ты, что ты, божий человек, зачем же сердиться. Мое чай дитя, у меня за него и сердце болит. Что дурного если мы с дочкой посмотрим.
- Идите, идите, а то вообще ничего не получится!
Попадья, а за ней и Дарья, уныло поплелись за печку. Я остановил младшенькую.
- Свечку оставь, она мне пригодится.
Она передала мне свечу и исчезла вслед за матерью, Я подошел к дефлорируемой девственнице. Марья лежала, крепко зажмурив глаза и не шевелилась.
- Что, страшно? - ласково спросил я.
- Страшно, - ответила она.
- Может быть, тогда не стоит сегодня, как-нибудь в другой раз?
- Не, пусть, чего уж, - с тяжелым вздохом, ответила она.
Ощущения от того что тут происходит, у меня было не самое приятное. Да и девушка нравилась мне меньше матери и сестры. Однако нужно было выполнять обещание, и я лег рядом. Марья сжалась и немного отодвинулась с середины лавки.
- Ты расслабься, - попросил я, но она мудреное слово не поняла и приоткрыла левый глаз пытаясь понять что я от нее хочу.
- Ляг свободнее и ничего не бойся, - поправился я. - Я постараюсь осторожно.
Теперь передо мной встал вопрос, целовать ее или нет. Все-таки она вроде как клиентка и никакие чувства нас не связывают, с другой стороны она девушка, значит существо деликатное, требующее ласки. Это обстоятельство и решило проблему.
Я обнял Марью за плечи, приподнял и поцеловал в губы. Она неожиданно для меня ответила, причем, вполне горячо и умело. Это было странно.
- Убери свечу, мне свет глаза режет, - попросила она, когда кончился наш долгий поцелуй.
- Ладно, - согласился я и задул светоч.
Теперь в полной темноте она повела себя совсем необычно, вдруг обняла меня с такой страстью, что я невольно поддался на порыв и ответил тем же. Теперь я целовал ее безо всякого внутреннего насилия.
- А больно не будет? - громко спросила она, притягивая меня к себе.
Ответить я не успел, она вдруг пронзительно вскрикнула. Причем совершенно не по делу, мы с ней еще только обнимались.
- Маруся, ты как? - дрожащим голосом спросила из-за печки мать.
- Ничего матушка, терплю, - ответила та голосом жертвы, - такая видно наша женская доля!
Я уже понял, что происходит, и ломать ей игру не стал, зато сам стал действовать безо всякой опаски. Скоро предположение подтвердилось. Если девушке и было больно то не сейчас, а много раньше. Она оказалась не только страстной, но и вполне умелой для своего времени. Во всяком случае, скоро вошла в такой раж, что мне стало неловко перед слушательницами. Не знаю, что думали родственницы за печкой, слыша ее стоны, надеюсь, не подозревали меня в садизме и вивисекции.
- Еще хочу, - тихо в самое ухо, сказала Мария, когда я оставил ее в покое.
- А как же Даша?
- Нашел о ком думать, подумаешь царица! - небрежно ответила она. - Ей и без тебя такого добра хватает!
Я принял информацию к сведению, но чтобы не провоцировать новый скандал, благоразумно потянул девушку с лавки. Она неохотно встала.
- Все? - подала голос мать. - Как ты, милая?
- Ой, матушка, что вы такое спрашиваете, у меня все так болит! Нежели все женщины такие муки принимают?
Мать скорбно хмыкнула, подтверждая скорбное предположение дочери. Теперь держать матушку с Дарьей за печкой не имело смысла, и я разрешил им вернуться на нашу половину. Младшая опять вздула угли и зажгла свечу. Зачем это им понадобилось, я понял только после того, как они начали рассматривать перину. Как говорится, доверяй, но проверяй! Однако к разочарованию младшей сестры, у старшей с невинность оказалось все в порядке. Все положенные следы были налицо. Когда и как Марья успела их оставить, я так и не понял.
- Доченька, умница моя, - сказала умиленная матушка и приняла безгрешное чадо в свои объятия.
Что доченька действительно умница, я теперь тоже не сомневался. Мне осталось проверить, как будет выкручиваться младшая. Взоры обеих дам, прошедших тяжкое испытание, остановились на ней, бледной и испуганной. Во всяком случае, свеча в ее руке заметно дрожала.
- Теперь ты, Дашутка! - сказала мать и открыла ей свои объятия. Страдалица, вскрикнула и не преминула укрыть пылающее лицо на мягкой материнской груди. - Что делать, придется и тебе через это пройти! Может Господь смилостивится над нами, и ты станешь матерью Спасителя!
- Нет, мама, нет, я боюсь! - ответила дочь, прижимаясь к матушке. - Мне стыдно!
- Ничего, ничего, такова наша женская доля. И мне было стыдно, но что поделаешь, смирилась и вас с Марьюшкой родила! Иди, ложись…
- Вы может быть, сначала меня спросите? - поинтересовался я. - Кажется, и я в этом деле тоже участвую! Вы что думаете, я вам… ну в общем, мне тоже нужно отдыхать, так что сеанс откладывается. Пусть Даша сегодня спит спокойно!
Дарья не поняла, что откладывается, но мысль уловила и тотчас отступила от матери. Свеча в ее руке дрожать перестала.
- Как это спать! Мама, ну почему, всегда так! Машке всегда все самое лучшее! Я разве виновата, что моложе ее на два года!
- Какие два года! - вскинулась Мария. - Ты, сестричка, видно считать разучилась! Я тебя живо научу!
Она уже уперла руки в бока и выставила вперед ногу. Пришлось мне броситься на амбразуру.
- Все, все! Больше ни слова. Вы обе, марш за печку, а ты, Дарья, ложись на лавку, - закричал я, представляя, что сейчас здесь начнется. Надо так надо! Нам ли большевикам бояться трудностей! Родина скажет надо, коммунисты ответят - есть! Дадим стране угля хоть мелкого, но много!
Глава 7
Нет, не по Сеньке оказалась эта шапка! Проснулся я совсем поздно и тотчас побежал на двор. Нужда заставила. Выскочил из избы и кинулся, было, на зады в укромное место, а тут возле крыльца сидят на завалинке в ряд девицы и смотрят на меня во все глаза. Пришлось как человеку деликатному и воспитанному, умерить пыл и пойти тихим шагом, так, будто просто вышел прогуляться. Иду, а сзади четверо крестьян с вилами пристроились. То ли охраняют, то ли конвоируют.
- Далеко собрались? - спрашиваю.
- До ветра, - говорит один из них, который побойчее.
- Ну, ну, - ответил я и бегом в кусты к забору. Они следом. Добежали. Стоят и смотрят. Кто в армии служил, тому такие дела по барабану, там все делается, открыто, по уставу, поневоле привыкнешь.
"Ладно, - думаю, - нравится смотреть, смотрите".
- Погода-то, - говорю, - нынче, ничего, разгулялась.
Мужики задрали бороды к небу и уставились на небесную синь с редкими облаками. Пусть, хоть туда смотрят, чем на меня.
Я хотел им еще что-нибудь полезное показать в окружающем ландшафте, но нужда в этом отпала. Поддернул свои шелковые штанишки и пошел назад. Они, следом, идут молча, с сознанием возложенной на них высокой миссии.
Девицы, когда я вернулся к избе, встали с завалинки и разом поклонились. Стоят в ряд, душ десять. Как в очереди в амбулаторию на медицинскую комиссию. Только смотреть мне на них почему-то было нерадостно.
В избе попадья с дочками, уже завтраком встречают. Лица просветленные, ласковые. Не жизнь, а сказка. Кому такое расскажешь, не поверят, все нормальные мужики от зависти изойдут.
- Ну, как спалось? - спросил я святое семейство, изображая на лице вежливую улыбку.
- Ой, как с вечера легла, так ничего и не помню, даже сны не снились, - ответила матушка.
- Повезло тебе, а меня всю ночь кошмары мучили, - сказал я, и покосился на Дарью. Показала она мне напоследок небо в алмазах. Младшенькая только усмехнулась. Спрашиваю:
- А что это за девушки собрались во дворе?
- К тебе, - подтвердила мои мрачные догадки попадья.
- Ну, и что мне с ними делать?
- Что положено, - сказала она, отводя глаза, и скорбно поджимая губы.
- Это я и сам знаю, что мне их всех сюда вести?
- Как так сюда, ты, что такое придумал, - всполошилась матушка, - нам здесь только такой пакости не хватает! Фу, даже подумать такое зазорно!
- Ну, это надо же, - подумал я, - а ночью у нее были совершенно противоположные взгляды на отношения полов!
- Ладно, - говорю, - матушка, с тобой все ясно, иди, зови мужа!
- Так куда спешить, божий человек, сначала поешь, попей, что же так сразу батюшку кличешь. Девки, что стоите как вкопанные, угощайте божьего человека!
Кажется, матушка меня неправильно поняла, решила, что я собираюсь заложить ее мужу. В связи с создавшимися обстоятельствами, разуверять я ее не стал и сел за стол. Дочки тоже засуетились, начали пододвигать яства. Я принялся за завтрак. Предстоящие испытания меня, честно говоря, пугали. После бурной ночи и неистовой Дарьи, даже думать о чем-то приземленном и плотском не хотелось. Тянуло на высокую поэзию и платонические отношения. Да и в любом случае, нужно было придумывать, как уносить отсюда ноги.
Поверьте, я совсем не против нежных отношений с противоположным полом, напротив, женщин я люблю значительно больше, чем мужчин. Мне в них нравится почти все, ну, там глазки, ручки, ножки, еще кое что. И вообще, я искренне считаю, что природа не создала ничего прекрасней и совершенней женщины. Однако вступать в нежные отношения предпочитаю с теми, с кем меня связывают чувства. У каждого, в конце концов, свои заморочки. Что делать, если не тянет меня на случайное разнообразие.
Не затягивая с завтраком, я съел сладкую поповскую кашу с маслом, запил ее парным молоком и отложил ложку. Женщины ели медленно, с чувством и смаком. Сегодня сестры вполне мирно сосуществовали без обычных своих перебранок. И вообще разговора как-то не получалось. Мне игры в молчанку надоели, и я прямо спросил:
- Ну, и что мы будем делать дальше?
Матушка замялась, потом, не глядя в глаза, ответила:
- Можешь остаться здесь с нами, а нет, так пойди во двор и выбери себе девку. Они уже, небось, заждались.
- А в селе есть кто-нибудь, кто будет, ну, это самое, следить за очередью, и вообще?
Несмотря на невразумительность вопроса меня поняли.
- Есть, староста, - ответила Марья, - только он в такие дела мешаться не станет. Это же дело божественное! Такими делами наш батюшка занимается.
- Ну, так позовите своего батюшку! Я юродивый или кто! Да, я вам сейчас всю избу разнесу! - свирепо вращая глазами, потребовал я.
Матушка подхватилась из-за стола и понеслась к выходу. Мы остались с дочерьми.
- А вы, красавицы, что на меня таращитесь? Я вам ночью помог девичьи грехи скрыть, а вы мне, значит, помогать не хотите?
Девушки смутились и быстро переглянулись.
- А что мы можем? - подала голос Дарья.
- Вы что думаете, я буду все ваше село… ну, в общем, сами понимаете! Вы должны помочь мне отсюда бежать, тогда мы будем квиты.
- Да зачем бежать-то, - удивленно спросила Марья, - чем тебе с нами плохо?
- Ты понимаешь, что говоришь? Мне и вас троих много, а в одном вашем селе семьдесят шесть девок, да еще с окрестных деревень набегут! Я что, целый год должен тут прожить?
- А чем плохо? - удивилась Дарья. - Тебя всем миром кормить, поить будут, а тебе и дел то, что девушек ласкать.
- Я для таких дел не подхожу. Вам сюда другого юродивого позвать нужно, - объяснил я.
- А по мне так очень подходишь, - застенчиво улыбнулась Дарья. - За одну ночь с двумя, - она подумала и решила не лицемерить, - с тремя бабами справился. И всем понравилось.
- Ну, это бывает иногда, но не каждый же день! Потом одни женщины мне нравятся, другие нет. Знаю я ваших мужиков, нагонят сюда кривых, косых, горбатых. Нет, ничего у меня не выйдет. Только опозорюсь.
- А зачем тебе с ними, ну, это самое? - удивилась Дарья, - у всех свои парни есть…
- У вас с Марусей выходит, парней нет? - не без ехидства спросил я.
- Есть, конечно, но нас родители в строгости держат. За ворота лишний раз не выйдешь. К тому же мы не простые девушки, не холопки какие, а поповны. Нам с каждым встречным-поперечным нельзя, нам себя блюсти надо!
- Ну, если так, тогда совсем другое дело. Тогда подскажите, как же я по-другому сельских девушек орошать буду, ты что, новый способ знаешь?
- Да не надо, ничего такого делать, поживи у нас, а с девушками мы сами сладим.
Я ничего не понял и потребовал разъяснений. Мне снисходительно рассказали, что девушки сами знают что делать, они будут приходить в поповский дом сразу по несколько человек, посидят, поболтают, а потом спокойно вернуться по домам.
- И тебе не в тягость и им польза, на тебя можно будет все старые грешки свалить. А ты пока, у нас поживешь, - добавила она, загадочно мерцая глазами. - Нас то троих не испугаешься?
- Вас нет, - рассеяно ответил я, вспоминая подобную ситуацию в "Декамероне", там молодом человек попал в женский монастырь и много лет проработал садовником. - Давайте, зовите гостей, посмотрю, как это у вас получится.
- Пока рано, сейчас батюшка придет, так ты с ним не спорь и во всем соглашайся, только требуй, что бы девок водил к нам в избу. А как он уйдет, мы их и позовем.
- Ну, ну, - сказал я, не очень надеясь на успех.
Слишком многих людей заморочил припадочный блаженный, а кому не захочется оказаться свидетелем великого чуда.
Мы сидели за столом, соблюдая все светские условности. О ночных отношениях не было сказано ни слова. Когда вернулись родители, девушки вскочили на ноги и бросились обнимать папеньку. Священник выглядел довольным и смущенным. Мы поздоровались.
- Как вы тут, мои хорошие? - спросил он дочерей.
- Хорошо, батюшка, - ответили они нежными ангельскими голосами.
- Здоровы ли?
- Здоровы, батюшка, а как ты сам?
- Тоже здоров, - ответил он.
- Отец Константин, нам нужно поговорить, - безо всякой юродивой дурашливости сказал я, когда надоело слушать все их дежурные банальности.
Священник смутился, посмотрел на меня добрыми, слезящимися глазами. Он почему-то все время смущался, то ли из-за склада характера, то ли щекотливости ситуации.
- Говори, божий человек.
- Нам нужно говорить с глазу на глаз.
- Неужто матушка тебе помеха, у меня от нее секретов нет.
- Зато у меня есть!
Попадья побледнела и умоляюще заглянула мне в глаза. Я понимал, чего она боится, и поспешил успокоить:
- У нас разговор будет о божественном, женщинам это слушать неинтересно.
- Ну, раз ты хочешь, - согласился поп, - давай поговорим.
Попадья с дочками неохотно вышли из избы.
- Батюшка, - начал я, - мне не нравится, то, что мы здесь делаем. Какой-то сумасшедший придумал глупость, а вы все ему поверили. Я еще понимаю простых крестьян, они всякому чуду верят, но тебе священнику это не к лицу. Спаситель у нас один и не гоже ждать другого, Это не просто ересь, но и богохульство.
Старик испугался и замахал на меня руками:
- Как ты можешь такое говорить, нам не дано знать божий промысел!
- Вот именно, а вы хотите заставить меня устроить здесь блуд и разврат! Видано ли дело, священнику принуждать паству к греховной любви!
Отец Константин ответил не сразу, но когда заговорил, голос его потерял былую мягкость и нерешительность. Он как-то ни то что бы приосанился, нет, он стал значительным и властным.
- Не тебе человеку, читать то, что скрыто за семью печатями! Здесь было чудо и ты тому свидетель! Молись, чтобы Господь укрепил дух твой и чресла твои, и сделал достойным великой благодати. Ты не блаженный, а лишь сосуд блаженного! Делай то, что тебе предначертано и не гневи Господа!
Я хотел возразить, но понял, что он просто безумен. Спорить или что-то ему доказывать было совершенно бессмысленно. Что делать, и священники сходят с ума.
- Ладно, спорить я с тобой не буду, но хочу, что бы все это проходило в твоей избе, - твердо сказал я. - Иначе вообще ничего не будет, а я на тебя нашлю проклятие! И еще хочу, чтобы убрали мужиков с вилами, мне они мешают!
- Не моя это воля, а Всевышнего и я от нее не отступлю. Господь со мной говорил и учил, как он повелел я лишь все в точности исполняю. Не тебя они стерегут, а невест от демонов защищают. А место где будешь исполнять свой подвиг выбирать тебе, на это твоя воля, а мне с того только великий почет. Блажен тот, в чьей горнице произойдет великое чудо зачатие Спасителя, - договорил он своим прежним мягким голосом и прослезился от умиления. - Оставайся здесь, я тебе в этом препятствовать не стану. Главное старайся лучше выполнить пророчество блаженного Федора. Знаю непомерно труден сей подвиг, сам такое когда-то с матушкой испытал, не приведи Господь вспомнить!
Я стоял, смотрел и молчал. Больше говорить нам с ним было не о чем. Я добился минимума уступок и окончательно уяснил, что батюшка просто сбрендил.
Удивительное дело, как часто сумасшедшие увлекают своими бредовыми идеями вполне нормальных людей. Причем те своим трудом, а то и жизнями еще и умудряются возводить их в ранг великих! Вот этот поп, с первого взгляда видно, что он невменяемый, а ведь умудрился заморочить целое село!
- Ладно, батюшка, иди себе с Богом, поживи у кого-нибудь из прихожан, - небрежно разваливаясь на лавке, распорядился я, - а жену и дочерей пришли, они мне пригодятся.
Отец Константин поспешно вышел, и почти сразу же в избу вбежали поповны.
- Остаешься здесь? - первым делом спросила Дарья.
- Да, остаюсь, зовите девушек, посмотрю, что у вас получится!
Девушки вошли и смущенно столпились в дверях. По случаю важного события одеты они были в лучшее семейное платье. На радость русских мужчин мода у нас не менялась почти тысячу лет, так что гардероб накапливался поколениями, и почти у всех была для торжественных случаев припасена хорошая одежда.