От безысходности я решил еще раз попробовать перескочить плетень, уже с другой стороны двора. Пустил донца коленями и сильно пришпорил бока. Конь опять взял хороший разгон, и когда я уже решил, что все повторится, неожиданно легко перелетел через препятствие. Внизу, под нами мелькнули колья и поперечные жерди плетня, но мы оказались уже вне двора, на каком-то пустыре. Сзади еще что-то кричали, но это больше не имело значения, достать нас могла разве что автоматная очередь.
Глава 4
Через час после того, как я вырвался из западни, нормальный придорожный кузнец подковал донца за обычную местную плату в четыре московки. Я еще не отошел от недавних волнений и был полон планов мести. Однако лезть без поддержки в осиное гнездо не рискнул. Решил поехать в Кремль и выпросить у Дмитрия Иоанновича карательный отряд. Однако обстоятельства сложились так, что о скорой сладкой мести мне пришлось временно забыть.
Пока кузнец возился с подковой, появился еще один заказчик, мужчина средних лет. Он привязал свою лошадь и сел рядом со мной на скамью.
- Скоро кузнец освободится? - спросил он. Мне было не до разговоров, и я коротко сказал, что, вероятно, с минуты на минуту.
- А мы, кажется, знакомы, - присмотревшись ко мне, сказал он.
Я мельком взглянул, действительно, его лицо показалось знакомым, но где мы могли пересечься, не вспомнил.
- Да, где-то, кажется, встречались, - подтвердил я, не испытывая нужды напрягать память. Сосед по лавочке, судя по внешности, был самым заурядным московским обывателем, и мы вполне могли раньше сталкиваться на рынке или в какой-нибудь лавке. Таких людей можно встречать каждый день, а потом не вспомнить, где видел. Однако ему непременно захотелось выяснить, откуда он меня знает, и он начал гадать:
- Ты не жил на Таганке?
- Нет, не жил, - ответил я, так высокомерно, чтобы у него пропало желание разговаривать. Однако он на мой холодный тон внимания не обратил и снова спросил:
- Ты не по купеческой части будешь? Может, коробейник?
На коробейника, мелочного торговца, я, как мне казалось, никак не походил, даже с учетом заношенного кафтана.
- Нет, я не коробейник, - еще суше ответил я.
- Значит, у меня на постоялом дворе был. У меня память на лица такая хорошая, раз увижу человека, через десять лет вспомню.
Постоялых дворов я посетил достаточно много, и просто не мог помнить в лицо их хозяев, потому неопределенно пожал плечами. Однако трактирщик не сдавался и решил не мытьем, так катаньем выяснить, где он меня видел. Он беззастенчиво, в упор рассматривал меня, словно музейную статую, щурил прицельно правый глаз и разве что не пробовал на ощупь.
- Вспомнил! - вдруг радостно воскликнул он. - Это ты к нам на двор приходил с гулящими девками!
Как раз в этот момент кузнец вывел из загона моего подкованного донца и, услышав конец фразы, цинично усмехнулся.
- С какими еще девками? - совершенно искренне удивился я. Пользоваться любовными платными утехами мне не приходилось. - Ты меня с кем-то путаешь!
- Как же, путаю! Ничего я не путаю! - радовался трактирщик. - Вас еще трое было мужчин, и с вами две гулящие девки из дома. Ты с молодым парнишкой в зале сидел, а Федька с девками в светелке развлекался. А меня ты не помнишь, потому что там за главного была моя жена! Ну что, теперь-то признал?
Я еще раз внимательно посмотрел на соседа и согласно кивнул головой. Такой случай действительно имел место быть. Молодой царь Федор Годунов в преддверии предсказанной мной потери престола решил успеть познать жизнь во всех ее формах. Мы втроем - он, переодетая в мужское платье царевна Ксения и я - посетили веселый дом, где случайно столкнулись с боярином князем Василием Ивановичем Шуйским. Чтобы он не узнал царя и царевну, пришлось срочно оттуда уходить. Однако царь Федор так увлекся двумя жрицами любви, что потребовал взять их с собой. Именно тогда мы оказались в трактире, о котором толковал этот человек. Я даже вспомнил его энергичную супругу - женщину с хитрым, лисьим личиком. Она, кстати, приходилась родной теткой одной из двух царевых гетер.
Когда, наконец, выяснилось, где мы встречались, вопрос можно было закрыть и оставить меня в покое, тем более что я уже расплатился с кузнецом и примеривался сесть в седло. Однако словоохотливый трактирщик не унялся:
- Федька-то теперь у меня в холопах служит, так с той Феклой и живет!
Какой Федька, и что это за Фекла, с которой он живет - я не знал и вежливо кивнул головой, что, мол, рад за них.
- Вот Федька-то обрадуется, когда скажу, что тебя встретил! - продолжал тараторить он.
- Какой Федька, почему он должен радоваться, что мы встретились? - окончательно запутался я.
- Как какой? Да тот, с которым ты у меня был! Неужто запамятовал? Я же тебе целый час толкую, что он у меня в холопах служит!
- Федор? Тот самый? В холопах? Ты шутишь? - только и смог выговорить я.
То, что царь, даже молодой, свергнутый с престола, может служить в холопах у трактирщика, было слишком.
- И давно он у тебя? - только и нашелся спросить я.
- Порядком. Федька-то парень хороший, исполнительный, сам, поди, скоро свое дело заведет. Мы им много довольны, а супруга так не нарадуется!
- Скажи ему, я обязательно заеду навестить.
- Так за чем дело стало, сейчас подкую свою кобылу, и вместе поедем, мы же тут стоим в двух шагах, или запамятовал?
Я, действительно, уже забыл, где расположен трактир, в который мы добирались околицами и "тайными тропами".
- Тогда с нами было две девушки, эта Фекла - которая посветлее или потемнее? - спросил я, вспоминая лица "блудниц", с которыми пылкий юный царь сразу же завел тесные отношения. Одна из них была кареглазой и русой, вторая - кукольной блондинкой.
- Фекла-то? - переспросил трактирщик. - Фекла та, что темнее, племянница моей бабы. Только хоть у нее глаз и карий, но она девка хорошая, не беспутная. С Федькой-то они душа в душу живут. Глядеть на них душа не нарадуется, чисто голубки!
Фекла, которую под влиянием западной литературы и конкретно итальянского поэта Данте Алигьери, царь называл Беатриче, была, сколько я мог судить при краткости знакомства, девушкой умной и целеустремленной, к тому же очень красивой. В элитные проститутки она попала не по своей воле и теперь, судя по всему, решила поменять свою жизнь. Как бы деликатнее спросить о ее прошлых занятиях у трактирщика, я не придумал и решил разобраться на месте. Поэтому, не раздумывая, согласился на визит:
- С удовольствием навещу твоего холопа.
- Вот и ладно! Федька будет рад, а то у него из прежних знакомцев никого не осталось.
Дальше словоохотливый трактирщик принялся рассказывать о себе, своей жене и детках. Ничего информативного в его откровениях не содержалось, одни общие восторги по поводу удачно сложившейся жизни, замечательной жене, прекрасных отпрысках. Мне всегда немного завидно наблюдать такого рода людей, у которых все всегда хорошо.
Пока мы разговаривали, кузнец перековал кобылу трактирщика, и мы отправились навещать Федора. Почему-то трактир, несмотря на свое название, находился не на большой дороге, а на отшибе, прятался среди небольших окраинных изб московской бедноты и полукрестьянских подворий окраинной Москвы. Это удивило меня еще в тот раз, когда мы попали сюда впервые. Каким проезжим людям он мог доставить кров и стол, я не представлял, поблизости не проходил ни один тракт, и попасть сюда без провожатого было совершенно нереально.
- Кто у вас здесь останавливается? - спросил я спутника, когда мы плутали по задам каких-то садов и огородов.
- Всякие разные, у нас от желающих отбою нет, - с энтузиазмом ответил он, - место, сам посуди, какое: тишина, покой, свежий воздух! Не то, что в городе, там ведь дышать нечем, пыль, чад, зимой от печного дыма снег черный. Такого хорошего, тихого места во всей Москве не сыщешь. Я слышал, покойный царь Борис хотел здесь главный царский дворец строить!
Что касается планов покойного царя, это проще всего было выяснить у его сына, но, судя по разговору, трактирщик даже примерно не представлял, кто служит у них в наемных холопах.
Наконец мы въехали через узкую калитку во двор этого странного заведения. Первый раз я не особенно присматривался к здешним достопримечательностям, теперь отнесся к месту обитания Федора Годунова более внимательно. Что касается свежего воздуха, трактирщик не соврал, в отличие от слобод вроде мясной, кожемятной или гончарной, атмосфера здесь была вполне приличная, почти как в сельской местности. Во дворе пахло сохнущей травой, печеным хлебом и почему-то распаренными березовыми вениками. Других приятностей я пока не увидел, трактир занимал обычную крестьянскую избу, правда, довольно большую и высокую, поставленную на подклеть, да еще крышу дома венчала печная труба. По углам обширного двора располагались обычные хозяйственные постройки.
Как только мы остановились возле избы, на крыльцо выскочила хозяйка, которую я сразу узнал, она порывисто бросилась к мужу, придержать стремя, пока он слезал со своей кобылы. Супруги обнялись так, как будто не виделись целую вечность. Только после того женщина посмотрела на меня и сразу узнала:
- Федя, - крикнула она в открытую дверь, - выходи, к тебе товарищ приехал!
На крыльцо вышел царь Федор в простом платье и остриженный под горшок. Он сильно похудел, стал бледным и выглядел отрешенным. Бывший царь уставился на меня как на привидение, но когда узнал, расплылся в приветливой детской улыбке.
- Алеша, - радостно сказал он, спускаясь по ступеням во двор, - вот кого не чаял увидеть!
В отличие от сестры, которая начала встречу с упреков, что я их бросил в трудную минуту, он, казалось, был мне искренне рад.
Мы обнялись.
- А я думал, ты погиб, - говорил свергнутый царь, ласково гладя плечо. - Ты знаешь, мою матушку удавили? - грустно добавил он.
- Знаю, - ответил я, удивляясь, как за полтора месяца, что мы не виделись, он изменился. Встреться Федор мне на улице, не уверен, что смог его бы его сразу узнать. Теперь в нем ощущалось что-то искусственное, даже странное, как будто он был только что со сна.
Когда первые радостные возгласы затихли, оказалось, что говорить нам, собственно, не о чем. Ну, встретились, ну, оба живы, здоровы. Возникла обычная неловкость, когда нужно как-то продолжить разговор, только непонятно на какую тему. Решил этот вопрос сам бывший царь:
- Пойдем в избу, я тебя со своей невестой познакомлю, - сказал он, забирая у меня из руки повод донца. - Сейчас, только лошадей в конюшню отведу.
Мне осталось только удивленно смотреть, как монарх, которого еще недавно водили под руки бояре, повел хозяйскую кобылу и моего жеребца через двор. Однако насладиться зрелищем работающего царя я не успел.
- Проходи, добрый человек, в избу, гостем будешь, - пригласила меня хозяйка.
- Спасибо, я Федю подожду, - отказался я.
Она согласно кивнула и в сопровождении мужа вернулась в дом.
Я подождал, пока вернется царь.
- Ну, как ты тут? - спросил я, пользуясь тем, что мы оставались без свидетелей с глазу на глаз.
- Хорошо, - улыбнулся он, - только матушку жалко, и о Ксении волнуюсь, как она одна горе мыкает.
- Я видел ее недавно, Ксения с датским рыцарем Эриком пробирается в Скандинавию, - сказал я.
Годунов удивленно на меня посмотрел, словно не понимая, о чем идет речь. Раньше он соображал быстрее.
- Значит, это не она с Самозванцем?! - наконец понял он. - Вот это добрая весть! Как она, что с ней?
Я вкратце рассказал о нашей встрече с царевной у подмосковных разбойников, стараясь не выпячивать своей роли в освобождение Ксении из плена.
Годунов внимательно слушал, но мне показалось, что большая часть того, что я говорил, проходит мимо него. Когда я кончил рассказ, он не задал ни одного вопроса, будто речь шла не о его сестре, а постороннем человеке. После долгой паузы заметил:
- Видно, у каждого своя судьба.
С этим трудно было поспорить, но я, честно говоря, ждал от него больших эмоций. Мы молчали, я - не зная, что говорить, он - отстраненно улыбаясь непонятно чему.
- А ты как? Хозяин говорит, что живешь с Беатриче? - теперь уже я прервал тягостную паузу.
Упоминание придуманного им же имени заставило Федора поморщиться, видимо, прежняя профессия невесты им еще не была забыта.
- Пойдем, поздороваешься с Феклой, она тебя часто вспоминает, - вяло улыбнувшись, предложил он.
Мы поднялись на крыльцо и вошли в дом. Здесь, сколько я помнил, ничего не изменилось, и на трактир помещение решительно не походило. Голые стены, большой стол с простыми лавками вдоль него. Навстречу нам вышла и низко поклонилась девушка в затрапезном льняном платье, в которой я не сразу узнал красавицу Беатриче. Она сильно похудела с того времени, когда я ее видел последний раз. Даже в простой одежде она была по-своему хороша.
- Видишь, кто к нам пришел? - спросил бывший царь, откровенно любуясь девушкой. Та глянула на меня, словно видела впервые, небрежно кивнула и нежно улыбнулась жениху.
Кажется, в этом доме все были влюблены: и хозяева, и холопы.
Напомнить ей, что мы знакомы, было бы бестактно, вряд ли Фекла хотела, чтобы ее вспоминали в прежней роли, потому я, тоже молча, ей поклонился.
На какое-то время возникла очередная неловкая пауза, Фекла испытующе глянула на меня, видимо, оценивая, как я ее воспринимаю. Я старательно смотрел на нее так, как будто видел впервые. Тогда она, кажется, успокоилась и пригласила садиться. Я поблагодарил и опустился на лавку. Делать мне здесь было больше нечего, Федора я увидел, убедился, что с ним все в порядке, но сразу уезжать было неловко.
В горнице мы остались втроем, хозяева куда-то вышли, но разговор опять не клеился. Пока я придумывал, что бы такое сказать, девушка пригласила меня остаться пообедать. Я подумал и согласился. Это сразу как-то разрядило атмосферу.
- Вы пока поговорите, а я накрою на стол, - радостно сказала она и быстро вышла.
Мы опять остались одни. Федор смотрел вслед невесте, не погасив блаженную улыбку на лице. Судя по тому, что я наблюдал, он был счастлив и доволен жизнью. На меня он больше не обращал внимания.
- Что ты собираешься делать дальше? - спросил я, когда молчание затянулось дольше всяких приличий.
Годунов удивленно посмотрел на меня и ответил:
- Что мне еще делать? Женюсь на Фекле.
Жениться и жить частной жизнью, дело, несомненно, хорошее, но не для коронованного царя, у которого только что отобрали престол.
- Не боишься оставаться в Москве, вдруг тебя кто-нибудь узнает? - задал я вполне уместный в этой ситуации вопрос. Имея в виду, что с бывшими монархами их преемники обычно не церемонятся.
- Кто же во мне теперь царя увидит, - проведя рукой по лицу, ответил он. - Меня уже и похоронить успели.
Я опять подумал, что с парнем явно не все благополучно. Не может человек так быстро измениться. Раньше в нем с первого взгляда чувствовались ум и талант. Федор был активен, всем интересовался, а теперь рядом со мной сидел какой-то индифферентный овощ. Я опять попытался расшевелить его:
- Не жалко престола?
- Нет, мне царствовать никогда не нравилось, здесь жить интереснее. Я, знаешь, сколько нового узнал! Да и с Феклой мне хорошо, спокойно.
- Я, может быть, поеду послом в Европу, мог бы взять тебя с собой. Ты смог бы в каком-нибудь университете учиться, - сделал я еще одну попытку вывести его из прострации. Однако на этот раз он почему-то возбудился, вскочил и сердито посмотрел на меня:
- Я от Феклы никуда, - быстро и горячо заговорил он. - Как же мне без нее, сам видел, какая это девушка!
- Ну, смотри сам, только потом не жалей. Не век же тебе в трактире холопом служить. Что это вообще за занятие для человека с твоими способностями!
- Нет, мне здесь очень хорошо! Вот поживешь здесь с нами, тогда сам поймешь!
Чего ради я должен был жить в этом трактире - я не понял. Мне уже спустя пятнадцать минут после приезда было тут скучно.
- Мне скоро нужно будет уезжать, меня сегодня пытались ограбить, - сказал я, чтобы вежливо объяснить свое нежелание оставаться. - Нужно разобраться с разбойниками.
- Зачем тебе уезжать, давай вместе держаться, мы тебя с Феклиной сестрой познакомим, она очень хорошая девушка.
Я хотел было спросить, не из того ли она веселого заведения, что и ее сестра, но, боясь обидеть пылкого жениха, промолчал.
- Может быть, как-нибудь в другой раз. Сегодня никак не смогу остаться, у меня много дел.
Торчать здесь и слушать весь этот бред у меня не было ни малейшего желания. Даже при большой прошлой симпатии к свергнутому царю.
- Жалко, а то бы нам вместе весело было, - безо всяких эмоций в голосе сказал он. - Останешься обедать, может быть, и передумаешь. Я вначале тоже хотел уйти, а потом мне так хорошо стало, что решил навсегда остаться.
То, что он сказал, меня неожиданно задело. Я снова внимательно всмотрелся в изменившееся лицо царя, но он никак на это не реагировал, чему-то улыбался. Вопросов у меня появлялось все больше, а ответов пока не было никаких.
- А что за люди живут у вас на постоялом дворе? - спросил я, надеясь хотя бы выяснить странность расположения трактира вдалеке от дороги.
Он долго не отвечал, как будто перебирал в уме всех местных обитателей, потом ответил в высшей степени неопределенно:
- Разные люди живут, одни приезжают, другие уезжают, всех и не упомнишь.
Федор опять замолчал и ласково смотрел на меня, как-то слепо, механически улыбаясь. Я решил пока ничего не спрашивать, самому попробовать разобраться в том, что здесь происходит. Теперь мне стало интересно. На царя я больше не обижался. Мы сидели, не произнося ни слова, что его ничуть не смущало, напротив, не мешало глупо улыбаться и таращиться в сторону внутренней двери, за которой скрылась невеста. Она как ушла, так больше не появлялась. Обеда все не подавали. Я исподтишка наблюдал за Федором. Теперь мне казалось, что в нем что-то надломилось.
Говоря простым языком, парень выглядел порядком пришибленным.
- Тебе правда здесь нравится? - опять спросил я, внимательно наблюдая за его реакцией.
- Да, да, очень нравится, - неожиданно оживился он, так, как будто я затронул очень волнующую его тему. - Здесь так хорошо, так спокойно, все друг друга любят, и Фекла хорошая!
- Во дворец совсем не тянет? - продолжил я допрос.
- Нет, здесь лучше. Если бы матушка была жива и Ксения вернулась, то было бы всем хорошо. Мы жили бы все вместе, и были бы все счастливы!
Говорил он это как умственно отсталый, который послушно повторяет выученный урок. Сколько я мог наблюдать, только идиоты бывают всегда всем довольны. Федор идиотом не был. Наивным, излишне чистым, неопытным, возможно. Но никак не глупцом.
- Ну, ну, - с сомнением сказал я. - Если нравится, тогда конечно…
Дальше опять повторилось то же, что и раньше. Его нервное оживление внезапно прошло, и он опять сидел, заторможено улыбаясь.
- А что ты тут делаешь? - не выдержав молчания, задал я новый вопрос.
- Мы с Феклой все время вместе. И ездим вместе, куда она, туда и я, - с заминкой ответил он, с трудом включаясь в разговор.
- Нет, я тебя не о том спрашиваю, ты стал холопом, и какую теперь работу исполняешь?
- Всякую, что скажут, то и делаю.
- И какую тебе определили плату?