Но и
змея тоже. Больше того: пресмыкающееся может прожить без пищи в десять раз дольше, чем птица, а змея только что пообедала – великолепно пообедала ящерицей
скорпионом, которая сейчас находилась еще не переваренная в ее желудке. Коршун же, очевидно, давно ничего не ел и был очень голоден, если решил попытаться
съесть кроваво красную змею в четыре фута длиной, так как его обычной пищей являются саранча, аноли и маленькие зеленые змейки. Следовательно, со всех точек
зрения, у змеи было преимущество перед птицей и змея оказалась бы победительницей. Так бы и кончилось все происшествие, если бы противники были предоставлены
самим себе.
К такому заключению пришли юные охотники и, понаблюдав борьбу и удовлетворив свое любопытство, хотели уже выйти из кустов и положить ей конец, когда новые
действия сражающихся заставили мальчиков снова притаиться.
Коршуну удалось приблизить свою голову к голове змеи, и он ударял по ней открытым клювом, стараясь схватить ее за челюсти. Коршун лежал на спине – эти птицы
лучше всего сражаются в таком положении. Змея изо всех сил старалась укусить врага и время от времени открывала пасть, обнажая двойной ряд острых
конусообразных зубов. В один из таких моментов коршун нанес ей сильный удар и захватил в клюв нижнюю челюсть змеи. Та сейчас же закрыла пасть, но острые
змеиные зубы не могли повредить твердый клюв, и птица не обращала на это внимания.
Коршун продолжал крепко держать змею своим мощным клювом. Теперь он завоевал преимущественное положение. Он не собирался медлить и хотел использовать свое
превосходство. Быстро перевернувшись при помощи крыла, он впился в землю когтями одной лапы и стал подтягивать голову змеи поближе к себе, пока она наконец не
оказалась в пределах досягаемости другой его лапы. Затем одним яростным ударом он захватил горло врага когтями и стал сжимать его, точно тисками.
Это положило конец борьбе. Красные кольца ослабли и соскользнули. Змея еще слегка шевелилась, но это были уже предсмертные судороги. Через несколько мгновений
тело ее лежало, вытянувшись на траве, без сил и без движения.
Коршун вскоре вырвал клюв из челюстей змеи, поднял голову, расправил крылья, чтобы удостовериться, что свободен, и с победным криком поднялся в воздух, а за
ним потянулось, точно шлейф, длинное тело змеи.
В это время другой крик достиг ушей юных охотников. Его можно было бы принять за эхо первого крика, но он прозвучал более дико и громко. Все устремили глаза
туда, откуда он послышался. Мальчики хорошо знали, кто это кричит, они слышали подобный крик и раньше. Они знали, что такие звуки издает белоголовый орлан.
Юные охотники тут же и увидели его. Он парил высоко в голубом небе, распустив большой хвост и раскинув широкие – семи футов в размахе – крылья.
Орлан летел по прямой, направляясь к коршуну, и явно желал отнять у того только что завоеванную добычу. Коршун услыхал крик, прозвучавший как эхо его
собственного, и, понимая его значение, сразу напряг всю силу крыльев, чтобы подняться повыше в воздух. Он, казалось, твердо решил не отдавать добычу, которая
досталась ему с таким трудом, или, по крайней мере, не уступать ее без боя.
Птицам его породы иногда удается улететь от орла, то есть от некоторых орлов, так как эти царственные птицы отличаются друг от друга по быстроте полета, как
собаки от лошади по быстроте бега. Коршуны тоже бывают разные, и тот, о котором идет речь, будучи абсолютно уверен в мощи своих крыльев, думал, наверно, что
сумеет потягаться со своим преследователем, который мог оказаться слишком жирным, слишком старым или слишком молодым, для того чтобы обладать необходимыми для
полета силами.
Во всяком случае, коршун решил заставить орлана погоняться за собой, предполагая, если тот догонит его, быстро положить конец преследованию, уступив врагу
добычу, как частенько вынужден делать сородич коршуна – скопа. Поэтому коршун стал набирать высоту, делая круги по пятидесяти футов в диаметре.
Если коршун предполагал, что его преследователь слишком стар, молод и жирен или в какой то мере медлителен, ему предстояло скоро в этом разувериться. Те,
которые наблюдали за полетом этой птицы, не разделяли точки зрения коршуна, – наоборот, юные охотники подумали, что никогда еще не приходилось им видеть более
замечательного представителя орлиной породы.
У орлана было пышное оперение, а голова и кончик хвоста – белые как снег. Крылья широкие, четкого рисунка. Птица была очень большая, и это доказывало, что
перед ними самка, а не самец. Как ни странно, природа, кажется, изменила себе в отношении этих птиц; самки их всегда ярче по оперению, крупнее, быстрее в
полете, сильнее и даже свирепее, чем самцы…
Коршун устремляется все выше, изо всех сил напрягая свои остроконечные крылья, – вверх по спирали, как бы ввинчиваясь в воздух. Вверх устремляется и орлан,
тоже по спирали, но более широкими кругами, которые охватывают орбиту полета коршуна. Обе птицы летят концентрическими кругами. Вот орбиты их полета
пересекаются; теперь они кружат параллельно. Коршун взлетает еще выше. Преследующий его орлан тоже взмывает вверх. Они все больше приближаются друг к другу.
Круги их становятся все уже, но это только кажется, так как они поднялись очень высоко. Вот коршун превратился в точку и кажется неподвижным; вот он совсем
пропал из виду. Орлана еще видно, но сверкает только маленькое пятнышко, точно кусочек белого облака или снега на голубом небе, – это кончик его хвоста.
Наконец и оно исчезло – и коршун и орлан словно растаяли в воздухе.
Чу! Сс сс ш!.. Вы слышали этот звук, точно свист ракеты? Посмотрите, что то упало на верхушку дерева и сломало несколько веток. Смотрите, это коршун! Он
мертв, и из раны на плече сочится кровь.
Чу, опять! Фш ш ш! Это орлан. Видите, у него в когтях змея!
Орлан камнем ринулся вниз. Полет его был так стремителен, что за ним нельзя было проследить глазом. В двухстах трехстах ярдах от земли он расправил крылья и
распустил, как веер, хвост, что сразу затормозило его движение вниз. Затем несколькими размеренными взмахами крыльев он медленно поднялся над верхушками
деревьев и уселся на вершину засохшей магнолии.
Базиль схватил ружье, чтобы выстрелить. Ему негде было спрятаться, так как дерево, на которое опустился орлан, стояло на голом месте. Юный охотник знал по
опыту, что приблизиться к птице верхом на лошади было единственным шансом, поэтому он выдернул колышек, к которому был привязан Черный Ястреб, и, вскочив в
седло, поскакал меж кустов. Не прошло и нескольких минут, как послышался выстрел, и орлан свалился с дерева.
Это было последним звеном в цепи разрушений.
Базиль возвратился, неся большую птицу. Это была самка, как и сказал Люсьен, очень крупная – более двенадцати фунтов весом, а размах крыльев ее равнялся семи
футам. Обычно вес птицы этой породы редко превышает восемь фунтов и сами они бывают небольшими.
– Как цепь разрушений! – воскликнул Люсьен. – Одно существо служит добычей другому.
– Да, – сказал Франсуа. – И как интересно: это началось с птицы и кончилось птицей. Посмотрите на них обеих!
Говоря это, он указал на крошку колибри и на огромного орлана, которые лежали в траве рядом и представляли собой резкий контраст по величине и внешнему виду.
– Ты забываешь, Франсуа, – сказал Люсьен, – что в этой цепи были еще два звена, а может быть, и больше.