Легко сгорает оболочка тела,
внутри которой угольный костер.
От близких труб деревня закоптела,
но черный крест над ней еще остер.
Эмилия, о дикий сок лаванды,
о лилия, о мертвый соловей!
Таясь от всех, ты уносила в ланды
избыток тщетной гордости твоей.
Живут грехи былого поколенья:
порок детей восходит к их отцам.
Но дух страдания для окрыленья
дает перо заклеванным сердцам.
И вот Шарлотта с грузной головою
пером гусиным вскрыла бедный кров,
где три сестры во мгле внимали вою
неумолимых северных ветров.
Перо она на редкость крепко держит:
cтроенье из неправильных костей,
к несчастью, в тесноте своей содержит
притушенный огонь больших страстей.
Скрыв страсти под непрочной оболочкой,
держу и я чернильный край крыла.
Дочь лекаря, я пасторскою дочкой
одной из Бронте – некогда была.
Увы, для нас в конце, как и в начале,
преграда счастью – внутренний наш суд.
Но вдохновенье, знание печали
и время – неудачников спасут.
Мария Рубинс
Железнодорожная линия Лидса и Брэдфорда проходит по долине Эр – речки неспешной и ленивой по сравнению с соседней рекой Уорф. Станция Кейли расположена на этой ветке, в четверти мили от городка с тем же названием. Количество обитателей и значение Кейли существенно возросли в последние двадцать лет благодаря быстро увеличивающемуся числу ткацких мануфактур, на которых трудятся главным образом йоркширские рабочие из окружающих Брэдфорд районов.
Кейли находится на стадии превращения из густонаселенной старомодной деревни в столь же густонаселенный процветающий городок. Любому приезжему бросается в глаза, что как только дома, углом выступающие на постоянно расширяющуюся улицу, оказываются необитаемыми, их тут же сносят, чтобы высвободить дополнительное пространство для проезжей части и дать волю более современному архитектурному стилю. Причудливые узкие витрины магазинов пятидесятилетней давности уступают место широким окнам. Кажется, что почти каждое жилище связано к каким-либо видом коммерции. Спешно проезжающий через городок путешественник вряд ли заметит, где здесь живет столь необходимый порой юрист или врач, которые встречаются повсеместно в наших традиционных городах, выросших вокруг соборов. Действительно, мало что столь противоположно по состоянию общества, образу мыслей, привычным представлениям о морали, манерах и даже политике и религии, как такой скороспелый северный промышленный центр, как Кейли, и любой величавый, сонный, живописный провинциальный городок на юге страны. Однако внешний вид Кейли вполне обещает будущее величие, если не живописность. В нем преобладает серый камень, и кварталы выстроенных из него домов создают впечатление незыблемого величия из-за их однообразных, приземистых очертаний. Дверные и оконные проемы даже самых маленьких домиков вытесаны из каменных блоков. Нигде нет крашеного дерева, требующего постоянного обновления, чтобы не казаться обветшавшим. Камень же поддерживается в идеальной чистоте славными йоркширскими домохозяйками. Вскользь брошенному внутрь жилища взгляду случайного прохожего открывается грубоватое изобилие, и он замечает, что здешние женщины привыкли добросовестно трудиться. Но обитатели отличаются резкими, неблагозвучными голосами и вряд ли обладают музыкальным вкусом, характерным для этого региона, уже подарившего музыкальному миру Карродуса. Имена на магазинных вывесках (как и только что упомянутое) поражают своей странностью даже жителя соседнего графства и передают причудливый дух этого места.
Кейли так и не превращается в сельскую местность до самого Хауорта, хотя дома становятся все более редкими по мере того, как путешественник поднимается к серым округлым холмам, которые как будто преграждают ему дальнейший путь на запад.
Имена на магазинных вывесках (как и только что упомянутое) поражают своей странностью даже жителя соседнего графства и передают причудливый дух этого места.
Кейли так и не превращается в сельскую местность до самого Хауорта, хотя дома становятся все более редкими по мере того, как путешественник поднимается к серым округлым холмам, которые как будто преграждают ему дальнейший путь на запад. Сперва появляются виллы, удаленные от дороги ровно настолько, чтобы показать, что их владельцы вряд ли принадлежат к разряду людей, которые поспешно оторвутся от своих уютных каминных кресел, дабы откликнуться на зов страждущих или находящихся в опасности. Юрист, доктор и священник живут в центре, а не в пригороде за зеленым заграждением.
В городе не стоит искать ярких тонов, хоть какую-то окраску имеют лишь товары в разнообразных лавках, но не листва и не атмосферные эффекты. Так как за городом мы невольно ожидаем некоторой яркости и насыщенности тона, нейтрально-серый оттенок каждого предмета между Кейли и Хауортом, независимо от того, близко или далеко он расположен, вызывает легкое разочарование. Расстояние от Кейли до Хауорта около четырех миль, и, как я уже сказала, все эти виллы, огромные шерстяные мануфактуры, ряды домов мастеровых и то здесь, то там попадающиеся старомодные фермы и прилегающие к ним постройки вряд ли можно назвать «загородом». Первые две мили дорога проходит по равнинной местности, в отдалении слева виднеются холмы, в долине справа журчит речка, которая в определенных местах снабжает водой расположенные на ее берегах фабрики. Из-за дыма, поднимающегося от всех этих жилищ и рабочих построек, воздух кажется тусклым и светонепроницаемым. В долине (или в «низинке», если использовать местное словечко) почва плодородна, но по мере того, как дорога поднимается вверх, растительность становится все более чахлой, вялой и не склонной к бурному цветению; вместо деревьев дома окружены лишь кустарником. Повсюду вместо заборов используются каменные ограждения, а скудный урожай, который дают участки пахотной земли, составляет бледный, изголодавшийся серо-зеленый овес. На пути путешественнику попадается деревня Хауорт, ее он видит еще за две мили, она расположена на крутом склоне живописного холма, а позади нее виднеются коричневато-багровые торфяные болота, возвышающиеся даже над церковью, построенной на самом высоком месте в конце длинной и узкой улицы. До самого горизонта простираются все те же извилистые, волнообразные ряды холмов, за одной грядой тут же возникает другая, того же цвета и очертаний, а на самой вершине их венчают унылые пустынные болота. В зависимости от настроения наблюдателя они или предстают величественными из-за внушаемых ими мыслей об уединении, или же подавляющими из-за того, что кажутся замкнутыми внутри какого-то бесконечного и однообразного ограждения.
На коротком отрезке дорога, кажется, поворачивает в сторону от Хауорта, она петляет, огибая подножие холма, но затем идет через мост над речкой, после чего начинается восхождение к деревне. Булыжники, которыми она вымощена, вмонтированы вертикально, чтобы дать за что зацепиться лошадиным копытам, но даже несмотря на эту подмогу, они постоянно едва не соскальзывают вниз. Старые каменные дома слишком высоки для этой узкой улицы, что делает необходимым резко повернуть перед выездом на более ровное место в центре деревни, а в одном месте из-за крутизны склон похож на стену. Преодолев это препятствие, мы замечаем церковь, расположенную слева, немного в стороне от дороги. Еще сто ярдов, и кучер может расслабиться, а лошадь облегченно вздохнуть, поворачивая в тихую боковую улочку, ведущую к дому пастора. Церковный двор расположен на одной стороне улочки, а школа и дом церковного сторожа (где раньше размещались викарии) – на другой.
Дом пастора стоит перпендикулярно к дороге, напротив церкви. Таким образом, дом, церковь и школа с колокольней образуют три стороны неправильного прямоугольника, четвертая сторона которого разомкнута к виднеющимся вдали полям и болотам.