..
- Убирайся к черту со своим уважением! Коли меня!
Я воспользовался его разрешением и уколол его три раза подряд.
- Прекрасно, прекрасно! - воскликнул он. - Теперь мой черед... Вот тебе, вот!.. И это была правда.
- Я полагаю, ваше высочество, что вы меня не щадите, и теперь отвечу вам тем же.
- Превосходно... Ха, ха, ха! Я уколол его еще четыре раза подряд, а он меня ударил один раз.
- Прекрасно! - весело воскликнул великий князь. - Ты видел, - обратился он к своему адъютанту, - я уколол его два раза против семи.
- Простите, ваше высочество, два раза против десяти, - сказал я, снова нападая на него. - Вот вам восьмой, девятый.., десятый... Мы квиты!
- Прекрасно! - вскричал великий князь. - Владеешь ли ты так же хорошо шпагой, как и рапирой?
- Думаю, что да, ваше высочество.
- Отлично. А можешь ли ты защищаться пеший против всадника, вооруженного пикой?
- Полагаю, ваше высочество.
- Ты полагаешь, но не уверен... Ха, ха! Ты не уверен!
- Нет, ваше высочество, я вполне уверен.
- И сможешь защищаться?
- Смогу, ваше высочество.
- И парировать удары пики? - Да.
- Против всадника?
- Против всадника.
- Любенский! - опять позвал адъютанта великий князь.
Офицер явился.
- Прикажи подать лошадь. Дай мне пику! Идем!
- Но, ваше высочество...
- А, ты на попятный!
- Я не иду на попятный, ваше высочество. Со всяким другим все это было бы для меня детской забавой.
- Ну, а со мной?
- Я одинаково боюсь и победить и потерпеть поражение. Ведь в случае моей победы вы можете забыть, что сами приказали...
В эту минуту под окном появился офицер с лошадью и пикой.
- Великолепно, - сказал Константин, выбегая в сад и делая мне знак следовать за ним. - Любенский, дай ему шпагу. Хорошую, кавалергардскую шпагу. Увидим, господин учитель фехтования, что будет с вами. Боюсь, что проткну вас, как лягушку.
При этих словах Константин вскочил на коня и принялся играть пикой, проделывая с нею самые трудные упражнения. В это время мне подали на выбор три или четыре шпаги. Я взял наугад одну из них.
- Ну, что, ты готов? - спросил великий князь.
- Готов, ваше высочество.
Он пришпорил коня и ускакал в другой конец аллеи.
- Его высочество изволит, вероятно, шутить? - спросил я адъютанта.
- Нисколько, - ответил он, - дело идет для вас о жизни и смерти. Защищайтесь как в настоящем поединке - вот все, что я могу вам сказать.
Дело принимало более серьезный оборот, нежели я думал. Мне предстояло не только парировать удары - это было для меня пустяком, но, имея противником великого князя, я подвергался серьезной опасности. Делать было нечего - отступать было нельзя, и я призвал на помощь все свое спокойствие, все свое мастерство. Великий князь уже доехал до конца аллеи сада. Затем, повернув коня, он крикнул:
- Ну как, готов?
И пустил лошадь галопом, направив пику прямо против меня.
Я успел отскочить в сторону, и пика меня не задела. Великий князь закричал:
- Хорошо, хорошо! Еще разок!
И, едва дав мне времени опомниться, он проделал тот же маневр, но еще азартнее, чем в первый раз. Я по-прежнему был настороже и следил за каждым его движением: он опять проскочил мимо, не успев задеть меня пикой, так как в надлежащий момент я отскочил в сторону.
Великий князь покраснел от досады: он окончательно вошел в азарт и хотел во что бы то ни стало остаться победителем. Он повернул коня и готовился снова напасть на меня, чтобы пронзить пикой. Но на этот раз я решил положить конец слишком затянувшейся шутке.
В тот момент, когда он снова приблизился ко мне и готовился нанести удар, я, вместо того, чтобы увернуться, со всей силой ударил шпагой по древку пики и рассек ее пополам. В то же мгновение я подскочил к опешившему великому князю и приставил острие шашки к его груди. Адъютант вскрикнул, думая, что я собрался пронзить его высочество. То же подумал, по-видимому, и Константин, потому что он сильно побледнел. Но я тотчас же отступил в сторону и, поклонившись, сказал:
- Вот что я могу показать солдатам вашего высочества, если вы удостоите сделать меня учителем фехтования.
- Тысяча чертей! Да, ты достоин этого, - воскликнул великий князь, - или же я не буду я!.. Любенский, - обратился он к офицеру, соскакивая с коня, - прикажи отвести Пулка в конюшню, а ты изволь следовать за мной: я подпишу твое прошение.
Я последовал за великим князем, и он написал на моем прошении:
«Всепокорнейше рекомендую вашему величеству подателя сего прошения в качестве превосходного знатока фехтования. По-моему, он вполне заслуживает должности, которой домогается». - А теперь, - сказал мне великий князь, - тебе надлежит передать свое прошение его величеству, но если ты сделаешь это лично, то вполне можешь угодить в тюрьму. И все же я посоветовал бы тебе собственноручно вручить его государю. Кто не рискует, тот не выигрывает. До свиданья! Если будешь в Варшаве, можешь явиться ко мне.
Я поклонился и ушел счастливый, что все так благополучно окончилось. Вечером я отправился поблагодарить графа Алексея за добрый совет, хотя этот совет мог мне дорого обойтись. Я рассказал ему подробно, к ужасу Луизы, все, что произошло в Стрельне. На следующий день около десяти часов утра, я поехал в Царское Село, где жил государь. Я решил пробыть во дворцовом парке до тех пор, пока не встречу его, хотя и рисковал тюрьмой, ибо лиц, осмелившихся, несмотря на запрет, лично подать прошение государю, ожидало тюремное заключение.
Глава 6
Царское Село расположено в каких-нибудь четырех-пяти лье от Санкт-Петербурга, а между тем дорога туда совсем иная, чем та, по которой я ехал накануне в Стрельню. Здесь нет роскошных дач и прелестных видов: кругом луга и хлебные поля, лишь недавно отвоеванные у огромных папоротников, которые росли здесь чуть ли не с сотворения мира.
Менее чем через час пути я миновал немецкую колонию и поднялся на гряду холмов, откуда передо мной открылся вид на парк, обелиски и пять позолоченных куполов дворцовой церкви Царского Села.
Царскосельский дворец расположен на том самом месте, где некогда находилась хижина старой голландки по имени Сара, к которой Петр Первой любил заезжать, чтобы попить у нее молока. Когда голландка умерла, Петр, которому эта хижина приглянулась из-за открывавшегося оттуда чудного вида, подарил ее вместе с окружающими землями Екатерине, чтобы она велела построить там ферму. Екатерина призвала архитектора и точно объяснила ему свое желание. Архитектор сделал так, как делают все архитекторы: создал нечто противоположное тому, что от него требовалось: он построил не ферму, а дворец.