На мои вопросы она отвечала односложно: «да», «нет» — большего мне не удавалось из нее вытянуть.
— Зайдите на минутку ко мне в кабинет, — попросил я ее, когда мы вышли в секретарскую.
Она кивнула и молча последовала за мной.
— Прошу вас.
Я показал на один из стульев за круглым столиком.
Она присела с видом оскорбленной графини, сложив руки на груди и скрестив ноги. Я не мог не восхититься, глядя на нежные сетчатые чулки, которые она носила под короткой юбкой.
— Ну? — весело спросил я. — Признавайтесь-ка, что случилось?
— Ничего, — ответила она, уставившись в пол, как будто заметила там нечто достойное внимания.
Все оказалось гораздо хуже, чем я думал. Когда женщина говорит: «ничего», она расстроена не на шутку.
— Гм… — хмыкнул я. — Вы уверены?
— Да, — кивнула она, оставаясь немногословной.
— А знаете что, мадемуазель Мирабо? — спросил я.
— Нет.
— Я не верю ни одному вашему слову. — (Флоранс Мирабо коротко посмотрела на меня, а потом опять уставилась в пол.) — Послушайте, мадемуазель Мирабо, не будьте такой жестокой. Объясните старику Шабане, на что вы злитесь, не то сегодня я снова не усну.
Я заметил, что она подавила улыбку.
— Но вы не такой уж старый. А если плохо спите, значит все и так понимаете. Вы сказали мне: «Что вы так уставились!» — выпалила она.
— Неужели я вам такое сказал?.. Да, это возмутительно! — воскликнул я.
— Тем не менее сказали. — Тут она подняла глаза. — Да вы на меня вчера просто набросились. А я всего лишь принесла вам ту рецензию. Вы говорили, что это срочно, и я просидела все выходные, отменила все встречи. И вот она — благодарность! — Щеки ее раскраснелись. — Вы на меня наорали.
И тут я вспомнил вчерашний разговор с Адамом Голдбергом, во время которого мадемуазель Мирабо имела несчастье войти в мой кабинет.
— О боже, боже мой, я очень сожалею о случившемся! — с чувством воскликнул я, глядя на эту обиженную мимозу.
— Тем не менее, — упрямо повторила она.
— Этому не может быть прощения! — Я поднял руки, изображая отчаяние. — Но я обещаю исправиться. Итак…
В ее взгляде мелькнула жалость. Она прикрыла глаза и опустила уголки губ, пошевелив своими красивыми ногами.
— Предлагаю мировую. — Я отвесил легкий поклон. — Как насчет малинового торта? Вы позволите пригласить вас завтра в «Ладюре» на кусочек малинового торта?
— Вам повезло, — улыбнулась она. — Я очень люблю малиновый торт.
— Значит, вы больше на меня не сердитесь?
— Нет. — Флоранс Мирабо встала. — А рецензию я попробую занести вам еще раз.
— Несите, жду с нетерпением! — воскликнул я, вставая, чтобы проводить ее до двери.
— Но не преувеличивайте, я всего лишь делаю свою работу, — одернула она меня.
— И должен заметить, делаете ее хорошо, — ответил я.
— Спасибо, мне очень приятно это слышать. — Она снова покраснела, остановившись возле двери, как будто собиралась еще что-то сказать.
— Да? — спросил я.
И тут снова зазвонил телефон. Я не хотел показаться невежливым, поэтому встал посреди комнаты, вместо того чтобы вытолкнуть мадемуазель Мирабо за порог и ринуться к столу.
— Ну, подойдите же, может, это важно, — прошептала она после третьего сигнала.
Потом улыбнулась и исчезла за дверью.
Жаль, я так и не узнал, что она хотела сказать. Но в одном мадемуазель Мирабо не ошиблась: звонок действительно оказался важным.
Этот голос я узнал бы среди тысяч других. Как и в первый раз, она словно немного задыхалась, как будто поднималась по лестнице.
— Это месье Шабане?
— Да, я у телефона, — ответил я, опускаясь в кресло и широко улыбаясь.
Орели Бреден клюнула на мою приманку. Она была в восторге от моего предложения свести ее с Робертом Миллером и, похоже, забыла обо всех вопросах, которые задавала в своем дерзком письме не слишком любезному редактору, кроме последнего.
— Фантастическая идея! — восхищалась она.
Я с ней согласился, но, разумеется, про себя.
— Ну… — поскромничал я вслух, — не такая уж она фантастическая, хотя неплохая.
— Как это любезно с вашей стороны, месье Шабане! — продолжала она, и я вдруг почувствовал себя в роли удачливого сводника.
— Не стоит благодарности, — вежливо ответил я. — Буду рад оказать вам эту небольшую услугу.
На некоторое время она замолчала, потом робко сказала:
— А я-то представляла вас таким сердитым редактором, который ни на шаг не подпустит читателя к своему автору.
— Надеюсь, вы изменили свое мнение.
Победа! Воистину, это был день извинений.
Правда, я не получил приглашения на малиновый торт, но, признаться, не очень расстроился. Виноватый голос Орели Бреден был куда слаще!
— Но, дорогая мадемуазель Бреден, я не могу держать на вас зла, даже если б очень того хотел. Ведь я тоже показал себя не с лучшей стороны. Давайте просто забудем обо всем и сосредоточимся на нашей маленькой затее.
Тут я развернул кресло к столу и отыскал свой календарь.
Через пару минут мы обо всем договорились! В пятницу в половине восьмого Орели Бреден должна появиться в ресторане «Куполь», где будет зарезервирован столик на мое имя. Мы выпьем с ней по бокалу вина, а в восемь туда же подойдет Роберт Миллер, с которым мы якобы условились встретиться по поводу его новой книги. У них будет достаточно времени, чтобы познакомиться друг с другом.
Что касается места свидания, здесь я колебался.
Небольшой и тихий ресторан вроде «Ле Белье», конечно, лучше соответствовал моим намерениям, чем просторный и шумный «Куполь», вечерами забитый до отказа. Однако со стороны выглядело бы странным назначать встречу английскому писателю в зале, словно специально созданном для интимных ужинов.
С этой точки зрения «Куполь» казался безупречным выбором и, поскольку писатель так и не должен был появиться, оставлял надежду на продолжение совместного вечера в другом, более романтическом месте.
— В «Куполь»? — разочарованно переспросила она. — Вы действительно хотите встретиться с ним в этом заведении для туристов?
— Это предложение Миллера, — ответил я. — Он хотел посидеть где-нибудь на Монпарнасе, и потом, ему нравится «Куполь».
Лично я предпочел бы «Время вишен», в чем, естественно, не мог ей признаться.
— Он любит «Куполь»? — В ее голосе слышалось разочарование.
— Ну, он же англичанин, — объяснил я. — «Куполь» производит на него впечатление своими размерами. Миллер находит его оживленным и ярким и говорит, что там у него поднимается настроение.
— Ну да, — только и сказала она.
— Кроме того, Роберт Миллер — поклонник индийской кухни, — добавил я, по-моему, убедительно. — Знаменитое рагу из баранины по-индийски в соусе карри…
— Знаменитое рагу из баранины в соусе карри? — переспросила она.