— Кто это? — спросила Беатрис, когда они снова остались одни.
— Не знаю, — терялся в догадках Штаффель. — Дальманн, Дальманн… Какой-нибудь советник… не припоминаю.
— А с чем он нас поздравлял?
— Об этом я как раз и хотел тебе сказать. Я стал бизнесменом месяца.
— И я, конечно, обо всём узнаю последней…
Мараван взял у Андреа тарелки, которые она убрала со столика под номером «три». Финк поспешил к нему. Он хотел знать, как гости восприняли его «Лангустино с рисовыми крокантами в желе карри». Они первыми заказали сегодня меню «Сюрприз».
На тарелках остались лишь головы лангустино и большая часть желе.
Мараван сделал вид, что ничего не заметил. Но Андреа покачала головой, сочувственно улыбаясь Финку, и обратилась к Маравану:
— Значит, в семь вечера в понедельник? Запиши мне свой адрес.
На следующее утро Мараван явился в «Баттикалоа-Базар» в числе первых посетителей. Это был уже второй его визит сюда за последние несколько дней. В прошлый раз он передал владельцу магазина восемьсот франков на лекарства для Нангай.
Ассортимент «Баттикалоа» не отличался разнообразием: только консервы и рис, ни овощей, ни фруктов. Стены пестрели афишами и объявлениями организаций и мероприятий тамильской диаспоры. Здесь же Мараван увидел несколько листовок партии ТОТИ. «Баттикалоа-Базар» был не столько бакалейной лавкой, сколько местом встреч местных тамильцев и пунктом передачи денег в северные провинции Шри-Ланки.
Мараван попросил хозяина связаться через контактное лицо с Нангай и сестрой и передать им, чтобы в половине третьего по местному времени ждали его звонка в условленном месте. Это была одна из платных услуг, предоставляемых только в этом магазине.
На работу Мараван явился радостный и оставался таким весь день, несмотря на все попытки коллег испортить ему настроение.
Его свидание с Андреа — в семь вечера в понедельник у него дома, — разумеется, стало предметом всеобщего обсуждения, и все вокруг словно сговорились как можно больше усложнять жизнь Маравану накануне предстоящей встречи — Мараван, принеси! Мараван, унеси! Мараван…
Настал час Кандана, другого тамильского рабочего, сильного, коренастого мужчины, туго соображающего и без малейшей склонности к кулинарии. Как и многие иммигранты из Шри-Ланки, Кандан пил, но умело скрывал эту свою проблему от всех, кроме Маравана с его чувствительным носом. Сегодня, пока Мараван чистил, драил, мыл, натирал, Кандану поручали более-менее квалифицированную работу.
Обстановка на кухне накалялась. В последнее время посетителей в ресторане поуменьшилось. Накануне отменила заказ и компания из двенадцати человек, которые собирались завтра вечером отмечать здесь чей-то день рождения.
Хувилер явился на кухню выместить недовольство на шеф-поварах, те отыгрывались на своих помощниках, от которых, в свою очередь, доставалось подсобным рабочим.
Один Мараван сиял от счастья. Лишь только Андреа заступила на смену, он тайком сунул ей в руку записку с адресом. Однако девушка улыбнулась и нарочно громко, будто хотела, чтобы её слышал стоявший неподалёку Бертранд, сказала:
— Очень рада.
Тамилец продумал завтрашний день до мельчайших деталей, тщательно выбрав меню. Относительно технологии приготовления блюд у него созрел довольно дерзкий план.
В условленное время Мараван сел к компьютеру. Он еле разбирал слова Нангай, хотя слышимость была исключительно хорошей. Ему следовало бы оставить свои деньги при себе и дать ей умереть спокойно, говорила старуха. Она устала. Ведь ей уже за восемьдесят, об этом Мараван не должен забывать, и ей пора упокоиться с миром.
К его вопросам она поначалу отнеслась настороженно и не хотела отвечать.
Однако когда Мараван объяснил ей, что намеревается с её помощью поправить своё материальное положение, Нангай перечислила все ингредиенты и пропорции, дала необходимые и достаточно подробные пояснения.
Под конец их продолжительного разговора в блокноте Маравана совсем не оставалось чистого места.
4
На следующий день посетителей в «Хувилере» было на удивление много. Однако вечер выдался спокойным, последние гости, как обычно в воскресенье, ушли рано. Под конец из персонала оставался только Мараван, занятый чисткой сковородок и сложных кухонных агрегатов: термостатов, электрокоптилен и роторных испарителей.
Когда на кухне появились уборщики, Мараван отнёс приборы в аппаратную.
Профессиональным движением руки он снял с роторного испарителя стеклянные части, завернул их в две футболки и засунул в свою спортивную сумку, убедившись, что тяжёлый корпус с водяной баней и электрическая часть надёжно укутаны. Затем разделся, обернул вокруг талии махровое полотенце, бросил рабочую одежду в корзину для грязного белья, а трусы и майку затолкал в сумку, взял с полки шампунь и мыло и пошёл в душевую.
Через пять минут Мараван достал из шкафчика пакет со своими вещами и оделся. Направляясь к выходу, он на минутку заглянул в винный погреб.
Тамилец покинул «Хувилер» через служебный вход, в чёрных брюках, тёмно-синем свитере и кожаной куртке, не распространяя никаких запахов.
В тот же вечер Мараван приступил к работе. Он взял несколько зёрен бенгальского перца, отмерил нужное количество чёрного, высушенных стручков кашмир-чили без зёрен, кардамона, тмина, фенхеля, пажитника, кориандра и семян горчицы, добавил очищенных корней куркумы, разломил палочку корицы и обжаривал каждую из специй по отдельности до появления свойственного ей запаха на чугунной сковороде. Потом Мараван принялся смешивать компоненты в различных, строго отмеренных пропорциях, измельчал каждую из полученных проб в порошок и либо отставлял в сторону для немедленного использования, либо засыпал в стеклянную баночку, которую герметично закупоривал и снабжал этикеткой, чтобы употребить завтра.
До самого утра работал роторный испаритель, наполняемый различными продуктами: то белым карри; то рисом сали с молоком и перемолотым в муку нутом и, конечно, непременной смесью корицы и листьев карри, поджаренных на кокосовом масле.
В кастрюльке на слабом огне свежее сливочное масло превращалось в гхи, а в глиняном горшке измельчённый кокос с водой — в молоко.
Уже рассветало, когда Мараван лёг на матрас, который расстелил прямо на полу своей спальни, и отдался во власть самых изощрённых эротических сновидений.
Андреа собиралась было позвонить Маравану и под каким-нибудь предлогом отменить встречу. Она проклинала свой «синдром помощника» и привычку совать нос в чужие дела. Мараван вышел бы из положения и без неё, и, вероятно, с большим успехом. Вполне возможно, своим дурацким вмешательством она лишь усугубила ситуацию. И даже без сомнения, это так.
И это благодаря Маравану Андреа сидела сейчас в трамвае, держа на коленях сумочку и пакет с бутылкой вина.
Ей нужно было решиться на такой подарок. Ведь Андреа не знала, употребляют ли тамильцы алкоголь. В случае, если они не пьют и не предлагают своим гостям, она могла бы забрать эту бутылку «Пино Нуар» себе домой. Вино, конечно, не бог весть что, но вполне приличное. Наверняка лучше того, что может позволить себе подсобный кухонный рабочий, если, конечно, он не убеждённый трезвенник.
Андреа знала, почему она вступилась за Маравана: потому что ненавидела поваров, особенно этого Финка. И дело здесь не только в Мараване. Просто ей с самого начала следовало поставить их на место.
Её отвращение к порядкам на кухне росло с каждой новой сменой. Вероятно, она не могла принять сложившейся там строгой иерархии. На сотрудниц женского пола повара смотрели как на прислугу.