Мы не расставались до Освенцима, где она вскоре сгорела от тифа». Вот то немногое, что я знаю о Жозете Делималь. А хотелось бы узнать о ней побольше.
Тамара Исерли. Ей было двадцать четыре года. Студентка-медичка. Ее арестовали у станции метро «Клюни», за то что она носила «под звездой Давида французский флаг». В ее удостоверении личности — оно уцелело значится, что жила она в Сен-Клу, улица Бузенваль, 10. У нее было овальное лицо, светло-каштановые волосы и черные глаза.
Ида Левина. Двадцать девять лет. Сохранилось несколько ее писем родным, которые она писала из тюрьмы предварительного заключения, потом из Турели. Последнее письмо Ида выбросила из вагона на станции Бар-ле-Дюк, железнодорожники подобрали его и отправили по назначению. В нем она пишет: «Я не знаю, куда нас везут, но поезд едет на восток, — наверно, мы будем очень далеко…»
Эна — я буду звать ее только по имени. Ей было девятнадцать. Ее арестовали за ограбление квартиры — вдвоем с подругой они украли пятьдесят тысяч тогдашних франков и драгоценности. Наверно, она мечтала уехать на эти деньги из Франции, убежать от нависших над ее жизнью опасностей, Ее судили по уголовной статье и дали срок за ограбление, но посадили не в обычную тюрьму, а в Турель, так как она была еврейкой. Я бы на ее месте тоже пошел воровать. Ведь и мой отец в 1942 году ограбил с дружками склад шарикоподшипников компании СКФ на авеню Гранд-Арме; они даже раздобыли грузовики, чтобы доставить товар в свою нелегальную лавочку на авеню Ош. Немецкие предписания, законы правительства Виши и газетные статьи низвели их до статуса неприкасаемых и уголовных преступников, — значит, они были вправе не считаться с законом, чтобы выжить. Они могут гордиться собой. И я люблю их за это.
Что еще я знаю об Эне? Да почти ничего: она родилась 11 декабря 1922 года в Пруткове под Варшавой, жила на улице Оберкампф, по которой и я часто ходил, под уклон, ее дорогой.
Аннета Зельман. Двадцать один год. Блондинка. Жила в доме 58 по Страсбургскому бульвару. Она встречалась с молодым человеком по имени Жан Жозьон, сыном профессора медицины. Он был поэтом, опубликовал свои первые стихи в журнале сюрреалистов «Фонари» — он и его друзья основали этот журнал незадолго до войны.
Аннета Зельман. Жан Жозьон. В 1942 году их часто видели вдвоем в кафе «Флора». Некоторое время они прожили в безопасности в свободной зоне. А потом на них обрушилась беда. Она укладывается в несколько строк: вот письмо офицера гестапо.
«21 мая 1942. Касательно браков между евреями и неевреями.
Мне стало известно, что урожденный француз (ариец) Жан Жозьон, студент философского факультета, 24 лет, проживающий в Париже, намерен в праздник Троицы вступить в брак с еврейкой Анной-Малкой Зельман, родившейся 6 октября 1921 в Нанси.
Родители Жозьона, естественно, против этого брака, но воспрепятствовать ему не имеют возможности.
В связи с вышеизложенным я распорядился в качестве превентивной меры арестовать еврейку Зельман и поместить ее в лагерь Турель…»
И карточка, заполненная во французской полиции:
«Аннета Зельман, еврейка, родилась в Нанси 6 октября 1921. Французская подданная. Арестована 23 мая 1942. Содержалась в тюрьме предварительного заключения при префектуре полиции с 23 мая по 10 июня, переведена в лагерь Турель 10–12 июня, 22 июня депортирована в Германию. Причина ареста: намеревалась выйти замуж за арийца Жана Жозьона. Жених и невеста письменно заявили о своем отказе от матримониальных планов по настоянию д-ра Жозьона, который просил лишь убедить их не вступать в брак и водворить Аннету Зельман в семью, не причиняя ей иного беспокойства».
Этот доктор, прибегнувший к странным методам убеждения, был, видно, очень наивен: полиция и не подумала водворить Аннету Зельман в семью.
Жан Жозьон ушел на фронт военным корреспондентом осенью 1944 года.
Жан Жозьон ушел на фронт военным корреспондентом осенью 1944 года. В одной газете от 11 ноября 1944-го я нашел следующую заметку:
«РОЗЫСК. Редакция дружественной нам газеты „Вольный стрелок“ будет благодарна за любые сведения о ее пропавшем без вести сотруднике Жозьоне, родившемся 20 августа 1917 в Тулузе, проживающем в Париже, улица Теодор-де-Банвиль, 21. Выехал на задание б сентября с бывшими партизанами, мужем и женой Леконт, в черном „Ситроене-11“ номер RN 6283, сзади надпись белыми буквами: „Вольный стрелок“».
Я слышал, что Жан Жозьон направил свой автомобиль на колонну немцев. Он палил по ним из автомата, пока они не открыли ответный огонь. Так он нашел смерть, которую искал.
Через год, в 1945-м, вышла книга Жана Жозьона. Она называется «Человек идет по городу».
Два года назад у одного букиниста на набережных, мне случайно попалось последнее письмо человека, которого увезли с той же партией заключенных 22 июня, вместе с Клод Блош, Жозетой Делималь, Тамарой Исерли, Эной и подругой Жана Жозьона Аннетой.
Письмо было выставлено на продажу среди других рукописных документов это значит, что ни адресата, ни его близких тоже нет в живых. Квадратик тонкой бумаги, с обеих сторон исписанный мелким почерком. Это письмо написал в лагере Дранси некий Робер Тартаковски. Я кое-что узнал о нем — он родился в Одессе 24 ноября 1902 года, до войны вел отдел хроники в искусствоведческом журнале «Иллюстрасьон». Сегодня, в среду 29 января 1997 года, пятьдесят пять лет спустя, я переписываю его письмо.
«19 июня 1942. Пятница.
Мадам ТАРТАКОВСКИ.
Улица Годфруа-Кавеньяк, 50,
Париж, XI округ.
Позавчера меня назвали в числе тех; кого увозят. Я давно был к этому морально готов. Лагерь в панике, многие плачут, боятся. Меня только одно беспокоит: одежду, которую я давно просил, мне так и не прислали. Я отправил талон на вещевую посылку — неужели не получу вовремя то, чего жду? Пусть мама не тревожится, и остальные тоже. Я постараюсь вернуться живым и здоровым. Даже если не будет писем, не волнуйтесь, в крайнем случае обратитесь в Красный Крест. Потребуйте в полицейском участке Сен-Ламбер (мэрия XV округа) вернуть документы, изъятые 3/5. Поинтересуйтесь особо насчет моего удостоверения добровольца номер 10107, я не знаю, в лагере ли оно и вернут его мне или нет. Отнесите, пожалуйста, оттиск Альбертины к мадам БИАНОВИЧИ, улица Дегерри, 14, Париж, XI округ, это для одного товарища по цеху. Эта особа передаст вам тысячу двести франков. Предупредите ее письмом, чтобы застать наверняка. Нашего скульптора пригласят в художественную галерею „Труа Картье“, я поговорил с г-ном Гомпелем, который находится в Дранси. Если галерея захочет полный каталог, три оттиска все-таки сохраните за собой, скажите, что они проданы или обещаны другому издателю. Можете, если выдержит матрица, с учетом данного запроса, сделать на два оттиска больше, чем собирались. Не надо волноваться, пожалуйста, не терзайте себя. Я бы хотел, чтобы Марта уехала на каникулы. Может так случиться, что я не буду писать, знайте, это ни в коем случае не значит, что дела плохи. Если это письмо дойдет до вас вовремя, пошлите продуктовую посылку по максимуму, вес будет уже не так строго контролироваться. Но все стеклянные предметы вам вернут, еще не разрешают брать с собой ножи, вилки, бритвенные лезвия, авторучки и т. п. Даже иголки. Ладно, я уж как-нибудь обойдусь. Хорошо бы армейских галет и мацы. В очередной открытке я писал вам о моем товарище ПЕРСИМАЖИ, справьтесь для него (Ирен) в шведском посольстве, он намного выше меня ростом и ходит в лохмотьях (см. Гаттеньо, ул. Гранд-Шомьер, 13). Хорошо бы кусок или два хорошего мыла, крем для бритья, помазок, зубную щетку, щеточку для ногтей, все у меня в голове перемешалось, я валю в одну кучу нужные вещи и все, что я еще хотел вам сказать. Отправляют нас около тысячи человек.