– Все, я пошла, – сказала Наталья Ивановна, – живи как знаешь. Игорю своему скажи, чтобы не звонил, не приезжал. Никогда у него ничего не попрошу. Даже подыхать буду – не обращусь.
– Мама, при чем тут Игорь?
– При том. Разве ж так можно? Разве это дело? Разве это по-людски? То жил с тобой столько лет – не тужил. Только о себе думал. Думаю, ну хоть поженятся, как положено. И вот на тебе. Свадьба называется. Жрать в доме нечего. И тебя я не пойму. Ты для них кто? Никто. А у меня хоть раз поинтересовалась? Что я думаю? Нет. Ни разу. А мне ведь ножом по сердцу, как ты живешь. Посмотри на себя. Вся серая ходишь.
– Мама… – Лариса заплакала.
– Что – мама? – сказала Наталья Ивановна. – На вот, поешь пирожков, пока горячие. Что останется, с собой забери. На завтра. Разогреешь на сковородке. Этим не оставляй. Сожрут и не подавятся. Что-то сердце болит… Успокойся. Еще успеешь наплакаться. Ладно, я пошла.
– Мама, что я неправильно сделала?
– Сердце болит…
Наталья Ивановна стала тяжело спускаться по лестнице.
Лариса закрыла дверь. Да, пирожки надо забрать. И уезжать отсюда. Хватит, напраздновались. Она пошла на кухню, взяла пакет и стала складывать. Перетянула узлом и пошла в комнату – выпить водки на дорожку.
– Что у тебя там? – спросила, очнувшись от дремоты, Антонина Матвеевна.
– Пирожки, – ответила Лариса, – мамины.
– Дашь один? Что потеряла? Если водку, то бутылка у меня. – Антонина Матвеевна, оказывается, поставила бутылку под ноги.
Они сидели с теткой на диване, пили водку и закусывали пирожками. Молча. Игорь, Иван, Лена и Ника по очереди заходили в комнату и с недоумением смотрели на пьяную Ларису и тетку, которые разложили на диване пирожки и наливали водку откуда-то из-под стола. Никто не рисковал что-то сказать.
– Дура ты, Лариска, – сказала Антонина Матвеевна, с удовольствием жуя пирожок.
– Дура, – весело согласилась Лариса.
– Что-то устала я, – сказала тетка, – думаю, пора мне… того.
– Чего – того? – испугалась Лариса.
– Помирать пора. Знаешь, как хочу? Лечь, уснуть и не проснуться. Быстро. Только бы не болеть, не в больницу.
– Да что вы говорите? Вы же еще вон как держитесь…
– Держусь. Но надоело… Ты не поверишь, как надоело. Каждое утро заставляю себя встать, одеться. Гуляю по часам по дорожке. Триста шагов туда, триста обратно. Один раз дашь себе послабление, назавтра вообще не встанешь. А мне еще надо кое-что успеть сделать.
– Что?
– Бумаги все собрать, уложить в коробки. У меня ж хлама полно – дневники, письма, фотографии. Начинаю разгребать, сажусь и читаю. Не могу остановиться.
– А потом куда это все?
– Сжечь.
– Как сжечь?
– Элементарно. Вот Ивана попрошу, чтобы вывез меня на пустырь, и все сожгу.
– Зачем?
– А чтобы никто не копался. Как представлю, что Ленка своими ручонками полезет, аж тошно становится. Нет. Пусть после меня и следов не останется. Это моя жизнь.
– Жалко же.
– А что жалеть? Уже никого в живых нет. Одна я осталась. Было бы кому оставить – оставила. И то подумала бы двадцать раз.
– Тебе не надоело? – как-то спросил Игорь.
– Что? – Она как раз лежала на кровати с поднятыми ногами.
– Вот это все, – злился Игорь, – мне надоело. Надоело, понимаешь?
– Не понимаю.
– У тебя в голове только одна мысль осталась – ребенок. Больше ты ни о чем не думаешь. Даже я для тебя стал… не знаю кем. Донором спермы.
– Что ты такое говоришь?
– Я говорю, что у меня пропадает всякое желание… Я не хочу тебя, понимаешь? Ты стала… Зацикленная. Что ты вдруг решила детей рожать? Как будто нельзя так жить…
Игорь ушел и лег на диване в гостиной. Лариса смотрела в потолок. Как раз сегодня она собиралась попросить его тоже пойти к врачу. А может, он прав? Может, она и вправду зациклилась? Врач тоже сказала, что все проблемы – в голове.
– Его нет. Что-нибудь передать?
– Передай, чтобы он мне перезвонил. Срочно, – сказала Лена.
– Номер его мобильного…
– Я знаю его номер. Не отвечает.
Лариса положила трубку и подумала, что Лена сказала это «не отвечает» двусмысленно. С намеком. А может, показалось?
Еще через некоторое время позвонил Иван.
– Лариса, привет, Игорь не вернулся? – спросил он.
– Нет еще, а что случилось? Лена звонила.
– Тетя Тоня умерла.
– О господи. Когда?
– Неделю назад.
– Я звонила Игорю. Мобильный отключен.
– Да, я в курсе. Объявится, скажи ему.
– Иван, подожди, как это неделю назад? А почему только сейчас узнали? А хоронил кто?
– Позвонила ее подруга. Она и хоронила. Там еще какие-то знакомые были. Вроде все нормально – на Хованском.
– А почему вы… ничего не знали?
– Тетка в своем репертуаре. Мы же ей редко звонили. По праздникам там. Да я ее месяц назад видел. Возил в лес – она там коробки какие-то сжигала. Совсем с ума сошла на старости – стояла, смотрела на огонь и что-то бормотала. Как будто нельзя было в мусорку выбросить. А ее подруга сказала, что тетя Тоня не хотела нас… беспокоить. – Иван хмыкнул. – Не хотела, чтобы мы из ее похорон и поминок спектакль устраивали.
– Почему? – спросила Лариса.
– А то ты не знаешь! Тетка всегда была с прибабахом. То ли обиделась, то ли еще что. В общем, скажи Игорю.
– Да, конечно, скажу.
Игорь вернулся поздно. Веселый.
– Тетя Тоня умерла, – сказала Лариса.
Игорь застыл на пороге ванной.
– Звонили Иван и Лена. Антонина Матвеевна неделю назад умерла. Ее подруга хоронила. Она никого из родственников не хотела… на Хованском… – Лариса заплакала.
Лена позвонила на следующий день.
– Ты сказала Игорю? – спросила она.
– Да, сказала, – ответила Лариса.
– Надо поминки устроить, в субботу у нас, – сказала Лена.
– Антонина Матвеевна не хотела ведь…
– Можешь не приходить. Передай Игорю.
Но Лариса все-таки поехала.
Игорь был действительно расстроен. Иван выглядел скорее уставшим. Лена прикладывалась бумажным платком к уголкам глаз и зыркала на Нику, которая шепталась с новым бойфрендом.
– Иван, скажи что-нибудь, – велела Лена, когда все разлили по бокалам и положили на тарелки салат.
– Зачем? – удивился Иван.
– Так положено, – сказала Лена.
– Давайте выпьем за тетю Тоню, пусть земля ей будет пухом, как говорится, мы ее все любили.
Выпили, закусили, помолчали.