— Сказали, несколько дней.
Наступило долгое молчание. В эту большую уютную комнату доносился только плеск струй воды в фонтанах, да мелькали на стенах отблески света, отражаемого водной гладью прудов и фонтанных чаш.
— Как у вас это делается, в вашей стране? — поинтересовался Бен Ата, догадываясь, что вопрос сформулирован довольно неуклюже, но не умея придумать ничего другого.
— Что как делается?
— Ну, начнем с того, что у тебя много детей, насколько мы знаем.
— Родила я пятерых. Но я мать для многих. Всего их больше пятидесяти.
Эл-Ит видела, что с каждым сказанным ею словом расстояние между ними становится все больше.
— У нас так заведено: если ребенок осиротел, я становлюсь его матерью.
— Приемной.
— Нет, у нас нет такого слова. Просто становлюсь ему матерью.
— Понятно, ну, и, само собой, ты относишься к этим детям точно так же, как и к своим собственным, — сказал он, заранее передразнивая ее предполагаемую шаблонную фразу, которую произносят в таких случаях.
— Нет, я этого не говорила. И потом, пятьдесят детей — слишком много, не получится создать с ними очень близкие отношения.
— Ну, и тогда какие же они тебе дети?
— У них у всех равные права. И каждому я уделяю одинаковое время, насколько могу.
— Я не так представляю себе мать своих детей.
— Как ты думаешь, от нас ждут именно этого?
Ее слова привели его в ярость! Бен Ата вообще-то не особенно задумывался об этом унизительном, отвратительном, навязанном ему союзе; он скорее жил чувствами. Но предполагал, что обязательно должны быть дети «для скрепления альянса», — или для чего-то в этом роде.
— Ну, а ты сама как считаешь? Ты-то о чем думаешь? О любовной интрижке раз в несколько недель? — И он фыркнул, выражая этим свое отвращение к невесте. Тоже мне!
Эл-Ит старалась не смотреть на него слишком пристально. Она заметила, что от ее пристального взгляда — каким она вообще привыкла смотреть на людей — Бен Ата приходил в замешательство. И, кроме того, жених понравился ей еще меньше, чем она ему. Ей казался вульгарным этот солдат, с тяжелым горячим телом, с горящими, возмущенными глазами, с грубыми, выгоревшими на солнце волосами, — они напоминали ей шерсть овец элитной породы, которых в ее стране выращивали на специально отведенной для них горе.
— Брак нужен не только для деторождения, — заметила она.
Смутно ощутив здравый смысл в ее замечании, Бен Ата громко зарычал и сильно стукнул кулаками по полу рядом с собой.
— Ну, если ты так считаешь, то вряд ли что-то понимаешь в этом.
— Куда уж мне, — огрызнулась она, — только ведь в нашей зоне это, как и многое другое, является предметом искусства.
— Еще чего не хватало, — сказал он. — Ну уж нет, нет, нет и нет! — Он вскочил и забегал по комнате, стуча кулаками по хрупким стенам.
Эл-Ит, по-прежнему сидя на своей подушке, следила за ним с таким интересом, как будто наблюдала за каким-то новым биологическим видом.
Бен Ата остановился. Он как будто внутренне готовился к чему-то. Потом обернулся, стиснул зубы, крупными шагами подошел к Эл-Ит, поднял ее с полу и бросил на постель, привычным жестом зажал женщине рот ладонью, задрал на ней платье, пощупал себя — убедиться, готов ли, грубо вошел в нее и завершил свое дело, для чего ему хватило полдесятка быстрых движений. И все это — не отрывая ног от пола.
Потом выпрямился и тут же смутился, поняв, что все было сделано как-то неправильно, и, как бы извиняясь, совершил в высшей степени непривычный для себя жест: заботливо одернул на партнерше платье и очень осторожно отнял руку от ее рта.
Эл-Ит смотрела на него снизу вверх отсутствующим взглядом. Бен Ата поразился. Она не плакала. Не царапалась. Не обзывала его по-всякому. Не проявила холодного беспощадного отвращения, которое он с ужасом замечал в некоторых своих жертвах. Вообще ничего. Ему пришло в голову, что женщину заинтересовало это совершенно неожиданное для нее происшествие.
— Ну, ты, — прорычал он сквозь зубы, — надо же, как мне тебя навязали!
И тут Бен Ата услышал неожиданный, но безошибочно узнаваемый звук — она смеялась. Эл-Ит села, свесив ноги через край тахты, потом вдруг маленько всплакнула, отчего ее плечи бесшумно затряслись, затем, так же внезапно, прекратила рыдать, пробралась к своей подушке и уселась на нее спиной к стене, уставясь на жениха.
Он отметил, что она его боится, но не так, как ему бы хотелось.
— Ну, — сказал Бен Ата, — вот так-то. — И неловко искоса взглянул на нее, как бы ожидая реакции.
— Ты всегда ведешь себя с женщинами именно так? — спросила Эл-Ит. — Или просто я тебе не понравилась?
Услышав эти слова, он взглянул на нее с мольбой, присел на пол возле кровати и начал молотить кулаками по постели.
И тут до нее дошло, что он просто мальчишка, не более того. Эл-Ит посмотрела на него материнским взглядом, у нее самой были сыновья-подростки, и в первый раз ее сердце смягчилось.
Глядя на него своими большими глазами, еще полными слез, она сказала:
— Знаешь, мне кажется, ты кое-чему мог бы поучиться у нас.
Бен Ата неопределенно покачал своей большой лохматой головой, как будто на сегодня уже услышал достаточно много нового для себя. Так он и сидел, в той же позе, наклонившись вперед, не глядя на нее, но ловил каждое ее слово.
— Во-первых, ты слышал когда-нибудь, что для зачатия можно заранее выбрать подходящий момент?
Бен Ата вздрогнул. Потому что Эл-Ит снова заговорила о детях. Он снова стукнул кулаком по постели.
— Ты разве не знаешь, что на характер ребенка может повлиять момент его зачатия?
Он отрицательно покачал головой и вздохнул.
— Если я забеременею сейчас, что вполне возможно, тогда этому ребенку впоследствии не за что будет нас поблагодарить.
Бен Ата внезапно бросился на постель и лежал ничком, раскинув руки.
И снова наступило долгое молчание. Только витавший вокруг слабый запах напоминал о происшедшем соитии, и Бен Ата позволил себе поднять глаза на женщину. Она сидела, прислонившись к стене, очень бледная, усталая, на лице возле губы темнел синяк, в том месте, которое он прижал большим пальцем.
Он тяжело вздохнул.
— Видимо, я и впрямь кое-чему мог бы научиться от тебя. — На этот раз его голос звучал отнюдь не инфантильно.
Она кивнула. Они смотрели друг на друга и видели, что каждый несчастен по-своему, но ни один не знал, чего следует ждать от партнера.
Эл-Ит первой поднялась, села возле Бен Ата на тахте и с двух сторон обхватила его толстую шею своими маленькими ручками, а он все так же лежал ничком, подложив кулак под подбородок.
Потом перевернулся на спину. Заставил себя взглянуть ей в лицо.
Все еще лежа на спине, взял ее за руки, она все так же спокойно сидела рядом. Попыталась улыбнуться, но губы ее дрожали, слезы градом катились по лицу. Протестуя, Бен Ата притянул ее к себе. И сам удивился, почувствовав, что его глаза тоже увлажнились.
Он пытался успокоить эту странную женщину. Он чувствовал, как она своими маленькими ручками гладит его плечи, желая утешить и посочувствовать ему.
Так они и заснули вместе, утомленные этой первой встречей.
Таким было первое любовное соитие этой пары, которое дало толчок воображению жителей обоих государств.
***
Бен Ата проснулся, как всегда, в настороженном состоянии.