Торчишь тут как дура с мороженым и вдруг видишь себя же вчерашнюю с таким же ведерком. Но самое дикое: если верить свежим снимкам, она и впрямь пополнела! В магазине ее уже знали в лицо, норовили похлопать по плечу, чтобы как-то утешить. Кассирша отказывалась брать деньги: «За счет заведения, милочка». Стать объектом жалости в Нью-Йорке – городе, в принципе не знающем жалости… Докатилась, что и говорить.
Спустя несколько дней перестали сходиться штаны – дала о себе знать утешающая, к тому же дармовая еда. И вот почему ее так удивило приглашение Тэда отобедать в «Русском самоваре». Устроившись в уединенной кабинке среди претенциозного антуража, Тэд развлекал ее байками про охоту за девичьими трусиками в Йеле и в деталях изложил свою биографию, явно понимая, до чего сильно проигрывает на фоне ее недавнего ухажера-миллиардера. Пытался хвастаться спортивными достижениями – дескать, стал капитаном студенческой гребной команды – и даже предъявил доказательство: изумрудную фуфайку с логотипом университета. Зануда, сил нет, но Пенни была ему благодарна. Его трескотня отвлекала от мрачных дум про публичное унижение и разбитые надежды. Если приглядеться, Тэд вполне симпатичный – лучше невзрачного блондинистого Макса, – вдобавок есть шанс, что какой-нибудь залетный репортер из «Пост» их щелкнет и опубликует снимок под заголовком «Золушка наносит ответный удар!».
К своему вящему изумлению, Пенни вдруг заметила, что держит Тэда за руку. Кадр наплывом: сплетенные пальцы на фоне белоснежной льняной скатерти. Если поначалу ей только хотелось создать видимость романа в расчете на зевак, то теперь… Творилось нечто волшебное. В воздухе поплыли флюиды. Проскочили искры. С треском. Из ладони в ладонь. А не сбегать ли к ячейке, пока банк не закрылся?..
Пенни не была ханжой, блюстительницей нравов, цокающей язычком. Не считала секс до свадьбы греховным… просто не видела особых преимуществ в безразборчивых половых отношениях. Готовя курсовую работу по гендерным исследованиям, она узнала, что оргазм недоступен тридцати процентам женщин, и она, судя по всему, попадает в их число. К счастью, в жизни есть и другие радости. Латиноамериканский джаз, к примеру. Мороженое. Фильмы с Томом Беренджером. Глупо гоняться за недостижимым удовольствием, рискуя заработать герпес, вагинальные бородавки, гепатит, ВИЧ или нежелательную беременность.
Однако пальцы Тэда пахли так приятно. Как же она ошибалась на его счет! Амбициозный молодой адвокат жаждал ее, а не Моник. Об этом говорили его глаза. Может, и на сексе поторопилась поставить крест? Может, все дело в правильном партнере?
– Пенни… – запинаясь, промолвил Тэд.
– Да-да. – Она нервно сглотнула и, чтобы успокоиться, перевела застенчивый взгляд на хлебную корзинку с сырными хрустиками, а когда снова подняла глаза, повторила: – Да, Тэд?
Он крепче стиснул ей руку. Тэд и его головастик. Под конец их незамысловатого обеда на нее вдруг повеяло тем, чего так не хватало роскошному ужину в «Ше ромен»: страстью знойной и откровенно эротической.
В сумочке проснулся глубоко запрятанный мобильник, выбивая из настроения.
– Пенни, – продолжал Тэд, – я давно хотел сказать…
Навязчивое пиликанье не унималось. Пенни старалась не обращать внимания. Все ее тело напряглось.
Тэд, похоже, наконец набрался храбрости.
– Если ты больше не встречаешься… – Он вытянул губы гузкой и подался ближе. Ну совсем близко. Пенни чувствовала его дыхание, отдающее телятиной а-ля князь Орлофф.
От поцелуя Пенни увильнула. Проигнорировать этот звонок было невозможно.
– Извини, – сухо бросила она, доставая телефон.
Судя по рингтону, звонил Макс.
Именно самоотверженность и альтруизм отличали Максвелла от прочих денежных мешков, убеждала всех Пенни.
Судя по рингтону, звонил Макс.
Именно самоотверженность и альтруизм отличали Максвелла от прочих денежных мешков, убеждала всех Пенни.
Себе же говорила, что рядом с ним счастлива.
Говорила, да самой себе не верила.
На работе Моник приперла ее к стенке.
– Омаха, ты пользуешься диафрагмой? – тряхнула она головой, отчего забряцали унизанные бусинками дреды. И, не дожидаясь ответа, продолжала: – Если пользуешься, вытаскивай к чертям! Сожги и смой в унитазе! Дай мужику себя обрюхатить!
Пенни промолчала, но на самом деле после месяца встреч они с Максвеллом так и не переспали.
Вдобавок родители повадились звонить ей именно по ночам. Наверное, надеялись застукать с поличным.
– Который час? – сонно бормотала она.
По межгороду доносился требовательный голос матери:
– Ну почему ты его не любишь? Такие богачи на дороге не валяются!
– Хотя бы притворилась, что любишь, – не отставал отец по смежному телефону.
– Мы лично не знакомы с мистером Максвеллом, но уже считаем его частью семьи, – щебетала мать.
Пенни повесила трубку, выдернула телефонный шнур из розетки и откинулась на подушку. В таком деле спешить нельзя. Сколько ее подруг прогулялись к алтарю, а теперь влачат унылое существование с добровольно-принудительным отправлением супружеского долга. Как при пожизненном сроке, когда свидания со второй половиной можно по пальцам сосчитать. Не важно, в богатстве или в бедности, обоюдная страсть – вот залог счастливой семьи.
Пенни не давала покоя мысль, что все предыдущие романы Максвелла длились почему-то по сто тридцать шесть дней. Едва ли это совпадение. Именно сто тридцать шесть, ни днем больше, ни днем меньше.
И наконец, Максвелл сам не торопился загнать ее в койку. Неизменно вежливый, галантный, но вечно отстраненный. Пенни даже начала сомневаться, не покривила ли Алуэтта душой, назвав его лучшим любовником. Наверняка у французской красавицы бывали мужчины и получше, по-настоящему горячие и страстные самцы. А вот Максвелла неутомимо-напористым не назовешь. На каждом свидании он только и делал, что смотрел, слушал да строчил в блокнотике. На яхтенных вечеринках незнакомые женщины злобно таращились на его спутницу. Костлявые и прямые как скалка супермодели фыркали при виде ее нормальных, человеческих бедер. Недоуменно качали своими муравьиными головками со вздернутыми скулами. Мужчины плотоядно облизывались, решив, надо думать, что Пенни околдовала Максвелла особыми сексуальными талантами. В нескромных взглядах читались сцены разнузданной содомии, перемежаемой контрапунктными аккордами из орального секса. Вот бы народ подивился, узнав, что богатейший человек на свете приглашал ее покататься на лыжах в Берн, на бои быков в Мадрид и ни разу – в постель.
Итак, секс у Пенни был, только оргазма не было. Настоящего, до слез и судорог, того самого, от которого сводит челюсти и о котором все время пишут в «Космополитене».
Да, окончив юридический колледж, Пенни не была девственницей, но это тоже не повод расслабляться.
Назревала схватка! Гости жадно наблюдали, как актриса подбирается к сопернице, описывая хищные круги вокруг добычи. Обтягивающий костюм из обливной черной кожи придавал ей сходство с пантерой. Изящные ноздри трепетали. Сквозь оскаленные зубы вырывалось змеиное шипение.
Продавщица из «Бонвит Теллер» сдержала обещание: свела Пенни с ведущими кутюрье, и те наряжали ее как куколку, однако по сравнению с приближающейся сердцеедкой девушка чувствовала себя бомжихой. Как всегда, потянуло удрать с поля битвы. Только бы Максвелл поскорее вернулся! Вот Моник запросто отбилась бы от свирепой амазонки, да и Дженнифер Лопес и Пенелопа Крус наверняка сумели бы задать француженке хорошую трепку. Пенни же не нашла ничего лучше, как отвернуться и напрячься в ожидании удара.