Регистраторша хватается за телефон, собираясь вызвать охрану. Первый раз в жизни закатил публичную сцену, но должен признаться, что сегодня выступил так эффектно, что с лихвой отыгрался за все годы хорошего поведения.
– Это не моя вина! – Дэвид вскидывает вверх руки, будто сдается в плен. – Я ее не бросал!
– Не бросал?! – взрываюсь я. – Что ты несешь? Оставил беременную жену совсем одну!
– Кэти ни в какую не пускала меня обратно домой! – оправдывается Дэйв. – Приходится ночевать в подвале вашей редакции!
Эти слова заставляют меня несколько остыть. Хотя вынужден признаться: джентльмены весом килограммов сто тридцать, железной хваткой вцепившиеся в мои плечи, тоже сыграли тут свою роль. Охранники грозятся вышвырнуть меня за дверь. Робин умоляет не приводить угрозу в исполнение и поспешно объясняет ситуацию. Видя, что я, похоже, успокоился, охрана сменила гнев на милость и ограничилась строгим предупреждением: если сделаю хоть что-то, нарушающее тишину и покой в больнице, даже просто громко кашляну, меня тут же отволокут вниз и сдадут с рук на руки полиции. Убедившись, что я уловил суть, охранники отходят.
– Что ты сказал? – переспрашиваю я у Дэйва и сразу вспоминаю раскладушку в подсобке. Так и знал: что-то здесь нечисто. Теперь ситуация значительно прояснилась. – Ты ночевал в редакции?..
– Кэти устроила грандиозный скандал и выставила меня за порог! – сообщает Дэйв. – А ведь с фильмом ничего не получилось – съемки сорвались из-за потери источника финансирования. Но об этом потом поговорим! Где Кэти? Что случилось?
Робин вкратце обрисовывает ситуацию. Я тем временем достаю из кармана мобильник и пытаюсь дозвониться до родителей, но они отправились на автобусную экскурсию в Вашингтон и, естественно, отключили телефоны – все время попадаю на голосовую почту. А сообщение оставить не могу: у папы с мамой голосовая почта вечно переполнена, потому что сообщения удалять они не умеют. С досадой отсоединяюсь и опускаюсь на стул. Интересно, давно ли мы здесь? Может быть, пять минут, а может быть, полдня – потерял счет времени. За одной из дверей дальше по коридору находится операционная, где моя сестра сейчас борется за жизнь, но единственное, что я могу сделать, – это сидеть и ждать новостей. Собственная беспомощность настолько выводит из себя, что хочется крушить и громить все вокруг. Но вместо этого продолжаю сидеть неподвижно.
– Слушай, – окликает РТ, устроившись на стуле напротив. – Понимаю, что момент неудачный, но… Прости меня, пожалуйста. Я козел.
Застываю, уставившись в пол, а Робин ласково поглаживает меня по шее. У меня просто нет сил сердиться на РТ. По сравнению с тем, что происходит сейчас с Кэти, наша глупая ссора кажется не стоящим внимания пустяком.
– Да брось ты, – отмахиваюсь я. – Расслабься. Мне тоже есть за что просить прощения. Что там говорить, вел я себя мерзко.
Дэвид не в состоянии спокойно усидеть на месте. Только опустится на стул, как уже через полсекунды вскакивает как ужаленный и принимается ходить по коридору.
– Что там происходит? – стонет он. – Почему нам ничего не сообщают?
У всех присутствующих такое чувство, будто каждая минута тянется не меньше часа. Только сейчас сообразил, что с тех пор, как сел, не выпускаю из пальцев руки Робин.
– Извини, – произношу я, ослабляя тиски. – Наверное, половину костей тебе переломал.
– Не выдумывай, – говорит Робин и в доказательство шевелит пальцами. – Видишь? Все нормально. Жми сколько хочешь.
Опускаю голову ей на плечо:
– Извини, что из-за меня не улетела в Нью-Йорк.
– Пустяки, – отвечает Робин, гладя меня по волосам. – Потом возьмем билеты на другой рейс. Самолеты до Нью-Йорка не раз в год летают.
Проходит еще пятнадцать мучительных минут, прежде чем к нам наконец выходит врач. Пристально разглядываю ее с головы до ног, пытаясь по выражению лица и манере держаться понять, чем закончилась операция. Но вид у доктора совершенно бесстрастный. Должно быть, врачей этому специально учат в медицинских университетах. Им бы с такими способностями в покер играть – целое состояние бы заработали.
– Вы кто? – интересуется доктор, повернувшись к Дэвиду и РТ.
– Я муж Кэти Беннетт, – торопливо выпаливает Дэйв. – Как она?
Врач садится. Вот черт…
– У ребенка некоторые проблемы с дыханием, поэтому пришлось отправить девочку в отделение интенсивной терапии для новорожденных…
– Девочку? – перебивает Дэвид. – Говорили же, будет мальчик.
– Нет. – Врач улыбается. – Можете доверять моему профессиональному суждению. Это совершенно точно маленькая девочка. Даже слишком маленькая, но, учитывая преждевременное родоразрешение путем кесарева сечения и легкую задержку роста плода, этого следовало ожидать. Как только девочку осмотрит дежурный неонатолог и ее подключат к аппарату искусственной вентиляции легких, сможете на нее посмотреть, но при условии – не больше двух человек одновременно, причем один из них должен быть родителем.
– А Кэти? – выпаливаю я. – Как она?
– Ваша сестра потеряла много крови, – отвечает доктор. – Почти три литра – можете себе представить такое количество? Кровотечение остановить никак не удавалось, поэтому мы вынуждены были провести срочную гистерэктомию. Один раз останавливалось сердце, пришлось запускать. Но потом давление у пациентки, к счастью, выровнялось. Не беспокойтесь, сейчас с Кэти Беннетт все благополучно, насколько это вообще возможно в таком состоянии. Пациентка интубирована. В ближайшее время она будет находиться в отделении реанимации и интенсивной терапии, поэтому навестить ее вы пока не сможете.
– Но она ведь поправится, правда? – с трудом выговаривает Дэвид.
– Ваша жена – женщина крепкая, – подбадривает доктор. – Часа через два клиническая картина прояснится, но я уверена, что через некоторое время сможете благополучно забрать ее домой.
Бессильно обмякаю, сползая по спинке стула. По всему телу приятными прохладными волнами растекается облегчение. Доктор улыбается и снова скрывается за дверью. Дэвид издает радостный вопль и сгребает меня в медвежьи объятия.
– Ура! – орет он как ненормальный. Прислонившиеся было к стене охранники сразу напрягаются. – Обошлось!
– Ребята, все нормально, – говорит РТ, давая охране отмашку. – Не видите – парень просто радуется?
Окинув всю нашу компанию подозрительными взглядами, амбалы отходят. Мы с Дэвидом и плачем, и смеемся, и лепечем что-то бессвязное одновременно. Что именно – сами не понимаем. Дэвид уже несколько лет является моим зятем, но в первый раз начал считать его братом только сейчас.
Наши восторженные излияния прерывает медсестра маленького роста в розовой форме.
– Кто из вас мистер Беннетт? – спрашивает она.
– Я, – отвечаю я, вытирая глаза.
– Хотите взглянуть на дочь? – улыбается медсестра.
– На дочь?.. Нет, я не отец, я дядя, – выталкиваю вперед Дэвида. – Вот он, счастливый папаша.
– Хорошо. – Медсестра делает рукой приглашающий жест. – Пойдемте. Если хотите, можете взять кого-нибудь с собой, но не больше одного человека.
Дэвид сразу хватает меня за руку:
– Пошли. Будешь меня морально поддерживать. Сам не справлюсь.
Медлю в нерешительности. Кажется неправильным, что я увижу девочку раньше мамы.
– Т-ты… уверен?..
– Пошли! – настаивает Дэвид и цитирует один из моих любимых фильмов. – Не время для любви, доктор Джонс!
Поворачиваюсь к Робин. Та порывисто вскакивает и целует меня.
– Иди уже! И не забудь сделать фотографии! – напутствует она. – Если, конечно, там разрешено фотографировать.
По лабиринту коридоров направляемся к лифту, потом спускаемся на пятый этаж, где, собственно, располагается отделение интенсивной терапии для новорожденных. Когда расписываемся при входе, нам выдают маленькие пластиковые бейджики, предупредив, что мы не должны их снимать, пока не сдадим на выходе. Затем нас ведут мимо помещений, где не просто маленькие, а прямо-таки крошечные младенцы рядами спят в инкубаторах для новорожденных, а вокруг стоят всевозможные медицинские приборы. Насчитываю как минимум пять видов звуков, которые они издают, прежде чем нас подводят к специальной раковине, велят засучить рукава и тщательно мыть руки до локтей на протяжении двух минут. Затем нас провожают в дальнюю часть палаты, к инкубатору Giraffe, к которому прикреплена розовая карточка. На ней черным маркером выведена фамилия "Беннетт". Дэвид делает глубокий вдох, будто собирается нырнуть с вышки.
– Готов? – спрашиваю я.
Дэвид кивает. Одновременно делаем шаг вперед.
– Боже мой! – потрясенно ахает Дэвид. – Какая же она малюсенькая!
– Два килограмма сто пятьдесят граммов, – вставляет медсестра. – Вообще-то по стандартам нашего отделения ваша девочка считается крупной.
– А это все зачем? – спрашивает Дэвид, указывая на многочисленные проводки, буквально опутавшие его дочку.
– Доктор Гупта скоро подойдет и все объяснит, – отвечает медсестра. – Но не волнуйтесь, сейчас с вашей девочкой все в порядке. Поначалу возникли небольшие трудности с дыханием, поэтому пришлось подключить ее к аппарату искусственной вентиляции легких. Видите трубочки у нее в носике? Скорее всего, отключить аппарат можно будет уже завтра или даже сегодня вечером. А все остальное оборудование нужно затем, чтобы измерять пульс, уровень кислорода в крови и так далее. Как видите, ничего страшного. Все показатели в норме. Девочка у вас, конечно, маленькая, но сильная.
Дэвид сдавленно всхлипывает, по щекам катятся слезы. Поднимает было руку, чтобы их смахнуть, но медсестра предостерегающе грозит ему пальцем.
– И не думайте, а то снова отправлю руки мыть! – строго произносит она.
– Извините, – шмыгает носом Дэвид. – А можно ее потрогать?
– Конечно, – отвечает медсестра. – Но только после того, как пообщаетесь с врачом. Тогда мы ненадолго достанем девочку, и вы сможете немножко ее подержать. Но будьте крайне осторожны. Помните: у недоношенных малышей очень чувствительная кожа.
Дэвид медленно и осторожно подается вперед. Совсем как ведущий программы про дикую природу, ради удачного кадра вынужденный подбираться как можно ближе к крокодилу.
– Только взгляни на ее пальчики, – сдавленным голосом произносит он. – Какие маленькие!
Вытянув указательный палец, Дэвид осторожно дотрагивается до левого кулачка малышки. Та сразу разжимает ручку и с удивительной скоростью и ловкостью хватает Дэвида за палец. После такого он, конечно, не выдержал и, окончательно потеряв контроль над собой, превратился в растроганно-сопливое месиво.
– Уже решили, как назовете девочку? – спрашивает медсестра, взяв маркер и приготовившись записать имя на розовой карточке.
– Нет, – всхлипывает Дэвид. – Мы с Кэти не обсуждали…
– Она хочет, чтобы девочку звали Ариадна, – подсказываю я.
– Круто! – радуется Дэвид. – Отлично! Хорошее имя. Пишите – Ариадна Кэтрин. Второе имя – в честь мамы.
– А какая у нее будет фамилия – Беннетт-Окслейд или Окслейд-Беннетт? – интересуюсь я. И то и другое звучит так, будто у девочки должно быть совместное поместье с обширными землями и как минимум две кареты – одна для торжественных выездов, другая для повседневного использования.
– Не знаю, – вздыхает Дэвид. – Надо будет с Кэти поговорить.
– Конечно, могу замолвить за тебя словечко, – задумчиво произношу я. – Но сам знаешь, как Кэти относится к чужим советам, особенно от старшего брата. Поэтому ничего не обещаю.
– Спасибо, – бормочет Дэвид. – Смотри, она, кажется, будет рыженькой. Как мама.
– Ради твоего благополучия надеюсь, что от мамы Ариадна унаследует только цвет волос, а не характер, – замечаю я. – Ну что, папаша, ты теперь в меньшинстве? Быть у вас в доме женскому царству.
– В жизни не видел никого прекраснее! – выдыхает Дэвид.
– Смотри не забудь об этом, когда лет через семнадцать Ариадна потихоньку улизнет из дому на вечеринку, на которую вы с Кэти ее не пустили, и разобьет твою машину.
Дэвид смеется:
– Постараюсь.
– И вот еще что, Дэйв…
– Да?..
– Только попробуй еще раз все изгадить. Убью.
Глава 30
На этом позвольте с вами проститься.
Мы с Робин благополучно улетели в Нью-Йорк. Она готовит "Еву" к публикации, я начал работать над новой книгой. Однако по-прежнему лелею мечту о поездке в Париж. Робко намекал, что можно отправиться туда весной, когда будет закончена верстка и работа колориста. Судя по тому, что Робин не пристрелила меня на месте, можно надеяться, что мои уговоры увенчаются успехом.
В Нью-Йорке жить весело. Потолок нашей квартиры протекает то тут, то там, поэтому оставлять ценное имущество, не прикрыв его пластиком, значит бросать вызов духам дождя. Впрочем, к мелким бытовым неудобствам привыкаешь быстро. Еще узнал, что в нью-йоркских ресторанах совершенно другие представления о повседневной форме одежды, чем в Торонто. Выяснил я это, явившись в одно заведение пообедать в футболке с логотипом группы "Аркад Файер" и в шортах. За соседним столиком сидела женщина, голову которой венчала диадема. Однако еда оказалась вкусной, а обслуживание безупречным.
Фильм по моей книге вышел на экраны в начале декабря и, если верить очевидцам, получился не слишком ужасным. Своего мнения по этому поводу высказать не могу, поскольку картину не смотрел. Меня приглашали на премьеру в Лос-Анджелес, но я решил не ехать. Правда, позвонил Натали и лично ее поздравил. Поскольку Натали прекрасно известно, как я отношусь к Городу ангелов, мой отказ явиться на премьеру ее не удивил. Роль в фильме открыла перед Натали новые возможности, хотя широкими их не назовешь. Натали сказала, что ей предложили главную роль в экранизации романа Джека Финнея "Меж двух времен". Учитывая, что подготовка к съемкам этой картины с перерывами тянется на протяжении уже почти пятидесяти лет, но к самому съемочному процессу так до сих пор и не приступили, я бы на ее месте особо не радовался. Еще Натали встретила свою судьбу – она помолвлена с модным фотографом по имени Филлип. К сожалению, дату свадьбы все никак не могут назначить – для этого необходимо жениху и невесте провести в одном и том же городе достаточное время, чтобы обсудить данный вопрос. Я попросил держать меня в курсе дела и сообщить, если один из этих долгосрочных проектов сдвинется с места.
Теперь о семейных новостях. После короткого декретного отпуска Кэти уже в начале декабря вернулась на кухню "Соррентино". Родилась Ариадна маленькой, зато теперь растет не по дням, а по часам. Вес моей племянницы уже перевалил за девять килограммов. Вот что бывает, когда твоя мама шеф-повар.
Дэвид и РТ открыли собственную студию в здании, где ранее располагалась редакция журнала "Крик Вильгельма". Дэвид отвечает за съемки, РТ – за музыкальное сопровождение. Уже сняли несколько коротких рекламных роликов для сайтов некоммерческих организаций и еще один для салона красоты, который даже показывали на телевидении. Конечно, заказы мелкие, но Дэвид и РТ занимаются всем этим, чтобы немного подзаработать, пока оба трудятся над более серьезными проектами. Дэвид пишет новый сценарий для полнометражной комедии, а РТ работает над альбомом саундтреков к несуществующим фильмам. Называется "Знаменитости, о которых вы не слышали". РТ сыграл мне несколько отрывков, и, как ни странно, музыка оказалась гораздо менее претенциозной и гораздо более танцевальной, чем можно было ожидать. А пока ни студия, ни альбом доходов не приносят, РТ продолжает работать уборщиком. Наконец-то сумел договориться с начальством, чтобы его перевели в дневную смену. Теперь график у РТ стал гибче, а еще его начали отправлять в дома богатых людей. РТ новые обязанности очень нравятся – возможности порыться в вещах хозяев он не упускает никогда. Если когда-нибудь встретите РТ и у вас будет свободный часок, попросите рассказать, на что он наткнулся в ящике с носками знаменитого ведущего новостей. Гарантирую – не пожалеете.
Тео и Дориан по-прежнему вместе. К сожалению, в любительском спектакле "Вишневый сад" Тео поучаствовать так и не смог – порвал ахиллесово сухожилие, играя в алтимат-фрисби. Однако сложа руки Тео не сидит и уже сыграл несколько новых ролей на телевидении. Последняя из них – роль клиента номер два в рекламе спа-салона "Голубая лава". Там Тео удалось потрясающе вжиться в образ и очень убедительно изобразить, как он наслаждается маникюром.
С тех пор как Ленни перебрался в Лос-Анджелес, новостей от него не слышно. Это обнадеживает – во всяком случае, это означает, что его до сих пор не арестовали.
Баскетбольная команда "Торонто Рэпторс" в этом сезоне играет на удивление хорошо, поэтому у Гейба в кои-то веки будет за кого поболеть в апреле. Правда, хоккейная команда "Лифс" выступила из рук вон плохо.
Шевонн до сих пор в Корее, преподает английский. Ее новый блог "Азиатские суперзвери" пользуется немалой популярностью. В результате ее интересы вызвалась представлять компания "Бенни Ельчин и партнеры" (на самом деле никаких партнеров у Бенни нет – просто прибавил для солидности). Сейчас он договаривается с издательством "Дамокл" о том, чтобы выпустили сборник лучших постов Шевонн. Кстати, в одном из последних она с гордостью сообщала о пополнении в полку Лиги справедливости. Новобранца зовут Руперт Т. Шазам. На фотографии красовалась американская мешетчатая крыса в желтом плаще с прикрепленным ко лбу засушенным лошадиным пенисом. Значит ли это, что у них с РТ есть шанс на примирение, или наоборот – остается только гадать.
На праздники мы с Робин надеялись вернуться в Торонто, но издательство "Хатоки" пригласило ее продемонстрировать окончательный вариант книги большим начальникам в Токио. Поэтому именно там мы сейчас и находимся. Если честно, не готов был оказаться в городе, численность населения в котором равняется численности населения всей моей родной страны. Впрочем, как к этому можно было подготовиться – не знаю.
Руководству издательства "Хатоки" комиксы Робин понравились. Во всяком случае, если верить переводчикам. После деловой встречи нас обоих пригласили в ресторан на ужин. Там нам подали безумное количество суши, саке и множество блюд, ингредиенты которых не берусь определить. В последние несколько дней Робин чувствует себя неважно, поэтому ни есть, ни пить не стала. В результате мне пришлось отдуваться за двоих. Вот почему лежу, раскинувшись на кровати у нас в номере, и жду, что сейчас лопну, как мистер Креозот в "Монти Пайтоне". Может, тогда комната перестанет кружиться перед глазами. Проклятое саке.
– Знаешь что? – доносится из ванной голос Робин. Там она почти безвылазно провела два дня.
– Мм?..
– Кажется, теперь знаю, что со мной такое.
– Мм?.. – повторяю я.
Несмотря на последствия опьянения и обжорства, сразу замечаю, что интонация у Робин какая-то необычная.
О боже, зачем я съел те маленькие сине-красные штучки, посыпанные чем-то наподобие драже? Кстати, любопытно, из чего они были приготовлены? Ну, хотя бы приблизительно.
– Помнишь, ты сказал родителям, что им придется смириться с тем, что внучка у них будет всего одна? Ну, из-за гистерэктомии Кэти…
Интересно, к чему она клонит? И вообще, который час? С этой разницей во времени совсем запутался. Перекатился бы на бок, чтобы посмотреть на часы, но трогаться с места не решаюсь, иначе срыгну, как младенец. Верно говорят, что обжорство – зло.
Слышу, как открывается дверь ванной, и с трудом приподнимаю голову. Выходит Робин в белой маечке и трусиках. В руке она держит что-то маленькое, но что именно, с кровати разглядеть не могу.
– Не знаю, сумела ли растолковать, что мне нужно, – продолжает Робин. – И вообще, не уверена, что все сделала правильно. Инструкция только на японском. Погляди, это ведь точно плюс, правда?
Уверенный, что речь идет о батарейках, приподнимаюсь на кровати, чтобы рассмотреть, о чем она говорит.
Боже правый!
КОНЕЦ ФИЛЬМА