Хозяйкой «Больших людей» была Эллен, а «Красный орех» принадлежал ее мужу Томми. Они были женаты пятнадцать лет, на тринадцать лет расстались, вместе не спали два года, и их не особенно интересовала технология развода. Томми сам был тем еще пьянчугой. Чтобы кого-то вышвырнули из его бара – нет, такое было попросту невозможно. Ни за драку, ни за то, что рухнул на пол, надравшись до бесчувствия, ни за то, что денег не хватало расплатиться, ни за то, что ты несовершеннолетний. Томми всем делал всевозможные поблажки. У Эллен работали шикарные барменши. Не все ее барменши были такими уж красотками, но некоторые были. У других имелись иные достоинства – умение мгновенно посочувствовать, острый язычок или собственный закоренелый алкоголизм. Когда пьяница общается с барменшей-пьянчужкой, ему не так стыдно за себя. Эллен всегда держала на работе одну барменшу, которая хорошо запоминала имена. Такая работница являлась гарантом гостеприимства. А одна барменша обязательно была грубиянкой, потому что некоторые таких обожают. Да-да, есть люди, которых хлебом не корми, а дай им барменшу, которая толстяков называет «худышками» и одной рукой может взять напившегося вдрызг мужика за шиворот и выкинуть на улицу. Если девица была не из таких, в которых влюбляются в первые же пять минут, Эллен ни за что не приняла бы ее на работу. Это у нее замечательно получалось. Можно сказать, она торговала этим товаром – любовью с первого взгляда. И у Томми дела тоже шли отлично.
В «Красном орехе» можно было поиграть в пинбол и дартс. В «Больших людях» стоял покерный стол. Случались вечера, когда в одном баре туалетная бумага и сигареты были, а в другом нет. И жарким летом подвыпившие люди шастали через Первую авеню, будто через чей-то задний двор, будто мчащиеся автомобили были не опаснее расставленных как попало песочниц, будто бары-близнецы были чем-то вроде соседских пикников, где всегда рады гостям.
А потом Томми восемь месяцев не оплачивал аренду, и «Красный орех» закрылся. Всю осень завсегдатаи заведения Эллен оставляли свое спиртное на столиках и выходили из бара подышать воздухом, прогуливались по тротуару и быстро возвращались, нервные и расстроенные.
В декабре «Красный орех» открылся под написанной от руки вывеской «ТОПЛЕС УОЛТЕРА». Фасадное окно было закрашено черной краской, и на нем висела другая вывеска: «Самые красивые женщины на свете», и наконец, на самой маленькой табличке – даже не табличке, а просто на листке бумаги – было написано, что «Топлес Уолтера» открыт ежедневно. С полудня.
У Эллен был племянник по имени Эл. Она взяла его на работу сантехником, а это означало, что в его обязанности входило выуживать из сифонов под раковинами гниющие лимонные корки и вешать новые писсуары вместо тех, которые юнцы порой отрывали от стен в туалете в качестве сувениров на память об офигенных моментах, пережитых за покерным столом. Эл был симпатяга, и поговорить с ним было приятно. Будь он девушкой, из него бы получилась идеальная барменша для бара «Большие люди». Он был бы из тех самых красоток, по которым сходят с ума парни из профсоюзов, и Эллен с радостью отдала бы ему вечернюю смену в четверг – так называемый счастливый час. Если бы Эл был девушкой и работал в «счастливый час» по четвергам, то плотники и шоферы заявлялись бы каждую неделю и оставляли этой девушке кучу чаевых только за то, что она такая красотка. После того как Томми ушел, Эллен много времени проводила с Элом, и именно Эл составил ей компанию, когда она наконец решилась перейти улицу и заглянуть в «Топлес Уолтера».
Когда Эллен вошла туда в тот вечер, она узнала всех, кто выпивал у стойки.
– Все мои клиенты, – сказала она Элу.
– Твои и Томми, – уточнил Эл.
– Ну, Томми весь этот народец уже своим не назовет, верно?
Внутри все было почти так же, как в «Красном орехе», только пинбольные машины вынесли.
– Ну, Томми весь этот народец уже своим не назовет, верно?
Внутри все было почти так же, как в «Красном орехе», только пинбольные машины вынесли. Вместо них появилась маленькая сцена с большим зеркалом вместо задника и длинным поручнем спереди. Танцевала одна стриптизерша – тощая девица с коленками шире попы и тощими, как у рокерши-наркоманки, бедрами. Ее Эллен тоже знала.
– Это же Амбер-ширяльщица, – сказала она.
Амбер улыбнулась Элу и тряхнула грудями. Да какие там груди – прыщики на ребрах. Эл улыбнулся в ответ.
– Она потрясающая, – сказал он.
– Бывало, заваливалась ко мне в бар и весь день хлестала ром с колой, – хмыкнула Эллен. – А я все пыталась подловить ее, когда она будет ширяться в туалете, но всякий раз, когда бы я ни вошла, она просто чистила зубы.
– Это почти что еще хуже.
– Ага, почти.
– Тебе стоит повесить синие лампы в туалетах. Знаешь, там, где подают фастфуд, всегда такие лампы вешают. Тогда наркоманы не могут хорошо разглядеть свои вены и у них не получается ширяться в туалетах.
– Как-то это грубо, по-моему.
– А мне нравится синий свет, – сказал Эл. – При синем свете я свои яйца не вижу.
– Прекрати, – сказала Эллен. – Уж мне-то не ври.
За стойкой стояла девица в темном купальнике. Ее Эллен не знала. У нее были черные волосы, собранные в замысловатый пучок на макушке, а купальник был цельнокроеный, из эластика, выцветший, растянутый, с широкими полосками.
– Видок у нее такой, будто она карусель на себя напялила, – сказал Эл.
За стойкой рядом с девицей появился мужчина. Когда он повернулся к ним лицом, Эллен проговорила:
– Уолтер?
Он нес ящик пива. У него была длинная борода, жиденькая, с проседью. Такие бороды бывают у пророков и бомжей. Поставив ящик на стойку перед Элом, он сказал:
– Привет, Хелен.
– Эллен, – поправила она его.
Уолтер промолчал.
– Даже не говори мне, что теперь это твой бар, Уолтер.
Уолтер ничего не сказал.
– Какого черта ты делаешь с таким заведением? Мне даже никто не сказал, что это твое заведение.
– На вывеске написано.
– Я не знала, что ты и есть тот самый Уолтер.
– А какие тут еще есть Уолтеры?
– Меня зовут Эл, – представился Эл. – Я племянник Эллен.
Мужчины протянули друг другу руки через ящик пива и обменялись рукопожатием.
– Уолтер? – задумчиво проговорила Эллен. – Не уверена насчет названия. Назвал хотя бы бар «Топлес Уолтера». «Топлес Уолтера» – это прямо как афиша. Получается, будто это ты полуголый.
– А это и есть афиша.
– Я так и поняла. – Эллен огляделась по сторонам. – Томми мне не говорил, что продал бар тебе.
– Мне.
– Я просто удивляюсь.
– Чему ж тут удивляться? На вывеске все четко написано.
– Уолтер? – поджала губы Эллен. – Между нами, я всегда думала, что тебя зовут Эмиш.
Эл рассмеялся. Эллен тоже рассмеялась.
– Я вас угощу за счет заведения, – сказал Уолтер. – И вашего племянника тоже.
– Спасибо, сэр, – поблагодарил Эл.
– Мы возьмем два пива и какого-нибудь хорошего скотча, – сказала Эллен. – Спасибо.
Уолтер вынул из ящика две бутылки пива и вытащил из-за пазухи открывалку. Отрывалка висела у него на груди на цепочке, словно тяжелое распятие.