Он спустился еще на этаж, но останавливаться не стал, потому что узнал тяжелую деревянную дверь - баронесса вполне могла сейчас находиться за ней, в комнате, где они пили вино (не думать об этом). Еще этажом ниже было последнее окно, а дальше лестница уходила в черноту. Он щелкнул фонариком и посветил вниз, но чернота проглотила свет. Дэнни вдруг страшно захотелось спускаться все ниже и ниже по этим ступеням - его влекло в эту черноту так же сильно и неудержимо, как в город. Но это уже было влечение совсем иного рода.
За много веков ступеньки стерлись, и в них образовались полукруглые ямки, углубления от ног. Дэнни поставил ногу в ямку и начал спускаться. Запахло глиной, и грудь сразу наполнилась прохладой и тяжестью, будто глина просочилась в легкие и тянула его вниз, вглубь. Он уже добрался до следующего поворота лестницы, когда голоса послышались снова. Они долетали из того же окна, мимо которого он только что прошел, но звучали теперь громче. Дэнни решил, что раз уж он отвлекся, то имеет смысл вернуться и посмотреть, что там происходит.
От окна до верхушек деревьев было не больше пяти метров, и в просветах ветвей можно было рассмотреть говоривших. Под деревьями стояли Мик и двое студентов, юноша и девушка, на шее у каждого болтался противопылевой респиратор. До Дэнни долетали лишь обрывки разговора.
Мик: …начать хоть отсюда…
Студентка: …никак не попасть…
Студент: Ну и что с того, что…
Все трое рассмеялись. Мик все время смотрел в сторону башни - не наверх, где окно, а вниз, в заросли. Наверно, кто-то появился из-за угла башни и идет к остальным. Ховард? Дэнни на всякий случай отскочил от окна, но чуть погодя снова выглянул. Нет, не Ховард, Анна. Младенец в какой-то хитрой сумке висел у нее на груди.
Теперь смеялись уже вчетвером.
Анна: Можно, в конце концов, устроить навес.
Вот у нее все до единого слова можно разобрать. И это понятно: голос ясный, пронзительно-тонкий - почти детский. Дэнни отклонился назад.
Мик: …снайпера нанять.
Опять все смеялись. Надо же, Мик, оказывается, умеет развлекать общество. Его темные волосы были стянуты шнурком на затылке. Несмотря на жару (на лбу поблескивал пот), он опять был в рубашке с длинным рукавом. Рядом на земле белела груда досок. Студенты уже уходили.
Студентка: …времени до обеда?
Анна: Сорок пять минут.
Студент: Тогда мы еще…
Мик: Смотрите там не…
И снова смех. Теперь Дэнни знал время: двенадцать пятнадцать. Тогда понятно, почему солнце так жарит. Дэнни хотелось одного - чтобы все поскорее убрались отсюда, чтобы он тоже мог поскорее убраться отсюда и успеть к обеду. Конечно, голова у него кружилась по многим причинам, но и от голода в том числе.
Мик: Подожди.
Это он окликнул Анну, которая вслед за студентами собралась уходить. Девочка у нее на груди уснула, головка свесилась набок. Анна обернулась. На ней было что-то желтое с короткими рукавами. Она раскраснелась - то ли обгорела на солнце, то ли ей просто голову напекло, у темноволосых это вечная проблема.
Анна: Что?
Мик: …с тобой поговорить…
Но оба стояли молча и ничего не говорили.
Мик: …никогда даже не…
Анна засмеялась. А кто виноват? Ты же сам исчезаешь, как только я появляюсь.
Мик сказал что-то, чего Дэнни не расслышал. Он уже не улыбался. И Анна тоже.
Анна: Я вижу, что тебе плохо.
Мик: Я по-прежнему…
Анна: Да. Я знала, что так будет.
Мик: …не думал… начинаю сходить…
Анна отступила на шаг назад. Мик, ты должен взять себя в руки. Ты ведь сам это понимаешь, да?
Только сейчас в голове у Дэнни что-то щелкнуло. До сих пор он слушал вполуха, дожидаясь лишь, когда все наконец уйдут, потому что помнил, что за его спиной в любой момент могут зашаркать каблуки баронессы. Теперь он сказал себе: Стоп. О чем это они? Дело было даже не в словах, которые он слышал, а в том, что он видел: очень уж близко друг к другу стояли эти двое. И Анна не уходила. И на Мика жалко было смотреть.
Анна: Мик. Ты должен это преодолеть. Должен. Иначе катастрофа.
Мик: …когда-нибудь вспоминаешь?
Анна: Нет! Стараюсь забыть. Изо всех сил.
Мик (неразбочиво).
Анна: Да, но это было не вчера. Шесть лет! Тут, в нормальной жизни, это большой срок. Шесть лет назад у меня еще не было Бенджи.
Мик: …именно… каждый день… каждый…
Анна: Не хочу этого слышать.
Мик стоял, засунув руки в карманы, и смотрел вниз. Дэнни ждал, что вот сейчас Анна уйдет, но она не уходила. Она прикрыла ладонями голову малышки и зажмурилась. Дэнни точно знал, о чем она сейчас думает, он чуть ли не слышал ее мысли: ей хочется бежать, но нельзя, надо как-то все уладить, что-то сделать, иначе все полетит к черту - и Ховард узнает. О чем? Видимо, о том, что шесть лет назад Мик трахал его жену.
Анна шагнула ближе к Мику и, глядя ему в лицо и по-прежнему прикрывая от солнца детскую головку, проговорила: Давай просто ему скажем.
Мик ответил не сразу. Что ты такое говоришь? - первая его фраза, которую Дэнни расслышал целиком. Губы у Мика побелели.
Анна: Он сильный, он выдержит. Конечно, будет тяжело, но потом, думаю, все устроится.
Мик: Нет. Нет. Нет. Нет. Нет! Ты слышишь меня?
Ну хорошо! Нет. Слышу.
Мик метался под деревьями, будто не мог остановиться… глотку себе перережу… Думаешь, шучу?
Анна: Ладно, расслабься. Я просто предложила.
Мик: …никогда в жизни… Не верю, что ты…
Мик, ну хватит уже.
Мик перестал метаться и снова смотрел на нее молча.
Анна: Придумай тогда ты, как быть. Что мне делать, по-твоему? Если ты и дальше будешь так же себя вести и устраивать такие сцены, он все поймет. И уверяю тебя, тогда уж точно будет хуже.
Мик: Не надо ему ничего говорить.
Думаешь, мне самой этого хочется? Господи, да мне бы в голову такое не пришло, но только… Послушай, у меня дочь спит на руках, а я тут с тобой… Да черт возьми!
Мик: …говори тише.
Анна заплакала. Дэнни смотрел на них с изумлением. Оказаться свидетелем такой сцены! Он не верил ни своим глазам, ни ушам, ничему - и уж тем более не пытался разобраться в сумбуре собственных ощущений. Он испытывал:
1. жалость к Ховарду, который даже не догадывается, что его жена и его лучший друг дурят его по полной программе;
2. удовлетворение оттого, что в жизни Ховарда не все так прекрасно, как казалось;
3. еще большую жалость к Ховарду, потому что легко жалеть человека, у которого в жизни не все прекрасно;
4. странное возбуждение от сознания того, что он все видел, все слышал и все знает.
Именно на этом последнем пункте - осознании знания - к Дэнни вернулось кое-что очень важное, что в последние два дня начало уже хиреть без применения: ожила ищущая, мыслящая часть его натуры, которая всегда пыталась разобраться в том, что происходит кругом и какое место он, Дэнни, занимает в происходящем. Та часть, что поддерживала Дэнни на плаву все эти годы. Мир вокруг него рассыпался - и опять сложился, уже по-новому, и Дэнни снова стал самим собой, то есть он снова не просто что-то знал, но знал больше всех остальных, видел всю паутину, связующую людей и события, пока остальные замечали лишь отдельные натянутые нити. Он владел информацией. Так в его жизни было всегда, много лет подряд. Не то чтобы он использовал свои знания в каких-то целях: информация - игрушка опасная, она в любой момент может обернуться против того, кто пытается с ней играть. Но в самом том, что он ею владел - то есть знал, кто с кем и как связан, - в этом заключалась его сила. И у Дэнни было слово, выражающее все описанное: абс.
Мик взял Анну за руку. Ну вот, подумал Дэнни.
Мик (неразборчиво).
Анна (всхлипывая): Просто… Я так хотела приехать сюда… так ждала этого, а теперь… По ночам уже не могу спать.
Так Анна стояла и плакала, а Мик держал ее за руку. Потом она перестала плакать, вытерла слезы, поцеловала дочку в макушку и взглянула на часы.
Мик: …легче, если бы я…
Анна: Да, но ты не можешь уехать, и нет смысла об этом говорить.
Эге, подумал Дэнни. Что значит "не можешь уехать"?
Мик (неразборчиво).
Анна: Конечно, не надо было. Конечно, дурацкая затея. Но ты здесь, и с этим ничего не поделаешь.
Мысль Дэнни продолжала вертеться вокруг той фразы. Что значит - Мик не может уехать? По какой такой причине?
Мик (неразборчиво).
Анна: Да не за что тебе просить прощения. Я большая девочка. И в эту историю впуталась сама. Просто… выпутаться никак не могу.
Они уже не держались за руки.
Солнце переместилось, и Дэнни больше не видел их лиц. Мик пытался объяснить что-то Анне, но он говорил совсем тихо, так что до Дэнни не долетало ни звука. Анна молчала, слушала. Дэнни еще немного высунулся из окна, но, хотя ему удалось различить отдельные слова: там… надо решать… как это сделать… - смысл все равно ускользал. Дэнни давно не стоял на полу, а балансировал на животе, его руки и ноги болтались по обе стороны от окна. Упершись локтями в стену, он продвинулся еще на несколько сантиметров вперед. Как оказалось, слишком далеко.
Дэнни сразу понял свою ошибку: он недооценил главную силу вселенной - силу тяжести - и перенес основную тяжесть своего тела за пределы окна. И теперь эта сила влекла его вниз, держался же он лишь благодаря трению собственных штанов о камень. Дэнни стискивал зубы, чтобы не завопить. Он отчаянно шарил рукой по откосу, нащупывая хоть крошечную зацепку, он извивался и вилял задом, пытаясь ввинтить себя обратно в оконный проем. Еще секунду или две ему казалось, что все получится и главная вселенская сила снова окажется на его стороне; он уже начал потихоньку отползать назад, но подвело трение: только что его штаны тормозили о шершавую поверхность, а теперь они пропитались потом и заскользили. Или он сам заскользил внутри штанов, не важно, - но он скользил и орал как резаный, как орал бы любой на его месте, вываливаясь вниз головой из окна.
Он успел зацепиться за оконную раму ногами - большими пальцами ног, - это остановило или, во всяком случае, приостановило его падение. Теперь он изо всех сил старался держать ступни под прямым углом, чтобы не сорваться. Мик с Анной внизу что-то кричали.
Мик: Эй, кто там?
Анна: Не знаю… Стоп, это не кузен Ховарда? Дэнни, ты?
Дэнни молчал: чтобы ответить, ему пришлось бы напрягать пресс, тогда на ступни просто не осталось бы сил.
Мик: Черт, он там… Он же сейчас сковырнется! Так, я бегу наверх. Дэнни, держись!
Дальше было не слышно - Мик уже заворачивал за угол башни.
Анна: Держись, Дэнни! Мик тебя вытащит. Сейчас, потерпи немного!
Теперь все силы Дэнни сконцентрировались в ступнях: главное - держать их под одним и тем же углом, хоть это и трудно. Все тело Дэнни дрожало от напряжения, но он знал, что может провисеть так хоть час, если надо, - сил хватит. Вот только ботинки, кажется, не желали удерживать его ноги. Предательски, по миллиметру, ноги выскальзывали из них - значит, ботинки были ему велики? Растянулись за столько лет - или это сам Дэнни усох? Или носки тонковаты? Или ботинки всегда на нем болтались, просто до сих пор он этого не замечал? Вряд ли. Когда Дэнни их покупал, они сидели как влитые, за то и купил. У него еще мелькнуло тогда, что это судьба: раз ботинки сшиты специально для него, значит, в них он и должен встретить свое будущее. Теперь голова Дэнни ненужным балластом болталась внизу и тянула за собой все тело, а ноги выскальзывали: сначала мелкими потными рывочками, а потом одним большим последним страшным рывком, окончательно разлучившим Дэнни с его ботинками.
Глава девятая
Нора: Как тебя угораздило так загреметь? Жить надоело? Или это ты просто такой везучий?
Она сидела рядом с Дэнни, который только что открыл глаза и обнаружил, что он лежит на спине, на кровати, в незнакомой комнате. Кажется, это начало превращаться у него в привычку.
Дэнни: Где я?
Нора: В своей комнате.
Так. Час от часу не легче. У него появилась своя комната? Перед глазами стоял туман, и видно было плохо, но спустя несколько секунд Дэнни все же узнал деревянные стойки антикварной кровати, на которой он спал в первую ночь после приезда. Потом он разглядел высокие каменные стены и камин - точнее, оранжевое размазанное пятно в изножье кровати. В окне было черно. Значит, ночь, подумал Дэнни. Или что-то с глазами.
Но что-то явно было не с глазами, а с головой. Все так странно плыло и расплывалось, будто он наглотался колес - ладно, раньше он любил иногда закинуться, но сейчас-то с чего? Не успел Дэнни задать себе этот вопрос, как заметил еще одну неприятность. Или, возможно, он заметил ее сразу, едва открыл глаза, но из-за ваты, которой все было окутано, понадобилось время, чтобы эта неприятность дошла до его сознания: болела голова. И не просто болела. Обычная головная боль не шла с этим ни в какое сравнение. Она болела, потому что была разбита. Дэнни попытался дотронуться до больного места, но оно оказалось туго забинтовано.
И тогда он все вспомнил. Воспоминания медленно ползли на него сверху, при этом ему почему-то казалось, что сам он все выползает и выползает из своих ботинок. Да, неслабо его заморочило.
Дэнни: Чем это меня напичкали?
Нора пожала плечами: Вкололи что-то.
Все, что она говорила, попадало сначала в какую-то страшно длинную извилистую трубку, а уже потом, по этой трубке, вливалось в сознание Дэнни. И когда он сам отвечал, ему тоже приходилось дожидаться, пока его ответ по такой же длинной трубке перетечет от его мозга ко рту. Когда слово "вкололи" добралось наконец по длинной-предлинной трубке до мозга Дэнни, он дернулся. И спросил (после очередной долгой паузы): Что вкололи?
Нора: Точно не знаю. Этот доктор говорит на своем тарабарском языке, на котором тут все разговаривают.
Дэнни: А Ховард его понимает?
Нора: Его никто не понимает.
Дэнни кое-как удалось приподняться на локтях. Ты хочешь сказать, что какой-то тарабарский доктор, которого вообще никто не понимает, колет мне неизвестно что?
Нора: Не волнуйся, у Ховарда есть переводчик. Та бабулька, что живет в башне, баронесса.
Она была тут? В этой комнате? Сама мысль об этом показалась Дэнни чудовищной.
Да нет, она не выходит из башни. И внутрь никого не пускает. Ховард с доктором стоят у нее под окном, доктор кричит ей на своем языке снизу вверх, а она потом кричит сверху вниз - передает Ховарду, что он сказал.
Дэнни откинулся на подушке и закрыл глаза. Для него сейчас это было слишком сложно.
Нора вдруг подскочила, засуетилась и начала теребить его одеяло.
Нора: Нет-нет-нет, только не спи! Не спи! Не надо спать! Не спи, слышишь?
Дэнни открыл глаза. Ты что, ненормальная?
Нора посмотрела на часы. Ее руки опять тряслись. Она пошарила у себя на поясе, отстегнула что-то, и Дэнни услышал легкий шорох и потрескивание.
Нора (торопливо, в портативную рацию): Он проснулся. Прием.
Хрип из рации: Сколько уже? Прием.
Нора: Десять минут. Прием.
Хрип из рации: …уже иду.
Нора улыбнулась. Дэнни давно хотел увидеть эту улыбку, которая вмиг сводила на нет и лиловые дреды Норы, и отстраненность, и нелюбовь к фактам, и она сразу же превращалась в милую девочку из хорошей семьи - какой, собственно, и была. Но Дэнни так и не увидел эту улыбку. Его взгляд приклеился к маленькой рации типа уоки-токи, которую Нора держала в руке, - не приклеился даже, а впечатался в нее намертво. Как объяснить, что испытывал Дэнни при виде этой пластмассовой игрушки? Наверно, то же, что участник голодовки, мимо которого пронесли поднос с горячим ростбифом. Или зэк с пожизненным сроком, которому показывают плейбоевскую красотку у шеста. Хотя и эти примеры мало что объясняют, так что попробую лучше описать реакцию Дэнни изнутри. Итак: его рот наполнился слюной, в животе заурчало, к горлу подкатил комок, в носу засвербело, на глазах выступили слезы, а из груди вырвался протяжный стон.
Что? Что?.. Нора суетилась около него, лиловые дреды тревожно подпрыгивали.
Это… Что это? В голове забухали тяжелые глухие удары.
Это? Уоки-токи. Слушай, может, надо вызвать… Потерпи чуть-чуть, сейчас придет Ховард, он…
Какой-то маньяк в голове у Дэнни ломился в запертую дверь, и было ясно, что дверь эта слишком тонкая и долго не выдержит.
Где ты это взяла? Перед ним проплывало то ли воспоминание, то ли видение: он держит такой же маленький пластмассовый аппаратик в руке, говорит в него, и такой же хриплый голос ему отвечает. От этого видения у него отчаянно засосало под ложечкой.
И чем сильнее Дэнни хотел иметь такой же аппарат, тем острее сознавал, что у него его нет.
Нора: Тут у всех есть уоки-токи. Иначе как бы мы отыскивали друг друга в этих…
Маньяк остервенело высаживал дверь, голос Норы тонул в грохоте.
Нора: А тебе Ховард разве не выдал?..
Бух. Ух. Ух. Дверь рухнула, Дэнни отключился.
Эй, слышишь меня? Дэнни. Дэнни!
Дэнни открыл глаза. Сначала он увидел: высоко-высоко над ним висит потолок, поперек потолка черные балки. Потом он заметил висящее гораздо ниже потолка лицо Ховарда.
Ховард: Проснулся, молодец, отлично. Он взглянул на часы. Так, девять сорок восемь. А прошлый раз он сколько продержался? Вопрос был задан кому-то через плечо. Оказалось, Норе.
Нора: Тринадцать минут.
Ты еще тут, дружище?
Дэнни: Тут я.
В Ховарде что-то изменилось - Дэнни не понял, что именно, но он как будто начал больше походить на прежнего Хоуи. Или это Дэнни уже начал привыкать к теперешнему Ховарду.
Ховард (Норе): Ты говорила с ним?
Нора: Так, немного.
Ховард: Ничем его не огорчала, нет?
Нора: Вроде нет. Она отвечала просто и прямо: никакой иронии, никакой двусмыслицы. Будто цветную картинку перевели в черно-белый формат.
Дэнни: Что тут вообще происходит?
Ховард: Хороший вопрос. Просто в самую точку. Ты помнишь, что выпал из окна?
Дэнни кивнул.
Ховард: Ну, в общем, ты не долетел. Упал на дерево. И слава богу. Не буду даже объяснять, что было бы… И так все ясно. Но об дерево тебя все же хорошо шандарахнуло, макушку в нескольких местах пришлось зашивать. Зато по поводу внутренних повреждений - в смысле, внутри головы - доктор считает, что у тебя просто сильное сотрясение мозга.
Дэнни: Это тот доктор, который не понимает по-английски?