– Моряк улыбнулся. – Я нанимаю команду.
– Вы говорите на итальянском? – воскликнул Чиро, у которого уже звенело в ушах от окружавшей его мешанины звуков. – На моем итальянском!
– А еще на французском, испанском, португальском и английском. И немного на арабском.
– А я только итальянский знаю, – посетовал Чиро. – Ну еще немного латынь, и только потому, что брат настоял, чтобы я ее выучил.
– Зачем ты едешь в Америку?
– Чтобы разбогатеть, – ответил Чиро. – А бывают другие причины?
– Si, si. В Америке очаровательные женщины. Любишь блондинок? Идешь по улице – повсюду сияют волосы, как золото из рога изобилия. Брюнетки? Их там как каштанов, они везде! Рыжие? Как яблоки на деревьях, бери хоть целый бушель! Они работают на фабриках и жуют резинку, выдувая пузыри.
– Пусть занимаются чем угодно, лишь бы со мной заговорили, – рассмеялся Чиро.
Очаровательная молодая женщина в абрикосовом платье и ботинках телячьей кожи цвета перванш прошествовала к каютам первого класса. Чиро и Массимо проводили ее взглядами.
– Надеюсь, это плавание продлится вечность, потому что на борту одни красавицы, – сказал Чиро.
Массимо рассмеялся:
– Короткая выйдет вечность. Мы прибудем через девять дней. Ты путешествуешь один?
– Да, синьор, – ответил Чиро.
– А работа тебе не нужна?
– Смотря какая, – ответил Чиро. – Какую должность вы мне можете предложить?
– Мне нужен еще один человек в кочегарку. Грести уголь.
– И сколько вы платите? – Чиро разглядывал кипевшую внизу суету, небрежно прищурившись, как его учил Игги. Никогда не показывай падроне, что тебе нужна работа.
– Я могу заплатить три американских доллара за девять рабочих дней.
– Три доллара?! – Чиро покачал головой. – Простите. Я не возьмусь.
– Почему же?
– За такую работу я хочу десять, – ответил Чиро. Он с отсутствующим видом разглядывал доки, хотя его сердце пустилось вскачь.
– Это безумие! – Массимо повысил голос на октаву.
Чиро понятия не имел, насколько тяжела работа в чреве корабля, он только знал, что силен и хорошо управляется с лопатой. Если он выкопал могилу в бедной деревушке за две лиры, то, без сомнения, доллар в день – справедливая плата за то, чтобы грести уголь на борту океанского лайнера. Так он логически обосновал свое требование, которого намеревался твердо держаться.
– Десять долларов, синьор Цито, – спокойно ответил Чиро.
– Ты не в себе. Восемь долларов, – парировал Массимо.
Чиро повернулся к нему:
– Думаю, нелегко будет найти здесь кого-то, кто способен кидать в топку уголь. Мы ведь уже отплываем. У вас нет времени на то, чтобы опустошить местную тюрьму или найти на улице парня с амбициями, который захочет ни с того ни с сего отправиться в Америку. Видел я французов. Не думаю, что среди них легко найти силача для такой работы. Они такие же тощие, как багеты, что втридорога продают здесь на пирсе. Да, вы в тупике. Как насчет такого – я соглашаюсь на восемь долларов и получаю назад деньги за билет?
– Ты рассчитываешь на двадцать восемь лир да еще и восемь долларов?
– Уверен, что остальная команда получает стол и кров бесплатно. Включая вас. – В ожидании ответа Чиро перегнулся через перила и принялся разглядывать причал.
Массимо вздохнул:
– В Америке ты не пропадешь, парень.
Массимо Цито велел бригадиру ввести Чиро в курс дела.
Кристи Бене, француз, главный на этом участке, был весь покрыт угольной пылью. Его косматые брови были, казалось, нарисованы чернилами, а белки глаз, по контрасту, сверкали ярко и угрожающе.
– Подойдет, – сказал Бене, осмотрев Чиро. – В насосном отделении есть спецовки. – И он отвернулся к разверстому зеву топки.
Чиро переполняло благоговение перед мощью печи, но еще большее – перед своей фортуной. У него есть первая работа – а ведь в Америку он еще даже не отплыл!
Рабочие могли помыться в пересменок, на рассвете. Они поднимались на следующий ярус корабля и в помещении, огороженном бамбуковыми экранами, могли воспользоваться щелоковым мылом и одним из пяти шлангов в качестве душа. К концу недели Чиро заметил, что мыло уже не смывает угольную пыль, въевшуюся в кожу. Руки, лицо и уши приобрели бледно-серый оттенок. Он понял, почему его товарищи-угольщики выглядят много старше него, хотя на самом деле все это молодые парни.
Чиро натянул чистый комбинезон в раздевалке, прежде чем вернуться вниз, к яме. Он улучил минуту, чтобы посмотреть на океан. Над Атлантикой вставало солнце, и волны словно покрылись блестящей коралловой патиной. Горизонт был оторочен золотой каймой. Чиро зажег сигарету и медленно, глубоко затянулся. Сегодня был его шестнадцатый день рождения, и он улучил минуту, чтобы отпраздновать его.
– Еще два дня, – сказал Луиджи Латини, работавший с Чиро в яме.
Луиджи был с юга, из провинции Фоджа на Адриатике. Среднего роста, сложением он походил на крепкий квадратный ящик. На первый взгляд лет восемнадцати, он смотрелся рядом с Чиро как старший брат. У Луиджи был аккуратный нос и большие карие глаза, которые придавали ему вид задумчивого кролика.
– Да, почти уже все, Луиджи. – Чиро передал ему сигарету.
– Куда ты направляешься?
– Я должен встретиться с семьей, которая обещала меня принять. Они живут на Манхэттене. А ты?
– В Минго-Джанкшен, это в Огайо. Мои родители сговорили меня. Собираюсь жениться на Альберте Патенца, – ответил Луиджи, возвращая сигарету.
– Ты видел ее?
– Только портрет. Che bella.
– А письма писал?
– О да, много раз, – ответил Луиджи.
– Похоже, ты волнуешься.
– Что, если она brutta. Знаешь, такое случается. Родители сватают детей по переписке и подменяют портреты. И вместо красотки тебя встречает уродина. Так вот. Ты можешь успеть принести клятвы, думая, что получаешь принцессу.
– Надеюсь, с тобой такого не случится.
Луиджи пожал плечами:
– Если так выйдет, я просто сбегу.
Чиро рассмеялся:
– Если ты бегаешь так же быстро, как гребешь уголь, о тебе можно не волноваться.
– На фотографиях нос у Альберты небольшой, как и у меня. – Луиджи провел пальцем от переносицы вниз, к кончику. – Я должен сохранить эту фамильную черту. Если я женюсь на девушке с большим носом, у меня будут носатые дети, а я этого не хочу.
Чиро снова рассмеялся. Луиджи был не единственным, кто составлял список пожеланий к будущей жене. Чиро совершенствовал свой с той поры, как в первый раз заметил, что существуют девочки. Его не слишком беспокоил нос избранницы, но он мечтал о девушке милой, доброй, двигающейся с изяществом. Она непременно будет прекрасной, потому что, как любое произведение искусства, женская красота со временем открывает новые грани.
– Ты получишь своих курносых детей, Луиджи, – сказал Чиро, делая последнюю затяжку, перед тем как швырнуть сигарету в океан. Кончик вспыхнул оранжевым и погас. – Каждый должен получить то, что хочет.
Чиро облокотился на перила, вспоминая, кто поделился с ним этой мудростью.