Офицер Андерсон проштамповал документы Луиджи.
– Вы, мальчики, хорошо показали себя, – сказал он, сунул руку в карман и протянул каждому по завернутой в фольгу полоске.
– Что это, сэр? – спросил Чиро.
– Жевательная резинка.
Луиджи и Чиро посмотрели сначала друг на друга, потом – на загадочные прямоугольнички.
– Ни разу не видели?
Парни покачали головой.
– Это чисто американская штука. Как хот-доги и сигареты. Попробуйте.
Луиджи и Чиро развернули резинку и положили в рот розовые ломтики.
– А теперь жуйте.
Они начали жевать. Рот наполнился сладким гвоздичным вкусом.
– Только не глотайте. Заведутся глисты. По крайней мере, так утверждает моя жена. – Он рассмеялся.
Чиро бросил последний взгляд на зал регистрации. Всю последующую жизнь он будет благоговеть перед классическими линиями и грандиозным масштабом американской архитектуры. Он представил, что помимо величественных зданий и портовых городов в этой стране есть еще фермы, протянувшиеся на многие акры, огромные запасы угля в шахтах, сталь, которую можно плавить, железные дороги, которые нужно прокладывать, автомобильные дороги, которые нужно строить. Здесь была работа для всех, кто готов трудиться. И, к счастью для Чиро, каждый из этих людей нуждался в паре башмаков. Чиро начал понимать принцип, по которому устроена Америка, и это меняло его взгляд на мир и на самого себя. Человек может мыслить ясно там, где есть простор для его мечтаний.
Луиджи купил маленькое хрустальное сердце для своей нареченной, а Чиро – букет желтых роз для синьоры Дзанетти. Затем они влились в толпу, двигавшуюся через проход под аркой, надпись на которой гласила: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В НЬЮ-ЙОРК!»
Луиджи повернулся к Чиро:
– Мне нужно на Центральный вокзал, чтобы сесть на поезд до Чикаго, а оттуда – в Огайо.
– А мне на Малберри-стрит, – ответил Чиро.
– Я собираюсь учить английский по дороге в Чикаго.
– А я собираюсь учить его, когда обоснуюсь в Маленькой Италии. Как тебе это нравится, Луиджи? Я еду в место под названием «Италия», чтобы учить английский, – пошутил Чиро.
Они пожали друг другу руки.
– Береги себя, – сказал Луиджи.
– Удачи с Альбертой. Уверен, она куда прекраснее, чем на фотографии.
Луиджи присвистнул:
– Va bene. – И исчез в толпе, направлявшейся к поезду надземки.
Чиро стоял, вглядываясь в людское море. Дзанетти должны встречать его где-то здесь, держа табличку с именем. Но, сколько он ни озирался, имени своего не увидел. Чиро забеспокоился.
С борта корабля все встречавшие казались разодетыми в пух и прах, но вблизи люди, приветствовавшие иммигрантов, выглядели весьма потрепанно. Красно-голубая униформа на оркестрантах сидела дурно, у многих не хватало пуговиц. Медные трубы, нечищеные, в патине, были помяты. Платья у девушек были какие-то поблекшие, а зонтики, которые они так весело вращали, обтрепались. Чиро вдруг понял, что это веселье было деланным – театральное представление для простаков, не более того.
К нему подошла стройная девушка в соломенной шляпке с рассыпанными по ней шелковыми маргаритками.
– Привет, красавчик, – сказала она по-английски.
– Я не понимаю, – пробормотал Чиро на итальянском, судорожно шаря по толпе взглядом.
– Привет, говорю, и добро пожаловать! – Она наклонилась к нему и прошептала по-английски, касаясь губами его щеки: – Тебе негде остановиться?
Она пахла сладкими духами – гардения и мускус. Запах манил Чиро – после того как он десять дней ворошил уголь в адском пекле.
Процедура на острове Эллис лишила его остатков сил. А она была хорошенькой, ласковой и казалось очарованной им. Внимание девушки воодушевило его.
– Пошли со мной, – сказала она.
Чиро не требовалось понимать слова, он знал, что готов пойти за ней на край света. Она была примерно его лет, длинные рыжие волосы заплетены в косы, скрепленные красными атласными лентами. По сливочной коже рассыпаны веснушки. Темно-карие глаза. Губы у нее были выкрашены ярко-розовой помадой – такого цвета Чиро никогда не видел.
– Тебе нужна работа? – спросила она.
Чиро беспомощно глядел на нее.
– Работа. Должность. Lavoro. Работа, – повторила девушка, взяла его за руку и повела сквозь толпу. Она вытащила желтую розу из букета, который Чиро держал в руках, и коснулась губами лепестков.
Внезапно Чиро увидел свою фамилию на табличке. Державший ее человек в тревоге проталкивался сквозь толпу. Чиро отпустил руку девушки, помахал и закричал:
– Синьор Дзанетти!
Девушка потянула его за рукав к ближайшей группе мужчин на причале, но Чиро уже видел красный зонтик, двигавшийся к нему сквозь толпу, подобно перископу.
– Нет, нет, пойдем со мной, – настаивала девушка, стискивая руку Чиро затянутой в телячью кожу ладонью. Он вдруг вспомнил нежное прикосновение маминой руки в перчатке.
– Оставь его в покое! – Раздавшийся из-под зонтика голос синьоры Дзанетти перекрыл окружающий гвалт. – Кыш! Кыш! Puttana! – прикрикнула она на девушку.
Карла Дзанетти, дородная, седовласая, ростом в пять футов, вырвалась из толпы. За ней по пятам следовал муж, Ремо, едва возвышавшийся над ней. У него были густые белые усы и гладкая лысая голова с бахромой белых волос, свисавших на воротник.
Чиро обернулся к девушке, чтобы извиниться, но та исчезла.
– Ты чуть не попался, – сказал Ремо.
– Как паук в паутину, – подтвердила Карла.
– Кто она такая? – спросил Чиро, все еще вертевший головой в поисках хорошенькой незнакомки.
– Мошенница. Пошел бы с ней – и подписался бы на работу за гроши в пенсильванских каменоломнях, – сказала Клара. – Она получила бы свою долю, а ты – годы в нищете.
Ошеломленный подобной картиной, Чиро протянул ей цветы:
– Это вам, синьора.
Карла Дзанетти улыбнулась и взяла букет.
– Ну, ты уже завоевал ее сердце, сынок, – сказал Ремо. – А теперь поехали на Малберри-стрит.
Карла шла впереди, рассекая людское месиво. Чиро оглянулся и увидел девушку – та уже улыбалась очередному простофиле. Подалась к нему, коснулась его руки – точно так же, как несколько минут назад коснулась руки Чиро. В памяти всплыло предупреждение Игги о слишком ласковых красавицах.
Экипаж, покачиваясь, катил по улицам, лавируя между пешеходами, телегами и автомобилями. Улицы Маленькой Италии были узкие, как шнурки от ботинок. Скромные здания, в основном двух– и трехэтажные, деревянные, сооруженные на скорую руку, точно штаны из лоскутов. Швы в стенах были наскоро заделаны странными обрезками металла, с крыш свисали водосточные трубы из кусков различной ширины, соединенных разнородными жестяными заплатками. Некоторые здания сверкали свежей побелкой, но остальные шелушились слоями старой краски.
Булыжные мостовые были переполнены людьми, а когда Чиро поднял взгляд, он заметил, что в каждом окне маячат лица. Женщины высовывались из окон второго этажа, окликая детей или болтая с соседями. На ступенях сидели выходцы с юга Италии. Будто вскрыли корабельный трюм и высыпали пассажиров прямо на улицы Маленькой Италии. Из труб вылетали клубы черного дыма, какой бывает от сырых дров, а единственной зеленью были росшие на крышах чахлые деревца, что торчали над зданиями увядшими букетами.