Откровенно говоря, я особенно критично отношусь к синдрому Замужней Женщины, Воспринимающей Своего Мужа Как Нечто Само Собой Разумеющееся. Когда я вижу промокшего насквозь мужчину, который держит зонтик над головой своей жены, после того как только что прошел пять кварталов, чтобы забрать машину и подогнать ее к ресторану, а она даже не говорит ему за это спасибо, честно, меня это просто выводит из себя. Поэтому я замечала, что Джорджия относится к Дейлу именно таким образом, особенно когда она говорила с ним таким тоном. Тоном, который вы можете рядить в любые одежды и называть как вам вздумается, однако, по сути, характеризуется он одним простым старомодным словом – «презрение». В этом тоне сплошное недовольство. В этом тоне нетерпение. Интонация человека, пренебрежительно закатывающего при этом глаза. Очевидное доказательство того, что данный брак является крайне неустойчивым образованием на грани развала, может содержаться в одной фразе вроде «Я же сказала тебе, что аппарат для попкорна стоит на полке над холодильником». Если бы возможно было облететь весь мир и собрать язвительные слова, сорвавшиеся с уст недовольных супругов, мужчин и женщин, а потом вывезти все это куда-нибудь в пустыню Невада и там выпустить, то земля в буквальном смысле разверзлась бы, лопнув в едином порыве глобального раздражения.
Джорджия разговаривала с Дейлом именно таким тоном. Конечно, это было не единственной причиной их разрыва. Люди вообще раздражительны, а брак – это как раз тот случай: дни удачные и неудачные. С другой стороны, что я об этом знаю? Мне тридцать восемь, и я уже шесть лет одна. (Да, я так и сказала – шесть.) Не давая обетов безбрачия и по-прежнему находясь в хорошей форме, я, тем не менее, определенно, в полной мере и официально одинока, в смысле вот-приближается-еще-один-сезон-отпусков-который-ты-проведешь-одна. Поэтому в своем воображении я со своим мужчиной всегда буду обращаться правильно. Никогда не буду говорить с ним резко. Всегда буду давать ему понять, что он желанный и уважаемый, что среди моих приоритетов он стоит на первом месте. Я всегда буду пылкой, всегда буду обворожительной, а стоит ему попросить, я вообще готова отрастить рыбий хвост и плавники, чтобы плавать с ним в океане топлес.
Таким образом, Джорджия превратилась из наполовину удовлетворенной жены и матери в мать-одиночку с несколько суицидальными замашками и двумя детьми. И при этом она хочет праздника.
Когда вы вновь становитесь одиноки, с вами, похоже, что-то происходит. Инстинкт самосохранения, должно быть, взбрыкивает так, что это напоминает последствия полной лоботомии. Потому что Джорджия внезапно унеслась мысленно обратно в прошлое, когда ей было двадцать восемь, и сейчас ей просто хотелось куда-то пойти «по каким-нибудь барам, познакомиться с парнями»; при этом она забывала, что на самом деле ей уже под сорок и что некоторые из нас последние несколько лет только то и делали, что без толку занимались этим без перерыва. Честно говоря, лично я не хочу никуда идти и знакомиться с парнями. Не хочу тратить битый час на то, чтобы имеющимися у меня многочисленными нагревательными приборами выпрямлять собственные волосы, дабы почувствовать себя достаточно привлекательной для того, чтобы отправиться куда-то выпить. Я хочу рано лечь спать, чтобы рано встать, успеть сделать себе фруктовый коктейль с молоком и совершить утреннюю пробежку. Я марафонец. Не в буквальном смысле, потому что пробегаю я всего три мили в день. А как одинокий человек. Я знаю, какой мне нужен темп. Знаю, сколько я могу пробежать. А Джорджии, разумеется, хочется побыстрее нанять беби-ситтеров и рвануть спринт, с места в карьер.
– ТЫ ПРОСТО ОБЯЗАНА ПОЙТИ ПОВЕСЕЛИТЬСЯ СО МНОЙ! КРОМЕ ТЕБЯ Я БОЛЬШЕ НЕ ЗНАЮ НИКОГО, КТО БЫЛ БЫ ОДИНОК! ТЫ ДОЛЖНА СОСТАВИТЬ МНЕ КОМПАНИЮ. Я ХОЧУ ПОЙТИ КУДА-НИБУДЬ С ТВОИМИ ПОДРУГАМИ-ОДИНОЧКАМИ. ВЫ ВЕДЬ, ДЕВЧОНКИ, ВСЕГДА КУДА-ТО ХОДИТЕ ВМЕСТЕ!! ТЕПЕРЬ, КОГДА Я ТОЖЕ ОСТАЛАСЬ ОДНА, Я ХОЧУ ХОДИТЬ С ВАМИ!!!
При этом Джорджия забывает, что она продолжает оставаться той самой женщиной, которая, когда я рассказывала ей о своей жизни без мужчины, всегда смотрела на меня с такой жалостью и на одном дыхании восклицала что-нибудь вроде Охэтотакпечальнопростодосмерти!
Однако помимо этого Джорджия также делала то, что никогда и в голову не приходило никому из моих остальных замужних или с кем-то встречающихся подруг: она брала телефонную трубку и организовывала вечеринку, куда специально ради меня приглашала несколько одиноких мужчин.
– ТЫ ПРОСТО ОБЯЗАНА ПОЙТИ ПОВЕСЕЛИТЬСЯ СО МНОЙ! КРОМЕ ТЕБЯ Я БОЛЬШЕ НЕ ЗНАЮ НИКОГО, КТО БЫЛ БЫ ОДИНОК! ТЫ ДОЛЖНА СОСТАВИТЬ МНЕ КОМПАНИЮ. Я ХОЧУ ПОЙТИ КУДА-НИБУДЬ С ТВОИМИ ПОДРУГАМИ-ОДИНОЧКАМИ. ВЫ ВЕДЬ, ДЕВЧОНКИ, ВСЕГДА КУДА-ТО ХОДИТЕ ВМЕСТЕ!! ТЕПЕРЬ, КОГДА Я ТОЖЕ ОСТАЛАСЬ ОДНА, Я ХОЧУ ХОДИТЬ С ВАМИ!!!
При этом Джорджия забывает, что она продолжает оставаться той самой женщиной, которая, когда я рассказывала ей о своей жизни без мужчины, всегда смотрела на меня с такой жалостью и на одном дыхании восклицала что-нибудь вроде Охэтотакпечальнопростодосмерти!
Однако помимо этого Джорджия также делала то, что никогда и в голову не приходило никому из моих остальных замужних или с кем-то встречающихся подруг: она брала телефонную трубку и организовывала вечеринку, куда специально ради меня приглашала несколько одиноких мужчин. Либо шла к своему педиатру и интересовалась, нет ли у него на примете каких-нибудь подходящих холостяков. Она активно включалась в мои поиски Хорошего Мужчины независимо от того, чувствовала ли она себя при этом комфортно и была ли довольна собой. А это весьма редкое и прекрасное качество. Именно поэтому в то пятничное утро я, вытирая со своей белой блузки пролитый кофе, согласилась позвонить еще трем моим одиноким приятельницам, чтобы выяснить, согласятся ли они кутнуть в компании с моей несколько истеричного склада подругой, только что брошенной мужем.
Элис – адвокат, оказывающий бесплатную юридическую помощь. Хотя конституция гарантирует любому гражданину право на адвоката, она, к сожалению, не может обещать, что защищать его будет именно Элис. А жаль. Во-первых, она очень эффектная. Хоть все это, конечно, чисто внешнее, но какая разница. Потому что присяжные, сидящие в своей комнате с унылыми зелеными стенами и лампами дневного света, а также восьмидесятилетний судья, председательствующий среди всего этого убожества, что ж, они стараются получить эстетическое удовольствие там, где это для них возможно. И когда рыжеволосая сексуального вида Элис заговаривает с вами своим глубоким успокаивающим голосом с ярко выраженным акцентом неопределенного происхождения (Италия – Стейтен-айленд), который словно говорит: «Я такой же человек, как все, только гораздо более очаровательный», вы, если она вас об этом попросит, готовы лично поехать в тюрьму Синг-Синг и выпустить оттуда всех узников до последнего.
Со своей юридической хваткой и незамысловатой старомодной харизмой Элис была настолько хороша, что стала самым молодым профессором права в Нью-Йоркском университете. Днем она спасала мир, а вечером вдохновляла студентов юридического факультета, родившихся и выросших в среде яппи, забыть свои мечты о прекрасных квартирах на Манхэттене и паевом участии в летних резиденциях в Хэмптоне ради того, чтобы пойти в бесплатные адвокаты и сделать в своей жизни что-то важное. Элис была возмутительно успешной. Она сделала так, что нарушение субординации и сострадание снова стали выглядеть круто. Она умудрилась заставить студентов поверить в то, что помогать людям действительно важнее, чем делать деньги.
Она была Богиней.
Ну да. Я говорю была, потому что мне не хочется привирать. Просто правда звучит слишком больно. Элис больше не является бесплатным адвокатом, предоставляемым государством.
– О’кей, это единственный случай, когда я не возражаю против смертной казни. – Элис, моя фантастическая подруга, помогала мне переносить книги из моего офиса на углу Пятнадцатой улицы и Восьмой авеню на автограф-сессию этих самых книг, которая проходила на Семнадцатой улице. (Книга, кстати, называлась «Идиотское руководство о том, как быть настоящим Идиотом» и, ясное дело, пользовалась шумным успехом.)
– Единственное исключение из общего правила составляет любой мужчина, который, семь лет встречаясь с женщиной, пока ей не стукнет тридцать восемь, вдруг обнаруживает, что у него есть вопросы насчет серьезности своих намерений по отношению к ней; который создает у женщины впечатление, будто у него нет никаких проблем относительно того, чтобы жениться и оставаться с ней до конца ее жизни; который постоянно говорит ей, что это должно вот-вот произойти, а затем в один прекрасный день вдруг заявляет, что думает: женитьба не для него.