Но я не думаю, что ты станешь меня ждать, да?
Кэрол улыбнулась и потянулась к ее руке, равнодушно сжала и отпустила.
— Я подожду.
Скучающий голос Кэрол звучал у нее в ушах, когда она примостилась на краешек сиденья в такси. На обратном пути движение было настолько медленным, что она вылезла из машины и пробежала последний квартал.
Кэрол по-прежнему была на месте, ее кофе был выпит только наполовину.
— Я не стану пить кофе, — сказала Тереза, потому что Кэрол, казалось, готова была идти.
— Мой автомобиль в центре города. Давай подъедем туда на такси.
Они доехали до делового района, недалеко от Бэттери. Машину Кэрол доставили из подземного гаража. Кэрол поехала на запад к шоссе Вестсайда.
— Вот так лучше, — Кэрол стащила с себя пальто, пока вела машину. — Бросишь его назад?
И они снова замолчали. Кэрол ехала все быстрее, меняя полосы и обгоняя автомобили, как если бы им было нужно куда-то успеть. Тереза, наконец, собралась что-то сказать, хоть что-нибудь, когда они добрались до моста Джорджа Вашингтона. Внезапно ей пришло в голову, что если Кэрол и ее муж разводились, то сегодня Кэрол была в центре города и встречалась с адвокатом. Район пестрел адвокатскими бюро. И что-то пошло не так. Почему они разводятся? Потому что у Харджа была интрижка с женщиной по имени Синтия? Терезе было холодно. Кэрол опустила пассажирское окно, и каждый раз, когда автомобиль ускорялся, ветер врывался в машину и окутывал Терезу холодными объятьями.
— Вот там живет Эбби, — сказала Кэрол, кивая на противоположный берег реки.
Тереза не заметила там ничего особенного.
— Кто такая Эбби?
— Эбби? Моя лучшая подруга, — затем Кэрол посмотрела на нее. — Разве тебе не холодно с открытым окном?
— Нет.
— А должно быть.
Они остановились на красный, и Кэрол подняла стекло. Кэрол посмотрела на нее так, словно увидела впервые за сегодняшний вечер, и под ее взглядом, который прошелся по ее лицу и сложенным на коленях рукам, Тереза почувствовала себя словно щенок, которого Кэрол купила в придорожном питомнике, и только сейчас вдруг вспомнила, что везет его с собой.
— Что случилось, Кэрол? Ты сейчас разводишься?
Кэрол вздохнула.
— Да, развожусь, — ответила она совершенно спокойно и нажала на газ.
— И ребенок у него?
— Только на сегодняшний вечер.
Тереза собиралась задать еще один вопрос, когда Кэрол сказала:
— Давай поговорим о чем-нибудь другом.
И машина покатила дальше — радио играло рождественские гимны, все пели.
А они с Кэрол молчали. Они проехали мимо Йонкерса, и Терезе показалось, что все шансы продолжить разговор с Кэрол она оставила где-то позади, на дороге. Неожиданно Кэрол настояла на том, что она должна что-нибудь съесть, потому что время приближалось к восьми, так что они остановились в маленьком ресторанчике на обочине дороги, в месте, где продавали сендвичи с обжаренными моллюсками. Они сели у стойки и заказали сендвичи с кофе, но Кэрол так и не поела. Кэрол расспрашивала ее о Ричарде, не с таким интересом, как в воскресенье после обеда, а, скорее, чтобы удержать Терезу от вопросов о ней. Это были личные вопросы, но Тереза отвечала на них механически и безразлично. Тихий голос Кэрол все спрашивал и спрашивал, гораздо тише, чем голос мальчика за стойкой, который разговаривал с кем-то в трех метрах от них.
— Ты спишь с ним? — спросила ее Кэрол.
— Спала. Два или три раза, — Тереза рассказала ей обо всем, о ее первом разе и трех последующих. Разговор ее совершенно не смущал. Никогда раньше все это не казалось ей таким скучным и неважным. Она чувствовала, что Кэрол могла представить себе каждую минуту тех вечеров.
Она чувствовала, что Кэрол могла представить себе каждую минуту тех вечеров. Она ощутила беспристрастный, оценивающий взгляд, которым Кэрол ее окинула, и знала, что Кэрол собирается сказать — что она не выглядела особенно холодной, или, может быть, эмоционально изголодавшейся. Но Кэрол молчала, и Тереза неловко уставилась на список песен на маленьком музыкальном автомате, стоявшем перед ней. Она вспомнила, как кто-то сказал ей однажды, что у нее чувственный рот, но она не могла вспомнить, кто именно.
— Иногда нужно время, — сказала Кэрол. — Разве ты не веришь, что людям можно дать еще один шанс?
— Но зачем? Это неприятно. И я не влюблена в него.
— Разве ты не думаешь, что могла бы влюбиться, если бы постаралась?
— Это вот так люди влюбляются?
Кэрол взглянула на голову оленя, прикрепленную к стене за стойкой.
— Нет, — с улыбкой ответила она. — Что тебе нравится в Ричарде?
— Ну, он …
Но она не была уверена, действительно ли это было искренностью. Он не был искренним, она чувствовала это, в своем стремлении стать художником.
— Мне нравится его отношение — больше, чем просто мужское. Он по-настоящему относится ко мне как к личности, а не просто как к девушке, с которой он может дойти до определенной черты или нет. И я люблю его семью — тот факт, что у него есть семья.
— У многих людей есть семьи.
Тереза попыталась объяснить снова.
— Он гибкий. Он меняется. Он не такой, как большинство мужчин, о которых ты можешь сказать «Это доктор» или «Это страховой агент».
— Я думаю, ты знаешь его лучше, чем я знала Харджа после нескольких месяцев брака. По крайней мере, ты не собираешься допустить ту же ошибку, что я — выйти замуж, потому что среди твоего окружения полагается так поступать, когда тебе двадцать или около того.
— Ты имеешь в виду, что ты не была влюблена?
— Нет, была, очень сильно. И Хардж тоже. Он был из тех мужчин, кто за неделю может полностью завладеть твоей жизнью и положить себе в карман. Ты когда-нибудь была влюблена, Тереза?
Она подождала, пока слово из ниоткуда, фальшивое, виноватое, не сошло с ее губ:
— Нет.
— Но ты бы хотела, — Кэрол улыбалась.
— Хардж все еще в тебя влюблен?
Кэрол посмотрела пристально вниз, на колени, и она, вероятно, была шокирована ее прямотой, подумала Тереза, но, когда Кэрол заговорила, ее голос был таким же ровным, как и прежде:
— Даже не знаю. В каком-то смысле, да, он такой же эмоциональный, каким был всегда. Просто теперь я вижу, какой он на самом деле. Он сказал, что я была первой женщиной, в которую он когда-либо влюбился. Я думаю, это правда, но я не думаю, что он был в меня влюблен… в обычном смысле этого слова… дольше нескольких месяцев. Его никто больше не интересовал, это верно. Может быть, он был бы более человечным, если бы интересовался другими. Это я могла бы понять и простить.
— Ему нравится Ринди?
— Он в ней души не чает, — Кэрол посмотрела на нее, улыбаясь. — Если он в кого-то и влюблен, так это в Ринди.
— Что это за имя такое?
— Неринда. Хардж ее так назвал. Он хотел сына, но он, кажется, даже больше был доволен дочерью. А я и хотела девочку. Я хотела двоих или троих детей.
— А Хардж не хотел?
— Я не захотела, — она посмотрела на Терезу снова. — Ну что это за разговоры на Рождество?
Кэрол потянулась за сигаретой и взяла ту, которую предложила ей Тереза, Филип Моррис.
— Я хотела бы знать о тебе все, — сказала Тереза.
— Я не хотела больше детей, потому что боялась, что наш брак в любом случае разрушится, даже с Ринди.