— С Рождеством. Что ты хочешь на Рождество?
Тереза неожиданно улыбнулась.
— Ничего.
В ту ночь ей снились птицы — ярко-красные птицы с удлиненными телами, похожие на фламинго, сполохами мечущиеся сквозь черный лес, выводящие на его фоне волнообразные узоры, красные росчерки, взлетающие и опадающие, словно их крики. Потом ее глаза открылись, и она и вправду услышала мягкий свист, который то нарастал, то угасал с дополнительной ноткой в конце, а на его фоне — настоящее слабое щебетание птиц. Окно светилось ярко серым. Свист раздался снова, как раз под самым окном, и Тереза поднялась с кровати. На подъездной дорожке стоял длинный, с открытым верхом, автомобиль, а в нем стояла женщина и насвистывала. Это было как в том белесом, размытым туманом по краям сне, который она видела.
Потом она услышала шепот Кэрол, так же ясно, как будто все трое находились вместе в одной комнате:
— Ты едешь спать или только встала?
Женщина в машине, стоя ногами на сиденье, ответила так же тихо:
— И то, и другое.
И Тереза услышала в этих словах клокотание сдерживаемого смеха и мгновенно прониклась к ней расположением.
— Покатаемся? — спросила женщина. Она смотрела на окно Кэрол и широко улыбалась. Тереза только что заметила эту улыбку.
— Ты с ума сошла, — прошептала Кэрол.
— Ты одна?
— Нет.
— О-о-о.
— Да все в порядке. Хочешь войти?
Женщина вышла из машины. Тереза подошла к двери комнаты и открыла ее. Кэрол как раз шла через холл, завязывая пояс халата.
— Прости, что я тебя разбудила, — сказала Кэрол. — Иди обратно в постель.
— Да ничего страшного. Можно я спущусь?
— Ну, конечно! — Кэрол вдруг улыбнулась. — Возьми халат в шкафу.
Тереза взяла халат. «Наверное, это халат Харджа», — подумала она и спустилась вниз.
— Кто наряжал елку? — спросила женщина. Они сидели в гостиной.
— Она, — Кэрол повернулась к Терезе. — Это Эбби. Эбби Герхард. Тереза Беливет.
— Здравствуйте, — сказала Эбби.
— Здравствуйте, — Тереза надеялась, что это и была пресловутая Эбби. Сейчас Эбби смотрела на нее с таким же радостным, даже скорее преувеличенным выражением веселого изумления, которое Тереза видела, когда та стояла в машине.
— Вы красиво наряжаете елку, — сказала ей Эбби.
— Мы прекратим говорить шепотом? — спросила Кэрол.
Эбби, согреваясь, потерла ладони друг о друга и пошла вслед за Кэрол в кухню.
— У тебя есть кофе, Кэрол?
Тереза стояла у кухонного стола, наблюдая за ними, чувствуя себя легко и свободно, потому что Эбби больше не обращала на нее никакого внимания, только сняла пальто и стала помогать Кэрол с кофе. Под фиолетовым вязаным костюмом фигура Эбби выглядела совершенно ровной и округлой, без всякого перехода от талии к бедрам. Ее руки были немного неуклюжими, заметила Тереза, а ноги полностью лишены грации и изящества Кэрол. Она выглядела старше, чем Кэрол — две морщины тянулись через ее лоб и глубоко врезались в кожу, когда она смеялась, а сильно изогнутые брови устремлялись вверх. И она, и Кэрол сейчас смеялись, пока готовили кофе и выжимали апельсиновый сок, перебрасываясь короткими фразами ни о чем, или о чем-то неважном, и уследить за их беседой было невозможно. Кроме внезапной реплики Эбби:
— Ну и, — она выловила косточку из последнего стакана апельсинового сока и небрежно вытерла палец о свою одежду — как поживает старина Хардж?
— Все так же, — ответила Кэрол. Кэрол что-то искала в холодильнике и, засмотревшись на нее, Тереза прослушала все, что сказала в ответ Эбби, или, может быть, это были очередные отрывочные фразы, которые только Кэрол и поняла, но они заставили Кэрол выпрямиться и засмеяться, неожиданно и громко, отчего все ее лицо изменилось.
И Тереза подумала с внезапной завистью, что она не могла заставить Кэрол вот так засмеяться, а Эбби могла.
— Я ему об этом непременно расскажу, — сказала Кэрол. — Не смогу удержаться.
Это было что-то о карманном ножичке бойскаута для Харджа.
— И расскажи ему, откуда он взялся, — сказала Эбби, глядя на Терезу и широко улыбаясь, как будто та должна была тоже оценить шутку.
— Откуда вы? — спросила она Терезу, когда они уселись за стол, стоявший в углублении на другой стороне кухни.
— Она из Нью-Йорка, — ответила за нее Кэрол. И Тереза подумала, что Эбби сейчас скажет «О, как удивительно» или еще что-нибудь глупое, но Эбби вообще ничего не ответила, только посмотрела на Терезу с прежней выжидающей улыбкой, как будто ждала от нее какого-то знака.
При всей их суете насчет завтрака, на столе оказались только апельсиновый сок, кофе и какой-то намазанный маслом тост, который никто не хотел есть. Эбби закурила сигарету, прежде чем притронуться хоть к чему-нибудь.
— Вы уже достаточно взрослая, чтобы курить? — спросила она Терезу, протягивая ей красную коробку, на которой было написано Craven A's. Кэрол положила свою ложечку на стол.
— Эбби, ты что? — спросила она с оттенком замешательства, которого Тереза никогда прежде не видела.
— Спасибо, с удовольствием, — сказала Тереза, беря сигарету.
Эбби оперлась локтями на стол.
— А что «что»? — спросила она Кэрол.
— Подозреваю, что ты немного навеселе, — сказала Кэрол.
— После того, как я провела час за рулем машины с открытым верхом? Я уехала из Нью-Рошелл в два, вернулась домой и обнаружила твое сообщение, и вот я тут.
«У нее, наверное, уйма времени, — подумала Тереза, — наверное, она весь день ничего не делает, кроме того, что полагает, что что-то делает».
— Ну? — спросила Эбби.
— Ну… первый раунд я не выиграла, — ответила Кэрол.
Эбби затянулась сигаретой, вовсе не удивленная таким ответом.
— На какой срок?
— На три месяца.
— Начиная с каких пор?
— Начиная прямо сейчас. Точнее, с прошлой ночи, — Кэрол взглянула на Терезу, затем посмотрела на свою чашку с кофе. И Тереза поняла, что Кэрол не хотела больше говорить об этом при ней.
— Еще ничего не решено, да? — спросила Эбби.
— Боюсь, что как раз решено, — ответила Кэрол небрежным тоном, словно она отмахнулась от чего-то неважного. — Только устная договоренность, но ее тоже нужно соблюдать. Что ты делаешь сегодня вечером? Поздно вечером.
— Я ничего не делаю рано. У меня сегодня в два обед.
— Позвони мне, как сможешь.
— Конечно.
Кэрол все так же не поднимала глаз, глядя на стакан апельсинового сока в руке, и Тереза увидела, что сейчас ее губы очерчивала линия грусти, и это была не грусть умудренности, а грусть поражения.
— Я бы отправилась в путешествие, — сказала Эбби. — В небольшую поездку куда-нибудь.
Затем Эбби посмотрела на Терезу, еще одним ясным, не относящимся к делу, дружеским взглядом, словно она вовлекала ее в нечто, в чем она никак не могла участвовать, но, в любом случае, Тереза застыла от мысли, что Кэрол может куда-то от нее уехать.
— Я не в таком уж и настроении, — сказала Кэрол, но Терезе послышался в этих словах намек, что, однако, же это возможно.
Эбби немного поежилась и огляделась.
— Это место такое же мрачное как и угольная шахта поутру, правда?
Тереза чуть улыбнулась.